Другая любовь

Живем с женой в хрущевке, в этом году дом шел на капремонт, но не срослось. Услышал как-то подозрительные звуки с кухни, захожу – тишина. Через пару дней источник шуршания удалось локализовать – мусорное ведро. Еще через день ведро опустело, на дне была только кучка кофейной гущи – и подпрыгивающий мышонок, стремящийся выбраться из коварно-скользкой ловушки. Жена, предчувствуя мое желание избавиться от грызуна, строго сказала: «Не прощу!» Излишняя строгость. Родился я в СССР, живу при еще более странном режиме, о том, где сдохну, думать даже не хочу, поэтому с уважением отношусь к любой твари, что рвется на свободу. Сам бы отпустил.

Мышонок скоро понял, что ему здесь рады, в ведре стал копошиться, как в своем, заходишь на кухню – сидит там и чавкает, будто нет тебя. А через неделю вконец оборзел – на обеденный стол забрался, дырку в мешке с хлебом прогрыз, сидит там, на меня смотрит, чавкает. Всё! – думаю, пора ставить вопрос ребром. Сижу, слова подбираю. Вдруг с кухни крик жены, выбегаю – плачет. Первая мысль: укусил! Вот и славно, слова не потребуются, придушу в состоянии аффекта, кто осудит…

Видишь, на первом фото у мышонка левая лапка вывернута. Это не я. Это жена в пенал посуду складывала, придавила любимца своего. Стоит, слезы утирает. Понимаю, момент упущен, не та ситуация, жалеть надо. Утром на службу собираюсь, пенал открываю – пресловутый когнитивный диссонанс – пока спал, жена мышу булочку мою покрошила, овсянки насыпала и водички в крышечку налила. Три дня он так в пенале кайфовал, выздоравливал. А там крупы, макароны, сахар… рай для грызуна. А я типа хозяин в доме.

Дабы избежать подозрений в подкаблучности, стоит объяснить истинную причину моей нерешительности, лучше сказать, дипломатичности. Дело не в мыши, а в собаке, которую жена мечтает завести, а я не разрешаю. Переедем в деревню – пожалуйста, а в однокомнатной квартире большому псу тесно будет (маленьким она умиляется, не более). Собак она любит сильно – с раннего детства. А меня всего пять лет. Это, конечно, шутка, но родилась она, когда у нас мышонок прописался. В делах сердечных с плеча не рубят.

Год он у нас харчевался. Но после той травмы дальше ведра не заходил, на стол и в пенал не залезал – не дурак. Привык к нему даже. И вдруг пропал. Может, растолстел и в дырку не пролез, может, нашел ведро побольше, может, погиб, не знаю.