Командир автомобильного взвода

 
В те уже далекие годы студенты очных вузов в армию не призывались, а проходили военное обучение наряду с основным. Наша гражданская специальность инженерного профиля дополнялась военной «Командир автомобильного взвода».  После прохождения двух войсковых стажировок по месяцу каждая выпускникам присваивалось  первичное офицерское звание: кто служил - лейтенанта, кто прямо со школьной скамьи - младшего. Занимались три года (2-4 курсы) по одному дню в неделю. Все дисциплины по общей программе офицерской подготовки и дополнительно по профилю военной специальности. Строевой подготовкой нас особо не утруждали, что касается специальной - вплоть до практической езды  с освоением основ вождения в ночное время, в колонне и т.п.со сдачей экзаменов на права шофёра-профессионала, естественно,  для тех, у кого их не было.

Первую стажировку с принятием присяги проходили в Бийской автошколе в составе роты, сформированной из двух студенческих групп-взводов. Одели нас в военную форму, дали по сержанту и по офицеру из числа молодых лейтенантов нашего возраста на  взвод. Старшим был  майор. Изучали и осваивали практические азы армейской мудрости. Выезжали в поле, ориентировались по топографической карте. Удалось погонять на бронетранспортере БТР-40 - тот же ГАЗ-63 в железном мундире. Мотор слабоват для тяжелой амуниции: более 80 км в час выжать из него не получалось. Купание в речке совмещали с освоением редкостного в то время аппарата для подводного плавания, позволявшего находится и перемещаться под водой до 30-40 минут, не выпуская наверх пузырьков воздуха.  До упаду играли в футбол взвод на взвод, а наши командиры  - вместе с нами в роли капитанов команд.

Вторая, завершающая стажировка была в Красноярской дивизии, которая размещалась на окраине города рядом с аэродромом. Отличие было в том, что здесь мы были не группой, а по одиночке. В погонах рядового, но на офицерской должности. Был я чем-то вроде ротного зампотеха в батальоне дивизионной разведки. В составе три роты: средних танков, легких плавающих танков ПТ-72 (в те времена секретных) и БТР-40, о котором я уже упоминал. Вот эти последние мне и доверили – в смысле контролировать техническое состояние. Словом, ничего особенного - рутина. Если бы не одно обстоятельство.

Ночью тревога, получили оружие. Мне выдали «генеральский» пистолет-автомат Стечкина, похожий в деревянной кобуре и ремне через плечо на парабеллум, но (как и всем) без патронов. Потом ребята, когда ходили на дежурство у полкового знамени, брали его у меня «взаймы», чтобы не маяться с тяжелым автоматом. Погрузили в эшелон и направились на запад. Расспрашивать и разъяснять не принято. Но на то и разведка, свои секреты знали, поскольку при начальстве. Предстояли крупнейшие в практике СА учения корпусного масштаба в составе пяти дивизий на Юргинском полигоне.

На время учебно-боевых действий меня включили в состав экипажа ПТ-72, и у нас был рейд по тылам «противника».  Мы неслись на скорости 50-60 км/час по лугам, перелескам, видимо, по согласованному с командованием маршруту, ориентировались по карте и тут же сообщали командованию, о том, что видели вокруг, по радио. Засекли батарею – передали, не успели отъехать, а ее уже накрывают штурмовики. Здорово! На гусеничном ходу, да ещё подрессоренном, никакой тряски, только качает, как на волнах. Водитель Портыка (из Белоруссии) свое дело знал. Сама машина довольно низкая, полностью скрывалась луговыми травами, только наши головы возвышались над травостоем.
 
Спали в палатках, по армейским обычаям углубленным в землю и оплетенным прутьями вокруг.  Я был крайним. И ночью пригрезилось, что у меня на груди пригрелась змея (может, уж?). Я сбросил ее резким движением корпуса, поднял шум. Пока проснулись, пока зажгли свет - естественно, ничего не обнаружили. Спать стал в бронетранспортере под брезентом, уже никто не мог меня соблазнить палаткой.

Завершались учения корпусной вечерней поверкой. Плац, трибуна, торжественное прохождение техники и подразделений – всё на полном серьезе. Командир дивизии на одном из «моих» БТРов (они в боевых условиях выполняли роль личного транспорта больших военачальников) отправился сделать контрольный замер на время прохождения дистанции, и когда поравнялся  с трибуной командования машина… заглохла. Водители знают, что это всегда случается на перекрестке, на мосту, в тоннеле, порой при прохождении брода или ж/д переезда. Американцы даже придумали такой свод законов подлости – Мэрфи (не путать с законами Паркинсона). Сколько матов обрушилось на голову несчастного водителя!.. А разгадка была простой: надо было своевременно переключиться на другой бак, там их два, как на УАЗе, а крантик прямо под водительским сидением.

Сама поверка была грандиозным зрелищем. Не всем срочникам удавалось в ней участвовать. Как в деревне петухи с разных сторон  - команды,  доклады. В неизвестно каком отделении разгильдяй (может, страдалец?) Иванов оказался отсутствующим. Командир отделения докладывает взводному, тот ротному – далее по всей цепочке воинской иерархии вплоть до зам. Министра обороны, который принимал поверку. Это был Гречко. Стройный. Подтянутый, он стоял на высокой командной трибуне полтора часа навытяжку,  не шелохнувшись, пока продолжалась вся эта перекличка. Потом под военную музыку торжественное прохождение, праздничный ужин, и  - по домам.

Происшествие с БТРом как-то не отнесли мне в вину, и я получил в заключение от ротного командира капитана Миненкова Благодарственное письмо (есть такая форма поощрения) с настоящей военной печатью, где указан № части, и прописан девиз «За нашу Советскую Родину!» Бумага рукописная, но исполнена каллиграфическим почерком ротного писаря и оформлена по всем правилам канцелярского искусства. Документ хранится среди моих реликвий, и я иногда беру его в руки, вспоминая события далёкой бурной молодости.
В положенный срок я получил извещение о присвоении звания, о чем в военном билете офицера запаса была сделана соответствующая запись.

На этом можно было бы завершить этот раздел, если бы не одно последующее событие.
 
Прошло около полутора десятка лет, из которых каждый был заполнен событиями, встречами и расставаниями, успехами и разочарованиями под завязку. Я преподавал в одном из вузов Новосибирска. На кафедру пришла повестка из военкомата с вызовом на командирскую учебу. С рабочим графиком конфликта не случилось, было время каникул. Явившись по указанному адресу, обнаружил крупный военный городок на несколько дивизий, причём, на той же улице, где я недавно получил квартиру.

Без построения и муштры обошлось, сразу перешли к главному. Силами подготовленных офицеров  из политуправления округа  нам прочитали курс лекций о международном положении, агрессивных происках наших потенциальных противников, растущей мощи Вооруженных сил страны, для реализации которой, тем не менее, жизненно необходимы  высокая идейность, бдительность и, естественно, профессионализм офицеров запаса. Потом разошлись по частям и подразделениям соответственно профилю. У меня он был автомобильный.

Вся наша группа – человек 15-20 - оказалась достаточно подготовленной, так что наши занятия проходили в форме творческих дискуссий за  круглым столом. Лишь однажды наш руководитель в звании майора поставил нас в тупик, предложив объяснить, что за штуку он принёс нам показать? Дело в том, что это был обычный малогабаритный фонарик с куском провода для подключения к бортовой электросети. Оказывается, то было приспособление, позволявшее обеспечить  движение колонны ночью без света и без инфракрасного оснащения. Фонарик крепился под задней частью рамы автомобиля и освещал собственный задний мост, на котором был нарисован обычный белый круг. Он был хорошо виден водителю, который ехал сзади и позволял ориентироваться в полной темноте. Просто и эффективно. Правда, при скорости до 30-40 км/час и соответственно дистанции  30-40 метров.

Как-то незаметно, будто сами собой, на столе появлялись бутылка-другая беленькой, буханка чёрного хлеба и неизменная их спутница селёдка. Разговоры были разнообразные, неспешные, «философического» склада. Почти без анекдотов и баек. Народ-то собрался уже несколько в возрасте, я был одним из тех, кто помоложе.  Многие работали в крупных коллективах, на немаленьких должностях, вопросов дискуссионного характера накопилось немало, обсуждались они открыто и заинтересованно. Удивительно, но никто не опасался наушничества и возможных неприятностей на этой почве. Хотя большинство из присутствующих ранее друг друга не знали.

Я видел в этих мужиках прямых наследников тех, кто спасал Москву, Сталинград и далее всю Европу. Не только по номерам и боевым маршрутам закрепленных воинских частей, а по крови, духу, судьбе. Преобладали критические оценки сложившейся в стране и обществе ситуации, хотя так широко не обобщали. Речь шла о дурости и бардаке вокруг. Ещё не было чувства отчаяния, но была досада и уверенность в возможности исправить, наладить, улучшить.

Учёба быстро завершилась, и  мы дружно разбежались по своим делам. Но в памяти что-то осталось. Через 15-20 лет встречаешь человека, что-то знакомого. И он к тебе присматривается. Где я мог видеть эту рожу? Э, да мы вместе военную учёбу проходили. И взаимно расплываемся в улыбках, и расспрашиваем друг друга – что, где, как? Олигархов среди них не встретил. Ни одного.