de omnibus dubitandum 118. 76
Глава 118.76. ПРЕДПИСЫВАЮ ИЛИ ПРОШУ…
На извозчике, которому пришлось заплатить 5 руб. (эта цена казалась ужасной), я доехал до Надиной квартиры на Бассейной.
Когда я вошел в переднюю, все бросились ко мне навстречу, обнимались, целовались. К великой моей радости, я увидел у Нади и Александра, который приехал в отпуск из Пскова, и Викентия, который окончательно вернулся с фронта {Александр — Ставровский Александр Николаевич (р. 1879). Родной брат С.Н., инженер-путеец. С началом Первой мировой войны мобилизован и в описываемое время служил в Пскове по военному железнодорожному ведомству. Викентий — Смидович Викентий (Виктор) Михайлович (1893-1967?). Племянник С.Н., сын Михаила Викентьевича и Надежды Николаевны Смидович. С февраля 1915 — на фронте в составе одного из санитарных отрядов Союза городов. После окончания в начале 1917 военного училища в Тифлисе и короткой службы в Златоусте в августе 1917 снова попал на фронт. На полях рукописи рукой Викентия Смидовича сделана следующая запись, датированная 14 февраля 1960 г.: «К 12.XII мой 745-й Н.-А. полк уже не существовал. Я вернулся в законный отпуск домой 4.XII, а 6-го XII офицеры полка под угрозой растерзания в ротах провели ночь на деревьях в лесу!». В 1920 после разгрома Белого движения на Юге России, участником которого он был, В.М. Смидович оказался в эмиграции в Константинополе, с апреля 1921 — в Праге}.
Вот как мы съехались в Харькове после войны! Так ли мы представляли себе эту счастливую минуту, когда война начиналась? Война была позорно проиграна. Борьба еще кипела на всех остальных фронтах, а Россия одна подло оставила своих союзников и вышла из борьбы. И это в такой момент, когда исход войны уже определенно наметился. /.../
Революция привела совсем не к тому, что мы от нее ожидали. Оставалась, правда, надежда на Учредительное Собрание, в котором большевики оказались далеко не в большинстве; но эта надежда была крайне слабая: зловещие симптомы нависли над этим несчастным Учр. Собранием — дни проходили за днями, а открытие его все отсрочивалось и отсрочивалось. А тут уже начало попахивать близкою гражданскою войною. Передавали знаменитую фразу Троцкого: «Долой империалистическую войну и да здравствует гражданская война!».
В Украине волновались самостийники. В Харькове я застал какое-то неопределенное положение: официально власть находилась в руках украинцев, но большевики разгуливали свободно и открыто подготовляли переворот. То, что предстояло претерпеть России, было вдесятеро горче того, что она уже претерпела: гражданская война, советский режим и голод измучили ее гораздо больше, чем трехлетняя «империалистическая бойня».
Но я забежал уж слишком далеко вперед. /.../
Во время Святок произошел в Харькове переворот: власть перешла к большевикам. Вожди украинцев, как передавали, были захвачены и арестованы на какой-то вечеринке, где они «спивали и танцували» /.../.
После этого начали хватать бывших офицеров царской армии. Тогда Викентий благоразумно скрылся из города и на некоторое время уехал на хутор к одним своим знакомым, родственникам хозяев того дома, где жили Смидовичи (этот хутор принадлежал будущему мужу Наташи, Льву Алексеевичу Запорожцу {Наташа — Смидович Наталья Михайловна (р. 1896). Племянница С.Н., дочь Михаила Викентьевича и Надежды Николаевны Смидович. В годы Первой мировой войны — сестра милосердия в лазарете, организованном харьковской адвокатурой. В начале 1920-х — служащая Харьковского отделения Американской администрации помощи (АРА). Во время Второй мировой войны покинула СССР. Запорожец Лев Алексеевич — Выпущен из Николаевского кавалерийского училища прапорщиком со ст. с 1.10.1915г. в 17-й уланский Новомиргородский полк (Ускоренный выпуск 1.02.1916 года (дополнение 2, к Высочайшему приказу от 1.02.1916 года), поручик 17-го уланского Новомиргородского полка. После гражданской войны — в эмиграции в Югославии}).
Прожил Викентий в этом убежище до середины февраля. С момента перехода власти к большевикам открывается в Харькове длинный период обысков, реквизиций-конфискаций, уплотнений, выселений, дневных и ночных грабежей и прочих прелестей «земного социалистического рая».
Для борьбы с грабежами организованы были из жильцов домов ночные самоохраны. Установлены были разные сигналы: рожками, свистками, электрическими звонками и т.п. — для предупреждения о грозящей опасности. По ночам обыватели начали группами дежурить на улицах. Впоследствии эта система дежурств была признана непригодной, потому что бандиты, прежде всего, захватывали и перевязывали эту смехотворную, невооруженную стражу, а затем уже спокойно приступали к своему делу.
Тогда стали дежурить в подъездах домов за запертыми дверями, чтобы в случае опасности сразу поднять на ноги весь дом. Но все это мало помогало: грабежи, часто соединенные со зверскими убийствами, происходили то и дело. Один такой грабеж произошел недалеко от нас, на Чайковской ул., где была вырезана целая семья богатых евреев.
В ночь на 1 января продолжались еще уличные дежурства. Как раз между 11 и 2 часами ночи была моя очередь быть на улице вместе с несколькими другими такими же караульщиками. Я только на минутку забежал домой, когда часовая стрелка приблизилась к 12, поздравил всех с Новым годом, выпил рюмочку винца и снова пошел караулить.
Так, в морозную ночь, на улице, расхаживая по скрипучему снегу от одного перекрестка до другого, я встретил Новый, 1918 год.
После большевицкого переворота наступил некоторый хаос в жизни Харькова. Коснулся он и гимназии. Учебные заведения изо дня в день заваливались кучею циркуляров, требовавших немедленного проведения разных реформ в советском духе. Выполнять все эти циркуляры не было никакой возможности, тем более, что многие из них противоречили друг другу.
Харьков в том году оказался столицей новой народившейся советской республики — так называемого Донкривбасса (т.е. республики Донецко-Криворожского бассейна) {Донецко-Криворожская советская республика в составе РСФСР провозглашена 4-м Областным съездом советов рабочих депутатов Донецко-Криворожского бассейна в Харькове 12 февраля 1918. В нее вошли Харьковская и Екатеринославская губернии, часть Херсонской губернии и промышленные районы Области Войска Донского с центром в Харькове.
Создание республики было инициировано Областным комитетом РСДРП(б) Донецко-Криворожского бассейна, стремящимся в условиях готовящегося Брестского мира и существования на Украине Центральной Рады таким путем сохранить советскую власть в Донбассе. Однако, как отмечали советские историки, «отделение промышленных центров объективно ослабляло базу диктатуры пролетариата в Украинской советской республике, не способствовало решению национального и крестьянского вопросов. /.../
Руководители Д.-К. с. р. исправили ошибку, заявив на 2-м Всеукраинском съезде советов (17-19 марта 1918, Екатеринослав) о вхождении в состав УССР и создании единого фронта обороны против германских интервентов». (Великая Октябрьская соцалистическая революция: Энциклопедия. М., 1987. С. 151)}.
Министром народного просвещения этой республики являлся некто Жаков, бывший сельский учитель, человек довольно мягкий, гуманный и с виду немного жалкий {Жаков Михаил Петрович (1893-1936) — член КП с 1911. После Февральской революции член Ростовского Совета, Ростово-Нахичеванского и Донского комитета PCДРП(б). Депутат 2-го Всероссийского съезда Советов, участник Октябрьского переворота в Петрограде. В 1918 — нарком просвещения Донецко-Криворожской республики и член Обкома партии. С осени 1918 на советской и партийной работе в Казани и в Донбассе. С 1922 — на научно-преподавательской работе. В 1928 исключался из партии за принадлежность к троцкистской оппозиции, восстановлен в 1929 г.}.
Он всегда ходил в косоворотке, под которою особенно была заметна его плоская, чахоточная грудь, в обтрепанных брючках и почему-то всегда забрызганном грязью пальтеце. У нашей гимназии с этим министром произошла маленькая коллизия. В то время к нам подал прошение о приеме в 7-й класс некий Грингауз, весьма великовозрастный еврей, за год до этого исключенный из другой харьковской гимназии. Педагогический совет, наведя справку о его летах (22 года) и о причинах его увольнения из гимназии, в приеме ему отказал.
Тогда Грингауз обратился непосредственно к Жакову, и Жаков прислал нам бумажку: «Предписываю принять ученика Грингауза в 7-й класс». На это мы ему ответили тоже бумагой (тогда такие препирательства еще допускались): «Право приема новых учеников принадлежит исключительно педагогическому совету. Ни по каким распоряжениям со стороны, откуда бы такие распоряжения ни исходили, не может быть принят ни один учащийся».
Тогда Жаков явился лично на ближайшее заседание педагогического совета и сказал: «Если вам не нравится слово "предписываю“, то я могу заменить его словом "прошу“ ». Тогда директор, Н.Н. Кнорринг, поставил вопрос: «Имеются ли новые данные для пересмотра уже состоявшегося постановления?».
Ответ получался отрицательный, и Жаков ушел ни с чем. Так Грингауз в нашу гимназию и не поступил. Каким мифом кажется этот достойный, независимый образ действий педагогического совета теперь, при новых, прочно установившихся хамских порядках в школе! (1924-1925).
В январе 1918 года возникло в Харькове по инициативе самого учительства интересное учреждение, т.н. делегатские собрания учителей всех средне-учебных заведений Харькова. Собрания эти создались для обсуждения текущих учебных и воспитательных дел и для выработки в нужных случаях общей линии действий во всех учебных заведениях. Это было очень полезное, вызванное самой жизнию, учреждение, особенно в ту бурную, революционную пору. Я всегда очень интересовался деятельностью этих делегатских собраний, а со следующего учебного года сделался его членом и потом вошел в состав его президиума.
Большевицкие учебные власти, и в первый, и во второй период большевизма в Харькове, эти делегатские собрания игнорировали, но их работе не мешали. Украинское правительство, как при Раде, так и при гетманщине, тоже их не трогало и даже до известной степени с ними считалось. Уничтожены они были только при Деникине белыми, как только они заняли Харьков летом 1919 года. Это тогда причинило мне большое, глубокое огорчение и заставило по отношению к белому учебному начальству занять такое же оппозиционное положение, какое я занимал раньше по отношению к красному.
Свидетельство о публикации №220062101462