Г. Часть I. Глава 12

12


     Но не успел Гена пройти и нескольких метров, как Святослав нагнал его и взял под руку.
     – Оставьте меня, – огрызнулся бывший альпинист, но без особого энтузиазма. – Я же сказал вам...
     – Да–да, я слышал, – быстро прервал его Гордин. – Хотите, я познакомлю вас с ней?
     Гена резко остановился. Тон, которым было произнесено последнее слово, говорил о многом.
     – С ней? – переспросил он. – Кого вы имеете в виду?
     – Гортензию, конечно. Ведь вы действительно ходите на выступления ради неё?
     – Мне кажется, – медленно проговорил Гена, – что это – моё личное дело.
     – Разумеется, и я вовсе не вмешиваюсь в вашу личную жизнь. Но, видите ли, обстоятельства складываются так, что по–другому мы, кажется, не договоримся. Я знаком с Гортензией, не слишком хорошо, однако вполне могу сделать так, что вы встретитесь.
     Геннадий испытующе посмотрел на своего искусителя. Взгляд его очень светлых, почти прозрачных глаз был исключительно серьёзен. Нет, он не шутит, он действительно может это сделать. И тогда – в этом Гена сейчас со всей откровенностью себе признался – исполнится его тайная мечта. Ведь уже не раз он думал о том, как было бы хорошо поговорить с этой восхитительной маленькой женщиной обо всём, что у них есть общего. А общего у них немало, можно не сомневаться. Кто–нибудь менее проницательный мог бы даже сказать, что он влюблён в Гортензию. Что ж, в каком-то смысле это правда – он влюблён в то, чем она занимается, в то, что она собой представляет. И прикоснуться к её жизни было бы как вдохнуть свежего воздуха после непрестанной затхлости его собственного существования...
     – Давайте присядем, – произнёс он уже куда более согласным тоном.
     – Пожалуйста, как вам угодно, только не здесь. Тут за углом есть сквер, позвольте я провожу вас туда.
     – Хорошо, только не надо меня провожать. Я не инвалид, могу дойти сам.
     – Извините, Геннадий Игоревич, не учёл.
     В молчании дошли они до обозначенного сквера, выбрали уединённую аллею и устроились на самой отдалённой её скамейке. Гена аккуратно разместил повреждённую ногу поверх здоровой и, полуобернувшись к Святославу, заговорил:
     – Только имейте в виду, Святослав...
     – Павлович.
     – Имейте в виду, что этот разговор должен остаться между нами. Я настаиваю.
     – Даю вам своё честное слово, если это для вас имеет значение.
     – Поверьте, что имеет. А теперь скажите: почему я? Чем я вас там привлёк?
     Святослав некоторое время молчал, беспечно наблюдая за взъерошенными воробьями, прыгавшими по бурой опавшей листве. Потом с улыбкой обратился к собеседнику:
     – На такой вопрос трудно ответить определённо. Просто я привык доверять своей интуиции. Мы с этим вашим Костей (да–да, мне известно, что вы не хотите иметь с ним ничего общего, но всё же) только сегодня познакомились. У меня внутри словно вдруг щёлкнуло: этот человек может мне пригодиться. Ну а потом он рассказал кое–что о вас, и я понял, что вы тоже – подходящая для меня кандидатура.
     Гена вдруг усмехнулся.
     – А вы не боитесь, что я вот возьму, пойду в полицию и всех вас сдам?
     Святослав снисходительно рассмеялся. Но лицо его при этом оставалось вполне серьёзным.
     – Нет, не боюсь, – просто ответил он и не стал вдаваться в объяснения.
     – Да, это было бы глупо, – признал Геннадий. – Учитывая, что я ничего конкретного не знаю. Но мне всё–таки непонятно, почему вы так доверяетесь своей... как вы там сказали?.. интуиции. На вашем месте я бы не стал иметь дело с этим Хвостовым.
     – Значит, его фамилия Хвостов?
     – Да, пренеприятнейшая личность. Вас разве не смущает, что он игрок?
     Святослав откинулся на спинку скамейки, нимало не опасаясь испортить свой дорогой костюм.
     – Я и сам игрок, – вкрадчиво проговорил он, словно ожидая, каким будет следующий ход противника.
     – Да? Впрочем, что-то такое я слышал...
     – Люди много чего говорят, и нельзя их за это осуждать. Так что ваш Константин для меня – родственная душа, в известном смысле, конечно.
     – Не называйте его "моим". Какой он, к чёрту, мой?
     – Простите, не думал, что у вас столь болезненные отношения.
     – Нет у нас никаких отношений. С тех пор, как он... впрочем, это неважно. Но я бы вас всё–таки предостерёг не иметь с ним никаких дел. Подобный... субъект легко может всё испортить.
     – Получается, – лукаво блеснул на него своими слишком светлыми глазами Гордин, – что в отношении вашей собственной кандидатуры вы уже определились?
     – Моей кандидатуры? О чём это вы? Я вовсе не...
     – Позвольте мне кое–что прояснить, Геннадий Игоревич. Я человек деловой, даже если иногда и не произвожу подобного впечатления. До ваших личных качеств – или вашего Кости – мне дела нет. Будь вы хоть образцом добродетели, будь вы исчадием ада, всё едино. Конечно, если ваш характер или жизненные обстоятельства не вступают в противоречие с тем делом, которое я вам хочу поручить. Мне важно лишь то, какими способностями вы обладаете, а также, не придёт ли вам в голову пойти на попятный в самый ответственный момент. Вот тут мне на помощь и приходит интуиция. Или намётанный глаз, если интуиция вам не нравится. Поверьте, что Константин – едва ли не идеальная кандидатура для той роли, которую я ему наметил. Что касается вас, то ваше знание альпинистского снаряжения может очень пригодиться. К тому же – я с вами предельно откровенен – вы производите впечатление человека, слишком утомлённого тем образом жизни, который вы ведёте. Это нетрудно разглядеть. Так что наше сотрудничество может быть для вас весьма полезным и с психологической точки зрения. Но так как, повторюсь, человек я деловой, время для меня имеет известную ценность. И много его я вам предоставить не могу. Скажем, до завтрашнего утра – не дольше. Да – и вы член команды, нет – тогда и суда нет. Красное или чёрное, Геннадий Игоревич. Только помните, что на одной чаше весов – хороший куш, адреналин и встреча с Гортензией, а на другой...
     – Я согласен, – прервал его Гена. – Довольно уже об этом, я согласен.
     Святослав даже слегка удивился.
     – А вы резкий человек, должен вам сказать, весьма резкий. Значит, договорились?
     И он протянул собеседнику свою холёную руку с длинными бледными пальцами, один из которых был украшен массивным серебряным перстнем. Гена некоторое время смотрел на этот перстень, на котором были неразборчиво написаны несколько слов. Затем вложил свою потную загрубевшую ладонь в руку Святослава.
     – Договорились. Только... что мне теперь делать?
     – Пока ничего. Оставьте номер своего телефона и ждите звонка. Нам нужно будет встретиться и обсудить все детали.
     – Надеюсь, мне не придётся работать вместе с этим типом?
     Гордин одарил его одной из своих самых приятных улыбок.
     – На этот счёт можете не беспокоиться. Ваши сферы деятельности пересекаться не будут.
     – Что ж, хоть на этом спасибо.
     – Не за что. А теперь, Геннадий Игоревич, вынужден вас оставить, мои друзья, наверное, уже беспокоятся. Не хандрите и не кисните, думаю, у нас всё получится. Арриведерчи!
     И, приподняв несуществующую шляпу, он бодрым шагом направился прочь от скамейки.