От тюрьмы и от сумы не зарекайся часть 5

Приближался Новый год.  Ну,  этот  праздник  празднуют все по-разному. По своим  доходам, возможностям, фантазии. 


Иван, как стал  крутым   мужиком, вот уже несколько лет  подряд,  в пику любимому  всей страной  фильму « Ирония  судьбы», тоже, (только всей семьёй), ходили  в баню. За два, три часа до застолья. В этот праздник  прощались все  обиды,  забывались   семейные  дрязги.   Иван  с  сыном и Наташей шли     в баню. Там хорошенько  парились,  сбрасывая в бане  всё плохое,  как из  организма, так и из души, выпивали  по  кружечке пива.  Окатывая,   друг дружку   родниковой водичкой  со льдом, румяные и довольные, что твои яблоки китайки,   спешили к  Новогоднему  столу;     заботливо  накрытому  их  домработницей  Татьяной.   


Женщиной местной, но очень  аккуратной,  порядочной и отличной    кухаркой.  Её стряпня  доставляла  много радостных  минут Ивану, любившему покушать. Наталья, тоже была не  против пирогов, хотя чаще всего сидела на своих диетах.  Иван младший, так тот  просто объедался, когда ему выпадали  моменты  быть   раньше  в гостях   у отца.    Потом, даже  маялся животом, ну да это  уже пустяки.  Молодость, она   всё   преодолевает.


А последнее время, он, почти,  что жил  у отца и уплетал всё за  милую душу. И уже не страдая, от переедания.  Но, каким  бы  раздолбаем, он ни был по жизни,  всегда  от души благодарил  тётю Таню  за вкусную  еду.  И она  очень хорошо относилась  к нему, не смотря на его недостатки.  Да, ведь не он  один виноват, что вырос таким.   Родители то рядом   были, да не доглядели, что из него получается.


Вот и в этом  году, не  глядя ни на какие  передряги житейские, всё должно было быть, как всегда.  И сын вон уже приехал,   да задолго  до праздника. Ещё, только  двадцатые числа  декабря, а он уже на рисовался.   Хорошо, хоть его привязанность  к компьютеру  не доставляла  отцу,  теперь,  почти ни каких   хлопот  от его пребывания дома.  После того, как Иван старший подключил  себе интернет, с сыном  в приезды его к ним, вообще  не было  никаких проблем. 


Как,  только  он появлялся у них, тут же  уходил с головой  в свой компьютер и мог сутками сидеть  возле него, иногда, забывая, даже о еде.  Татьяна только периодически  ставила  рядом с ним, что  нибудь вкусненькое,  и он по запаху определял это. И ел, не глядя, и,  наверное,  даже не ощущая вкуса. 
Что он там   находил  в этом своём  интернете, Бог, только знал, да он сам. 
Иван  плохо понимал  эту новомодную  технику.  Да, даже Наташа его, что - то  кумекала в этом аппарате,   просиживая  частенько далеко за полночь, а он  был     слабоват в этом   вопросе.   А можно, даже  сказать,   никакой.   Возраст ли был в  том помехой, занятость. А может  и то, и  другое,  или  просто привык   работать своей головой   и руками, не   надеясь  на новомодную  технику.
 

А вот  сын его  с ней был  на -  Ты.   Иногда, помирившись  с отцом по настоящему, он   показывал ему те места, где они  отдыхали с  Наташей.  И Ивану старшему  казалось, что ты прямо  находишься там, никуда, не уезжая из дома.  Вот ведь люди  умные. Что  только не придумают, чтобы  деньги заработать, не выходя из дома?  Но он не завидовал им.  Ведь он и сам был  трудяга, только труд его был другого  характера и профиля. 


И до сей  поры   он  не подводил   Ивана.  И  тот безбедно жил себе, не тужил, пока проблема  эта, в виде  лесопилки  Петра,    не  свалилась  ему на голову.   Да, не всё ли  равно, как зарабатывать, лишь бы получалось, -  думал он,  разглядывая  живописные  окрестности  Турции.  И мечтая,    ненароком  увидеть  и свою  виллу.   А,   что тут удивительного. Вон сколько  картинок  там  по  натыкано. 


А вдруг среди них  мелькнёт фото  и  с их  новой покупкой.  Какую он и видел – то, всего один раз и  тоже на  фото. Хотя документ  купли  лежит у него в сейфе, только  там написано всё  на  чужом языке.       Одно понял он,   свои  -  ФИО.   
Ну,   это,   только, если    совсем   дураку,   было  не  понятно.
 Ведь там   чёрным по белому  написано:  Ivan   Andreevich   Somov, это  и с  его школьными знаниями понятно, как божий день, кто есть кто.  И   слово   villa   можно  понять  и без переводчика.  Сыну о покупке он  ещё не говорил.  А то  опять начнёт  задавать не нужные вопросы  о  деньгах.   А ему,  сколько  не давай, всё мало будет. 


Но, как бы – то не было и, что бы ни случилось,  а третьего января они   с Наташей   летят   в эту самую  Турцию. Немножко снимут  накопившийся негатив, ну и точно узнают про виллу.  Ведь он  отвалил  за   неё   ни  много, ни мало сто тысяч зелени.  А  саму виллу он  так     до сих пор  и в глаза не видел. Это же нонсенс. 



Глава 18
Принесли, показали фото в тот раз.    Ему   очень понравилась  вилла. Но, ведь на фото,  да  ещё же спьяну.    Увидеть же  воочию  её,   не получилось, так,   как    он   срочно улетел, тогда   домой.  Потом   улаживание  проблем  с поломкой лесопилки,   потом всё завертелось,   и не до этого было. 
Поручив   Наташе и её  знакомому  оформить все формальности, он не прогадал.  Доверенность на  покупку  он  ей     выдал.  Всё  они   действительно  оформили. С подписями, с печатями.  И уложился  этот риелтор    вовремя.   Видно и правда,   профи в своём деле.  Жалко только, что всё оформлено на его  родном языке. Хотя Наташа уверяет  Ивана, что знакомый её   надёжный человек и ему  можно верить, как самим себе.   


Так,  что скоро они,    по всей  видимости,  будут   отдыхать в своём уголке  на  берегу Эгейского моря и можно,   будет  всякую там лечебную  грязь  и   термальную воду,   за которые  его козочка  сейчас платит  в три дорога,   грести  прямо  со дна  моря.  Пройдя, буквально  каких – то  десяток метров. 
А, если получится, можно  будет  и бизнес, какой нибудь  открыть прямо у моря. И тогда, пусть катится Петькина   лесопилка в   тар – тара -  ры и  Петька, пусть, хоть сам себя распилит,   вместо  досок  от радости;   что конкуренция   в  виде  лесопилки  Ивана  устранена  полностью. 


Нет, ехать нужно  обязательно.    Надо же перевести этот документ с турецкой тарабарщины на человеческий язык. Да и получить, хоть немного драйва от покупки, как сейчас  модно говорить в их кругу.  Позагорать, конечно же,   не придётся.  Не сезон.  Так, хоть просто  расслабиться    по поводу     радости  от   удачной  сделки.   


Наташа,  конечно же,   отговаривает его, ехать прямо  после  Нового года, советуя  закатиться на море  после  улаживания  всех  проблем  с лесопилкой. Вдруг фортуна  ещё разок   снова повернёт к ним своё лицо, и  лесопилка снова станет приносить им доход.  Лишними   деньги  никогда   не бывают.  Ну не может же длиться это невезение вечно?  Конечно, придёт и этому конец. 


Вот и  позагорают они, пожалуй, уже на своей  вилле.   Но Иван  решил однозначно, ехать третьего  числа. Он уже и билеты   заказал, только  Наташе об этом не говорил ещё. Пусть будет  для неё   приятным     сюрпризом.   
Петру  же было,  пока не   до   вилл и,  не  до морей.  Тут бы, хоть   немного  опериться, да    выйти   на прежний  уровень жизни.  Вон  у Алины его, снова зуб горит  на поездку по Европам. Но не автостопом же, а, как ездит она, обходится ой, как  не дёшево.  Ну да, ничего. Шубу ей  соболью, как у Натальи  Ванькиной   он  уже купил.  Да,  даже по круче, чем у Натальи.   Этак тысяч на   пятьсот, а то и  с хвостиком.  Одна гора с плеч долой.  Сейчас пройдут  Новогодние  праздники и, если всё пойдёт так  же,    как идёт сейчас, то они  и Париж  увидят, и в Австралию  рванут. А, может так случится, что  и из недвижимости  во Франции, что прикупят. 


Глава 19
Вон Иван  говорят, в Турции какую – то халупу прикупил. Ну да, велика радость, Турция! Пусть потешится ещё пока. Ведь бизнес его видно совсем тю-тю.   Накрылся  медным тазом.    А я,  даст Бог,  наберусь силёнок и, только нас  здесь видели. Куплю   особнячок   в Париже, чтобы  Эйфелеву  башню каждое утро видеть.   Чтобы детки мои говорили   всякие там: pardon,    bonjour, merci,  silvople. 
Хотя,    если  честно,  что – то не очень  ему  верилось уже, что у него, когда нибудь  будут эти детки. Голова Алины его  забита  совсем  другими мыслями и планами на будущее. Ну да,  надежда    умирает  последней.   И Пётр  надеялся.  Ничего. Поживём, увидим,   - размышлял  он,  и     уже  представлял  себе  радужные   исполнения  его желаний.  От чего  настроение  было такое, что в пору,  пуститься  в пляс. 


Да,  ему   действительно   всего хватало.  Одного было  жаль, нельзя вернуть  время  вспять.   Как ни  старался  он забыть,   всё помнил  кареглазую  девочку  которая  робко  называла его Петенькой.     Ах, как же это было давно. Хотя воспоминания эти  довольно  часто  посещали  его.   Да, а как  же иначе. Ведь это были самые лучшие  годы  его жизни. 
Риту   приметили они   оба  с Иваном, но  она потянулась сразу  к нему, Петру.   А Ванька не стал  строить козни, а отступил, как  - то сразу. Легко и просто. Может,   не зацепила она его так уж, а, может просто  понял, что это соперничание  ведь    не  ради оценки.   Это  человеческая жизнь уже.   


Петька  же  сразу  влюбился в    эту  девочку  с  большими, шоколадного  цвета глазами, в глубине которых просвечивал янтарь. Да,  даже не янтарь. В них  будто играли  лучики  солнца, отчего  глаза  её  светились изнутри янтарём.  Ему  так нравилось, когда она,  проходя  мимо него и, задевая  локтем ли, плечом, заливалась  кумачом.   На   щеках  её  тогда   появлялись     симпатичные   ямочки  - улыбки, глаза  светились  этим янтарём.   Но она, стесняясь,  быстро убегала  в какой  нибудь   укромный  уголок, где и отсиживалась  всю перемену. 
У Петра же в  такие моменты пол уходил из  под   ног, сердце  бухало, словно молот, ноги и руки  деревенели. Голос  пропадал куда – то, а по телу  разливался  жар. Этот жар он помнит  до сих пор. И воспоминаниям  радуется и, тоже   прячется в такие минуты, как тогда пряталась Рита, в какое  нибудь    укромное  местечко. Чтобы  не дай Бог никто не  подсмотрел и не  нарушил  этих  воспоминаний.  Уж очень  хорошие  были   эти  воспоминания и,  ему не хотелось ни с кем их делить и, никого в них  впускать, тоже не хотелось.  Это был секрет  памяти. 


Ведь   это же теперь всё  можно, хоть  с первого дня знакомства.   А тогда  это было – табу.   Да    оно,  наверное,  и неплохо было. Хоть, что – то  святое  присутствовало  у людей.   А сейчас,  где оно  это чувство?   Может,   в наше время умеют,  так любить, как тогда?  Да теперь любовь, как и всё остальное, это своего рода бизнес. 


А  чувства?  Да, где же их взять – то, если деньги   вытеснили   всё, превратив  саму жизнь человеческую в рынок.  Где  всё продаётся и  всё покупается.   Вплоть до человеческих органов, не говоря уже о чувствах.


Вот,  к примеру, взять  его Алину.   Ну, зачем  эта молоденькая  девочка живёт с ним,  почти  сорокапятилетним  мужчиной? Ведь он мог  бы быть ей отцом.   А она спит с ним,  целуется, занимается  любовью  с   взрослым  дядькой.    Он -   то   не  против   этого.  Молоденькая, хорошенькая  рядом.  И  всё это возможно  правильно.   Нужно идти  в ногу со временем, но сам он не хотел бы ни  за что, чтобы его дочка (если бы была у него)  любила вот такого  же, как он  взрослого мужика. 


Ведь любовь  - это же, что – то святое, не земное.  Это обряд, священнодействие. Когда от прикосновения друг к другу, хочется зарыдать от счастья.  Хочется утонуть в этом счастье.  Но  чувствуешь так, только в юности. И с равным себе  человеком по возрасту.  С годами это всё  притупляется. Черствеет  человек с годами.  А, как же. Это закон.   Но жизнь  не остановишь и не вернёшь назад.  Она продолжается. А нравится  она тебе, или нет, это тебе решать.


В тот  год, помнит он,  они  закончили десятый класс.  Прощались со  школой и вместе с ней и с детством  в целом.  Впереди их ждала взрослая  жизнь. Они уже встречались к тому времени, обманывая родителей, что  ходят: одна к подружке, другой к товарищу.  Сами  же   гуляли у реки, взявшись за руки. Рита иногда  разрешала целовать себя в щёчку,  вспыхивая при этом,  будто  лампочка на сто ватт.   И янтарь   в её   глазах  светился,  будто  свежесобранный  мёд из сота.  Да она и пахла этим молодым   мёдом. 


Ах, как же это было незабываемо  прекрасно, эта их  юношеская любовь! Чистая,  нежная, как младенец.   Ему  и  сейчас  было несказанно   хорошо  от   этих воспоминаний.   И  сердце заходилось от истомы, а в  голове стоял туман и  слышался  застенчивый голос  его Риты.  Петенька, ты, только не обидь меня,  пожалуйста, родной. Хорошо?
И он,  задыхаясь от  счастья и, от её близости, обещал  ей это.  Да и разве он мог обидеть это сотканное  из солнца, янтаря и мёда  хрупкое, почти невесомое  создание.  Создание, которое    любил  всем сердцем.  Он просто  боготворил  эту девочку и, кажется,  готов был под расстрел за неё.  А она, не обидь. Да разве можно обидеть   божество, которому  поклоняешься? 


А вот и сданы экзамены в ВУЗы и можно,   немного ослабить  накал. В плане   не заниматься зубрёжкой день и ночь, а искупаться, позагорать.  Вечером побродить подольше по окрестностям.  И вот однажды,  в один из  таких вечеров, она, пламенея лицом,   опустив  глаза,  сказала ему, что хочет  близости с ним.  Она не объясняла ничего, просто  от застенчивости еле  слышно просила его об этом. 
Он, конечно же,   не  мог отказать ей.  И всё получилось, и всё произошло.  Пётр не  помнил  хорошо этот вечер, был, словно в бреду.  Помнит  только, как  Рита исступлённо целовала его и просила, не забывать её. Да,  как  её  забудешь? Уж скорее себя, а её ни в жизнь. 
 

 Когда же наутро он  осмелился пойти к ним  домой, семья Риты  уехала час назад. Так  сказали ему  их  соседи.  Куда? Почему?  Точно никто не  знал и ему  никто ничего больше не ответил.  Он так с тех самых пор и  ничего не знает больше  о своей девочке с  янтарём в глазах. Только воспоминания раз за разом  посещают    его  и он  в такие моменты снова, как бы возвращается в то время. 
Он  так  явственно   видит   свою  ясноокую,   милую девочку, что иногда  стон  вырывается из  его груди и ему  становится  снова  одновременно  и больно от  потери её, и сладко  от  надежды.   А вдруг.    И   он  успокаивает своё разбушевавшееся сердце, боясь, что оно  не выдержит и  заставит   своего хозяина,  забыть всю теперешнюю жизнь и,  броситься снова   на поиски этой девочки. 


Да, если бы,  хоть какой – то намёк был, где  искать – то её, он бы искал.  Ах,  если бы можно было вернуть всё  вспять, он бы дорого заплатил за это. Только бы повторилось всё  снова.   Но,   увы.  Это невозможно.   А  значит, остаётся  пользоваться тем, что есть. 
Нет, он  не  считает себя   несчастливым, просто до боли хотел бы, чтобы  вернулось   всё  былое.  Главное  юность и все вытекающие из  этого.   А пока он   берёт от жизни всё, что она   даёт ему.  Вон  его  Алина старается сделать всё, чтобы он был счастлив.  И он  заряжается  от этой  девочки, словно от батарейки энерджайзер.   


Ведь говорят  же с кем  поведёшься, от того  наберёшься. Вот он и набирается  молодой энергии.  Жаль только, деток у него  нет, а, ведь могли бы быть уже  взрослые.  Вон у Ивана сыну     его  уже перевалило за двадцать и у него могли бы быть  ровесники  ему.   А, может и старше. Но, что делать. Значит,  не дано ему свыше  ещё такого  счастья, быть отцом.   Кто – то же распоряжается их судьбами. Ведь жизнь человеческая, это же  не просто так.  А, если это так,  то выше   головы не прыгнешь,  как говорит народная мудрость.   


Всему свой срок.   Ну да, ещё же не     вечер. Какие его годы. Ещё и у него  будет праздник на улице, он твёрдо верит в это.   Здоровье бы не подвело, а так, что уж тут.  Деньги есть,  ума много не надо,  теперь  так  чаще  говорят.    Да оно  и получается  так без  сомнения. Деньги есть, ума не надо, даже, если ты и вправду  того.     С приветом.   Но, как – то  сумел  заработать  капитал.  И он   в отличном  настроении вернулся  домой  со своей  лесопилки, где его ждала ненаглядная  краса, молодая  супруга.  Что бы, и как бы там ни  было, а жизнь продолжалась. И не плохо.



То же, что случилось вскорости,  а  именно  двадцать  второго  декабря, перевернуло  жизнь Петра с ног на голову.    В два часа ночи, а ночи в декабре, это же самая  темень, полыхнула его  лесопилка и сгорела,  словно спичка.  Метель  в эту ночь поднялась  такая, что света белого  не видать  было. 
В трубах  завывало так, что казалось, не одна стая  голодных волков  собралась в округе, чтобы наброситься на всё живое и утолить свою  ненасытную утробу.  Вот,  наверное,  под этот вой,   да после   сладких объятий  его   ненаглядной,  он     сам  спал крепким сном.       И  из  соседей   никто  и ничего  не  слышал.   Да и видеть в такую пургу, что увидишь.  Ни тебе следов, ни зацепок.     Пурга  всё  сравняла, застелив  всё  сплошной  целиной. 


Видно  горело не слабо, раз, даже метель не могла загасить огонь.  На месте пожара остались не совсем  догоревшие  остовы стен.   Ну,  ещё кое,  какие детали. Видно, всё же под конец,   когда основное здание сгорело,  напор огня ослаб и  снег всё – таки поспособствовал,  и затушил  пожар.   Всюду валялись, лишь металлические  части  от  распиловочных  машин.  Да и  то,  теперь не пригодные  ни к чему.   От  самой  же  лесопилки остались ножки да рожки.   Как говорится.  Снежный  полутораметровый  нанос,  подтаявший  по  сторонам     от  огня   и   яма  с обгоревшим, напоминавшим остов  строения   пепелищем.   Вот и всё,  что осталось  от  его кормилицы.


Когда  они  с  женой, проснувшись вдруг среди ночи,   учуяли   запах гари, позвонили в   пожарку.   Пока то, да сё. Пожарные приехали, а тушить уже и нечего.  Что  самое  обидное, страховку  Пётр собирался  оформить  после   Новогодних  праздников. Ну, а не успел, значит, опоздал.
 

Рвал Петька  на голове  волосы, Алина  кричала  истошным  голосом, но,  что сделано, то сделано.   Что с  воза упало, то, говорят - пропало.   Что и  говорить,  Пётр   в первую очередь стал, конечно же,    грешить на  соседа, Ивана.  Кто же  ещё, кроме этого  живоглота   мог   сотворить с ним  такую   петрушку?  Только   зависть  того, на   изменившееся     враз положение  соседа  в лучшую сторону,    могла толкнуть  на такой шаг, этого   ненавистника.   
Но,   тот  клялся и божился, что это не его рук  дело.  Хоть и завели  прямо  утром уголовное  дело о  поджоге,  но воз стоял и  ныне там же.   Не двигаясь, ни  в лево, ни в право.


Пепелище пугало  своей чернотой и запахом.   Запахом   безысходности.  Сердце ныло от тоски,  и Пётр не знал,  куда себя деть.   Пожар этот выбил  почву у него   из   под  ног.   Ему не хотелось, даже убирать это   место  пожарища.      Ведь  убирать, это ворошить своё  бывшее благополучие, понимая, что всё это в прошлом.


Глава 20
В порыве гнева   и  отчаяния  от  этой,   случившейся с ним беды, он  хватал ружьё и  грозился в сторону соседа.   И   несколько раз,  даже стрелял в  сторону  дома Ивана.   Но  другие соседи  уговаривали его, что это не  выход,   да и   доблестная  милиция  предупредила его, чтобы он  не играл в ковбойские игры. Это ему не  в американских  прериях,   индейцев и ковбоев изображать.  А то  сразу  можно   загреметь в  кутузку.   


Друзья  его   приводили  доводы, что  возможно проводка виновата, а, может, кто окурок бросил не затушенный.    Кругом   же стружки,     да опилок море.    Тут   хватит неосторожно чиркнуть спичкой и  заполыхает.   Да и ночью,  вон  какая  метель – завируха   была.    Возможно замыкание  проводов. Да тут масса  причин, для пожара. 


Петра  это  мало утешало,  и он  в своём заявлении указал Ваньку, как первого  подозреваемого.  Да пусть он  ущерб  ему  возместит, как   моральный.   Вон сколько нервов  он  пожёг  Петру и жене его молодой.   Так и  материальный. Как жить – то дальше?  С чего- то, ведь нужно же начинать. Денег, что принесла лесопилка за последнее время, хватит, если только  Новый год отметить.   Да и то не по-людски.
Какой уж тут праздник, если беда   такая на пороге. Но, всё равно, не  будешь же сиднем сидеть и слёзы лить. Да и лил,  не  вопрос, если бы что  - то от  этого изменилось.   А так,  что уж.   Да  проклятую эту  путёвку в Париж  оплатить, будь она не ладна.  Но,  ведь пообещал,  что же    тут делать.   Ну,  а пообещал,   это   значит, дал слово.   А слово  -   закон, если  ты   настоящий  мужик.   Ну,  а  чтобы  начать  новое дело, даже и разговору не может быть.  Какое уж тут дело?  Так, только,   чтобы по миру не пойти.


А этот  куркуль,  виллы себе покупает. Видите ли, денди выискался какой, - накручивал себя  против  Ивана   Пётр.   Своя вилла на  берегу   Мёртвого, или, ещё   какого -  то там моря.  Да я вот  тебя   самого  сделаю   мёртвым и,   тогда  тебе эта самая вилла уже будет, действительно,  как  мёртвому  припарка, - грозился он в адрес соседа. 
Он распалял себя и,   от  этого ему становилось  ещё хуже.  Следователь   же  не  торопился искать виновника   пожара,  а  отмазывался разговорами о проверках.  Ну,  какие поиски? На носу Новый год.   Рождество.   Вот  отпразднуем  честь по  чести  эти  благословенные  праздники, а  там видно будет. Хотя, ну что тут найдёшь, если  ни  следов, ни свидетелей.  Ведь, даже погода против.   


Да и, если бы не эта  свистопляска  погодная, разве сгорела бы  лесопилка, точно  свечка?  Нет, искать тут уже нечего.  Дело ясное.  Толку – то, искать  иголку в стоге сена. Время   немного  пройдёт, душа у Петьки   успокоится. А там,  что нибудь  придумает ещё, как заработать деньги. Раз уже дважды придумал. А пока  пусть  надеется  и ждёт.   


А  Пётр   сразу же   не   верил  в  такой  ход    следствия.   Ну,    какой толк от  этих его поверок?    Да и видел  он  эти проверки.    Как тот, уже не один раз,  засиживался у Ивана  допоздна, а после   чуть не   на карачках  выползал  от Ваньки.   Вот  и   все  его проверки. Ну,  где же, правда – то?  - возмущался  Пётр.  Глупенького нашли, чтобы он поверил  в эти бредни. Нет, нужно  самому  искать виновного и наказать, тоже самому.    Иначе, так  всё и  спустят на тормозах.  А ты оставайся, лавка с товаром.  Ни денег, ни  возможности заработать эти деньги.    На какие  шиши, теперь начинать  своё дело.  И ему было горько и обидно от несправедливости жизни.   


Вот  ведь, как получается оно.  Ещё   можно  сказать вчера,  всё было у него просто замечательно.   Все  жители   посёлка  заискивали    перед ним, снимали  шапки, уважительно  здороваясь, желали здоровья ему и супруге. А, теперь вон все, как будто уж и вычеркнули  его из жизни.   Неужели  же и  вправду без денег, без больших денег, человек ничего не значит в этой жизни? – думал он,   пригорюнившись.   


А тут ещё жена   выводила его из себя.  И, хоть бы была причина стоящая. Так нет же.  У неё один Париж на уме, как у того дурака, что молился, молился и   лоб расшиб себе.  Так и она  своими  непрерывными причитаниями рвала ему душу, выматывала нервы и не давала покоя. Устав от потери  источника  дохода и,  надоевшего  ему   до  чёртиков  всего этого  домашнего    кавардака, он  нашёл  в кладовке свою охотничью амуницию и пропал  из  дома    на   целых три дня.   


Охотиться, как  следует,  он не охотился. Просто проветривал, можно сказать, мозги.  Был он на кордоне у Елисея   Макарыча, старого знакомого егеря.  Когда – то они частенько постреливали вместе с ним. Но жизнь  Петра изменилась с   его  женитьбой, и охота отошла на  задний план, можно так сказать.  Он ведь,  теперь  стал больше  разъезжать по Европам.   А  раньше  он частенько отводил здесь душу. Да, хоть уже женившись на Алине, они  первое  время,  иногда на неделю уходили  с ней  в лес к  старику.   
Там  валялись на  постелях из  свежесобранных  пахучих  и мягких  еловых лап,   или   на  лежанке покрытой  медвежьей  шкурой.   Варили уху из только,  что пойманной  самими же рыбы.  Ели похлёбку из свежего мяса оленя, или изюбра, подстреленного здесь же. 
 

До одури целовались, чем вводили  в краску   пожилого человека. Но он   и  в то же время  посмеивался,  почёсывая  свою лохматую   бороду, глядя на   них. Ну и аппетитно крякал, вспоминая  видно свою молодость. 
Пётр учил   стрелять и  Алину.  И эта девочка превзошла все его ожидания.  На   вид  хрупкая, нежная, ранимая она  крепко  держала  в руках ружьё и при отдаче после выстрела, стояла, как влитая. Задорно прищурив  глаз и улыбаясь уголками губ.  Будто хотела  сказать без слов, мол,   знай наших.  У меня отец  охотник.  Значит и    я  не  лыком шита.   


Глава 21
Правда   из   её рассказа  Пётр знал, что  отец   её   спился,  почти    сразу  же, потеряв жену,   и   где его теперь носит судьба, только, если Господь в курсе.   А,  может  и  закончилась  уже  его земная планида. Кто же может знать это.   Если только опять же Господь.  Мать давно  сбежала с   любовником, когда дочке было ещё чуть больше  пятнадцати лет.    Может поэтому самому  он   сам  пожалел  девчонку и  женился  на ней.  Пусть, хоть теперь  поживёт, как человек.
Последнее  время   всё  реже  удавалось  Петру,    даже  одному  выбраться  на охоту.   Ещё реже,  побывать    у  Макарыча   просто  в гостях.  И навестить хорошего  человека.  Своё дело иметь, это не  руками махать.  Да и  жена  же  молодая.  А жена не рукавица.  С белой ручки  не стряхнёшь,   да   за пояс не  заткнёшь.
Но вот  случилась у   него  беда и он, снова сидел   в избушке  старого  приятеля.  Смотрел  в огонь и думал  об  одном, как  теперь  жить дальше.  Макарыч, конечно же,   уговаривал  его, что, мол, деньги, это не самое  главное   в жизни.  Да,  откуда  ему  знать  чудаку, что главное, а, что нет.  Ведь он   в своей   жизни больше  десяти  тысяч, наверное, никогда и не держал в руках.  А туда же. Не главное. 
А  вот  попробовал  бы  после миллионов остаться гол, как  сокол. Вот тогда бы уж и говорил. И советовал.  А то легко   уговаривать, если  ты нищ, всю  жизнь,  как церковная мышь.  И не знаешь, какое это болото, большие деньги.  И, как они   засасывают в свою  бездонную  трясину.   


Эх,   Макарыч, Макарыч.  Святая  ты  простота.   Ничего -    то   ты  не знаешь об этой  жизни.   А вот попробовал  бы  пожить,  когда  покушаешь  вкус денежек.    Больших денежек.   А я уже знаю эту тягу. Да и жене моей   пойди,   докажи, что можно  жить  без   таких  денег.   Да ещё, если она  каждый день  наматывает  внутренности    твои на  кулак  своим  причитанием и  воем. Вот, тогда  уже и говорить будешь.   


Не  смотря на положение  дел,  Пётр подстрелил  молодую  косулю,   и в избушке  старика   пахло варёным  мясом,  приятно  щекоча  ноздри.   Макарыч колдовал  у  чугуна с варевом, а  Пётр, так  и   сидел  у огня,  размышляя.    И так и   не находя за всё это время,    выход   из   случившейся  с ним  неприятности.   
 Когда  обед был готов, старику пришлось дважды  приглашать своего гостя.   Задумавшись    крепко о своей   жизни, тот  не слышал  его.  Есть ему  не хотелось, но за компанию  он присел за стол, где уже дымилась  на  блюде  целая  лопатка.   Мясо прямо  исходило  ароматом,  распространяя вокруг  себя   аппетитные флюиды.    Прослойки нежнейшего жира  просвечивали,   и  истекали   слезой  ребёнка.   


Мясо  стыдливо  розовело  из   под  этих   обильных  слёз и, как бы  приглашало само, отведать  его на вкус.   И     будь   другое  время,   гость  изошёл бы слюной, пока  дождался  времени  дегустации.    Старик знал, как любит его гость молодую оленину, приготовленную  им по  особому  рецепту. С   одному   ему  известными  травками  - приправками,  кедровым  молоком и грибным  крошевом.  Поэтому и  постарался  на славу.
Но, только не теперь.   Не в этот   раз.   Даже этот изыск кухни  дедушки Елисея  не  прельщал его  теперь.   Сидя  за столом,   Пётр   сам  налил  себе гранёный   стакан  с краями    стариковой  рябиновой  настойки, выпил залпом и,  занюхав  солёным  груздем,   ушёл  за полог, где находилась  лежанка, укрытая  медвежьей  шкурой.   Лёг и, почти  сразу же  уснул, так и не решив  свой  самый  главный  вопрос.   Как  они  будут  жить дальше.  А самое  главное, с чего начать   бизнес.  А без   своего дела  теперь,   жизнь не имеет  смысла.  Ведь  человек должен расти, а не  валиться в  овраг.


Он проспал всю ночь,  видно от  выпитого,  ни разу  не просыпаясь   и    утром,  когда Макарыч  растолкал гостя своего,  чуть свет забрезжил за окном, он чувствовал  себя отдохнувшим.  Да можно сказать, даже  и  успокоенным,    в какой то мере.  Время  работало.  Жизнь продолжалась.  Главное, никто не  лежит в земле и,  никто у них   не сидит в тюрьме,  -   думал  Пётр.   Вот это  действительно проблемы.   Да,  ведь  он  не  убийца,  не    дебошир  и  не ворюга, какой нибудь.    Это они   чаще  всего  завсегдатаи таких  заведений.   А он вполне  мирный  человек.
 

 Старик тормошил его, растолковывая  вразумительно ему, глядевшему спросонья, что сегодня уже тридцать первое  число и ему  нужно идти без промедления  домой.  А то жена его  Бог знает, что может подумать  насчёт   его отсутствия.   Ведь мы в ответе за тех,  кого приручили.  Она – то тут не при чём, так, что же уж держать её в неведении. Да ещё в такой день.   Завтра ведь  уже наступит  новый год. И возможно он принесёт нам удачи больше, чем  прошедший.
Да и этот  год нужно  достойно проводить. Как бы  то ни было, но, ведь он  имел и  много хорошего для всех нас. Ну,  а хорошее и плохое, ходит рядом.    Как зло и добро, чёрное и белое, жизнь и смерть.  И, что бы ни случилось в жизни, ты взрослый и тебе карты в руки.  Давай паря, топай домой.  А то, ведь  декабрьский   денёк, он, как пичуга. Порхнёт и  поминай, как его звали – величали. 
 

Пока доберёшься  домой, приведёшь себя в порядок, оно, как  раз и  вовремя будет.  Да отмыться   же  надо, как следует, а   то  вон, как от  тебя  разит    запахом  пороха,  да леса. И не мне тебе  рассказывать, а   ты сам знаешь хорошо,  как  не просто  от  него   отделаться.    А вы ведь привыкли теперь к заморским духам, не то, что бывало.  Поэтому поспешай, давай. 
Доводы  Макарыча были  вескими и убедительными, да и сам Пётр  понимал, что домой   действительно  нужно возвращаться. Что уж тут.  В лесу  от проблем  не скроешься, как ни прячься. Их нужно исправлять, а не  убегать от них.  То, что случилось, не вернуть, а жизнь она  идёт.    И праздники никто не отменял, даже, если тебе не до них.
Они придут   всё  равно,  и их будут праздновать другие, у которых всё хорошо. А ты сам решай, как  тебе  прожить эти дни.  Киснуть ли,   утопая в  своих проблемах, или же  всем  назло веселиться, не  показывая  с виду, как  нестерпимо тяжело тебе   внутри. 


Когда он  далеко за полдень добрался домой, уставший, но  всё – таки почти  успокоенный.     Да оно и не хитро. Пятнадцать километров  пешим ходом отмахал  по снегу.   Но для психики  это  полезно.  Сбросил  негатив, расслабился.    Немного пришёл в себя от думок  за дорогой.   
Но   обстановка домашняя, снова   хлестнула его  сразу  плёткой через  всё тело, от чего  стало совсем  невыносимо.    Алина  просто будто взбесилась,   при  виде его, причитая, ну прямо,  как по покойнику, что   Париж ей теперь не видать и,  что жизнь её,  прожита  зря.   Да и,  что  жить ей теперь вообще,  наверное,  незачем.      Пропали  лучшие годы её, - вопила она.
Этот  крик её резал слух,   рвал  снова  натянутые, словно   струны  нервы Петру.    А он думал  уже, что поход  к старику успокоил его немного.   Да и скрывшееся   под   снегом  от недавней  метели  пожарище, тоже  сыграло  успокаивающую роль.  Душа не так  болела от того, чего не видели глаза.  А, как  оказывается, он обманывал просто  всё это  время  себя. 


Теперь же, этот вой жены  вернул его в действительность и  он  снова почувствовал, как  липкая  лапа  отчаяния  берёт его за глотку. Да, действительно,  видно     жить незачем, - подумал  он.   А застрелюсь  ка я,  и конец  всем     проблемам.   Что  сопротивляться, если уже ясно и понятно, что хочет от него жизнь. Вечного   подчинения.   Пусть   Алина  расхлёбывает эту  кашу сама, как хочет, без него.   Но  на  трезвую голову, как – то  страшновато.  А так,  накачу  сейчас граммов эдак  пятьсот. Останется нажать  пальцем ноги  на   курок и вся  недолга.  Дело будет  сделано. ( продолжение   следует)