Под крик из чужого окна

Знаешь, мне нечасто приходится себе об этом говорить, но иногда это тяжело.
Временами я ощущаю себя загнанным псом на бойне, который с пеной у рта врезается в несметные разлагающиеся туши. Ты не отдаешь себе полного отчета, но давай, просто приоткрой свои залипшие глаза пальцами и признайся - ты тоже сюда попал.

Видишь этот мясной крюк? Да-да, знаю, ты тоже знаешь, сейчас мою покрытую язвами тушу потянет по конвейеру дальше, дальше по этой ленте. Я больше не вою, луны через окна не видно, но я отчетливо чувствую, нержавейка вгрызается в спину и тащит меня на смерть. На самом деле я всю свою осознанную жизнь шел на смерть добровольно, я пытался выкупить то, что она у меня забрала - свою настоящую жизнь, не ту, которой мне жить пришлось. Иногда я не понимаю, может это раковая опухоль в моей голове делает так больно? Крюк сосредоточенно тащит дальше в плавильню, и стертые лапы едва касаются ленты, я цепляюсь за воздух. Там где-то в конце меня сбросят в чан, и сварят душистое мыло. Ладно, я вру. Оно не будет душистым. Обычный такой брусочек вонючего дешевого жира, который усохнет в кирпич, которым умоет руки мясник.

Не это страшно, поверь. Страшно не думать об этом, страшно понять другое, сейчас я тебе расскажу. Нас таких вот миллионы на ленте, но иногда твоя шкура рвется вместе с куском плоти, и ты тупо так падаешь вниз. Ударяешься грудью и слышишь звук  выбившегося из твоей груди воздуха. Сиплый и глухой. Так вот, ты лежишь на холодном грязном кафеле, конвейер идет, ты слышишь гул машин и видишь нескончаемое количество тел, почему-то разных, но почему-то похожих. Машине, в общем-то, плевать на потери, но тогда тебя так трогает странно, и вот о чем ты думаешь: «А неужели меня забыли?». Забавно, да? Туши катят и катят себе, а ты вот лежишь, думаешь, по сути-то сам уже неживой. Но это неважно. Важно другое.

Ты вдруг осознаешь, что лежишь на нехилой такой гнилой горе обрубков. Обрезки гноятся и ты вместе с ними. Подумать только, ты не один, но ведь не легче. А сверху, представь, с разных уровней ленты падают еще такие же разлагающиеся куски плоти. Не родные, нет, чужие, но все же. Они тебя прибивают, и вот ты уже часть этой кучи, ни света там, ни надежды, только боль и пустота разложения. На минутку позволь заметить, вся та пустота разложения заполняет и пустоту в твоем брюшке, но вот полнее оно не становится. И вот ты лежишь и не знаешь что делать. Те, кто сдается, давно уже разлагаются под тобой, те, кто не сдается, давно уже сгнили над тобой, но инстинкт тебя гонит идти. Такой странный бич психоза, невыносимый, неосознанный, жесткой розгой хлещет тебя, перемалывает, переваривает изнутри. Ты давишься и ползешь, давишься и грызешь. Куда? Зачем? Есть вопросы, ответы на которых нам никогда не узнать. Ты – есть воплощение своего инстинкта.  Но и это не тяжело. Тяжело другое.

Пока ты лезешь, ты цепляешься за все подряд. Но уцепившись за свою неосознанную до конца мечту, ты ощущаешь мнимую определенность. И это еще не тяжесть. Тяжесть там, где есть другие. Со временем я осознал, что в полной этой бездне мрака, в тихом этом ужасе, помешательстве, пока ты цепляешься лишь за себя, тебя тянет лишь твоя неопределенность. Жутко невыносимо, но это другое. В тот момент ты един со своим ужасом, но что ты будешь делать тогда, когда окажешься в другом положении? Тебя уже не тянет труп своей мечты, не эта ноша тебя тяготит. Ты убийца, дружище. Почему? Потому что если ты решаешь тащить на себе свое мертвое тело, ты должен стащить с себя другие тела. Таким образом, на тебе висят трупы еще и чужой мечты. Это тяжело, понимаешь? Ты делаешь выбор. Но выбор - это всегда смерть. Осознанная, не осознанная, неважно – финал один, финал твой, финал там, и ты к нему идешь. Но это тяжело. Иногда я вспоминаю об этом.

Всю свою жизнь я спустил туда, где выхода не бывает. Я изуродовал ее, расчленил до неузнаваемости. От запертых комнат, изоляции, самоанализа, до желания снести себе голову где-нибудь в потасовке. И в тебе не находится места ни для чего, ни для людей, ни для счастья, ни для любви, ни для смысла. Ты просто тело, просто гнойная туша вот и все. И никак не легче, слышишь? Никак не бывает легче. Люди тобой лишь пользуются, получают желаемое и уходят. Тебе от них даже не нужно ничего, только  желание правды. Желание самому быть настоящим. Я всю свою жизнь тащу на себе чей-то чужой труп. И свой труп. Свои желания, чужие желания. Свои надежды, чужие надежды. Свои кошмары, чужие кошмары. Я разорвался. И больше не нашел в себе человека. Горка давит, я просто грызу ее изнутри, грызу и царапаюсь, а когда я устаю ее грызть, я догрызаю себя. В этом и правда. Докури и сплюнь себе под ноги под крик из чужого окна.