Случайный попутчик

 
     Я сидел на перроне и с нетерпением ждал объявление диктора о прибытии нужного поезда.  Погода была без облачная, но не жаркая. Лучи солнца гуляли по моим щекам, предсказывая хорошую погоду на целый день. Но вот гундосый голос, не приведи господь иметь такой в доме, объявил о прибытии поезда Душамбе-Москва. Найдя своё купе, я вошёл в него и увидел мужчину лет шестидесяти с простодушным лицом, добрыми глазами, с едой на столе и бутылкой водки. Он взглянул на меня, в знак приветствия качнул головой.
      - Проходите молодой человек, не стесняйтесь. Меня Василием Степановичем зовут. Далеко путь держим, я до Москвы. Садись со мной завтракать.
     Я представился, спрятал чемодан. Мне тоже надо было в Москву. Я присел к столу, достал свой харч и мы разговорились, постепенно наш завтрак плавно перешёл в обед...   
      -  Уже столько лет прошло а из памяти не стирается окно детского дома из которого  глядели девочка лет одиннадцати и мальчик около шести лет которые махали мне своими ручонками... Я десять лет прожил со своей Валечкой. Не знаю как ей, а мне совместная жизнь не казалась каторгой,   да и Валюшка моя говорила что она счастлива со мной. Об одном мы жалели у нас не было детей. У Валюши была базедова болезнь и она боялась, что я её бездетную брошу. А бросить я её не мог, она была для меня ещё в школе лучиком света, который освещал мне путь... - собеседник смолк и я чувствовал как он проглотил горькую слюну, затем достал пачку "Беломора" и закурил. - Ты сынок не обращай внимание  на меня... Ах да... полюбили мы друг друга ещё в школе, а заболела она во время войны... Жить мы с ней стали когда нам было по шестнадцать лет. А что нам оставалось... родителей забрала она - проклятая во все времена, мы с Валей работали в колхозе, а как стали жить вместе  объединили хозяйства, трудно было, но выжили. Голодать  не голодали хозяйство помогало. Прожили мы десять лет, а Валюшка моя затосковала... Я догадывался что за кручина её изводит. Как она меня уговаривала чтобы я на стороне завёл с кем-нибудь ребёночка, а она стала бы нам прислуживать... Вот глупенькая... И  в один из дней колхоз доверил мне и ей доставить продукты в детский дом, что находился от нашей деревни в десяти километрах. Загрузив повозку мы на лошадке двинулись в путь. День был тёплый и не жаркий,  двигалась наша лошадка не быстро, сказывался её возраст. Родинка моя уснула, она у меня дояркой была и вставала рано. Дорога проходила через лес и когда мы подъезжали к детскому дому, то моё внимание привлек мальчик, стоящий на обочине.
      - Дядя, прокати...
     - Лезь в телегу... - произнесла проснувшись жёнушка.
     - Тётя, сейчас сестрёнка выйдет, Люда быстрее...
     Из кустов вышла девочка с корзинкой рыжиков. Они взобрались на телегу  и мы поехали дальше. Из их рассказа  мы узнали что  они из детского дома. Выехав из леса, показался  тот самый детский дом в который мы везли продукты. Пока я сдавал продукты на склад, Валя моя разговаривала с девочкой и пацанёнком которых мы подобрали по дороге. После, уже дома она мне рассказала, что родителей у ребят нет. Отец умер от ран, полученных  на войне, мать стала выпивать и однажды зимой не дойдя до дома замёрзла. Мальчишка - Коля, родителей не помнит, ему и годика не было когда умерла мать, а отец умер до его рождения. Жили ребятишки в детском доме пять лет их привезли из-под псковщины. Любушка моя стала намекать чтобы забрать Колю и Настю к себе, а её желание для меня было законом. Нам быстро удалось собрать необходимые бумаги  и через месяц дети были в доме. От Насти с Валей узнали, что мы были вторыми кто их взял в семью. В первой семье они не ужились из-за детей усыновителей. По осени ребята пошли в школу. Учились они хорошо да и хлопот с ними не было. Одним словом всё было хорошо и ни я, ни дети не замечали как угасал мой родной человечек... Она не подавала вида и умерла Валя неожиданно через три года после того как мы усыновили детей. Не дожила она до тридцатилетия... хворь доконала её, а  моя вина  в том, что главного человека в своей  жизни я проглядел. После похорон и поминок, когда мы остались втроём, ребятишки сели напротив меня.
     - Па, теперь ты нас вернёшь в детский дом? - спросила Настя.
    - Как вы могли подумать? Да меня мама Валя заругает... - ответил я.
    Ночью, когда они заснули, я вернулся на погост и упав на свежий холмик  разрыдался... И мне почудился голос моего лучика, который просил у меня прощения и просил чтобы я детишек не обижал. Под утро меня привели Настя и Коленька с кладбища. После этого они ни разу не видели моих слёз. Взлететь я не мог потому что крылья мои Валя забрала с собой, а чтобы я не упал меня поддерживали детские ручонки...
    Разговор прервал проводник со своим чаем, но нам было не до него.  Я зло взглянул на него и он быстро закрыл дверь купе. Василий Степанович налил водки в стаканы и мы выпили, забыв про закуску. От яркого солнца, что светило в глаза мы спрятались за одеялом, занавесив окно.
      - Ты может приляжешь? - спросил попутчик - а то я тебя заболтал...
     - Ни капельки.
    Мне хотелось слышать продолжения рассказа и я не знал как вернуться к прерванному разговору...
    - А в Москву вы зачем? - спросил я.
   - Да Колю и Настю навестить. У них теперь свои семьи. Колька что-то по военному делу изобретает, Настя преподаёт в институте. Оба профессора. Дом охраняют внуки их у меня шестеро. И Настя и Николай зовут меня к себе жить, но я не могу Валю оставить. Как она там будет без меня? Почти каждый день она мне советует что делать надо. Я обещал ей через неделю вернуться. У Коли и Насти отпуск начинается и они гарантировали, что отвезут меня на машине опять к Вале. Я после неё ни разу не помышлял обзавестись семьёй. Раньше были заботы о детях, а сейчас заботы о внуках так что о себе подумать время не остаётся. Я четырнадцать лет катался как сыр в масле, а сейчас Коля с Настей создают мне блага, только я к Вале хочу... а она меня не забирает, говорит что рано ещё...
    На следующий день мы были в Москве. На вокзале Василия Степановича встречал мужчина в генеральской форме которого он назвал Колей. Я долго смотрел им в след пока они не скрылись из вида. И почему-то думал о большой и светлой любви как у Василия Степановича, чтобы более тридцати лет жить воспоминаниями про те четырнадцать лет когда он "катался как сыр в масле"...