Юность мушкетеров глава IX Первый провал англича

Глава IX
ПЕРВЫЙ ПРОВАЛ АНГЛИЧАН

 В конце того же дня, король возглавил военный совет на котором было принято решение: временно реквизировать все торговые суда, оказавшиеся на Атлантическом побережье Франции, вооружить их и отправить в театр военных действий, а смельчаку капитану, который сумеет доставить осаждённому гарнизону Сен-Мартена необходимое продовольствие, была обещана премия в сумме тридцать тысяч ливров.

К вечеру седьмого дня все было готово к отплытию. В два часа, после полуночи, пятнадцать небольших кораблей с провиантом, убрав все паруса, кроме бушпритных, снялись с якоря и воспользовавшись высоким приливом, тихо покинули ла-рошельскую бухту.

Впереди близ друг от друга шли «Сен-Жан» и «Юпитер». Каждому моряку этих судов, кроме жалования, было обещано ещё по сто пистолей сверх награды. За ними шел «Рэйн», не вдалеке от него, под командованием смелого капитана, следовала «Каракатица». Сей морской конвой замыкали небольшой шлюп и восемь лодок с продовольствием, порохом и оружием. Шлюпки с порохом охраняли два матроса и четыре гвардейца с мушкетами.

Едва горизонт сбросил с себя сумрак ночи, как французы, пристально всматривавшиеся вдаль, увидели в четверти мили от себя очертания британских кораблей второго ранга, стоявших на якоре.

Англичане, кто полагались лишь на численное превосходство, не проявили большой бдительности, и потому не заметили приближение французского конвоя до тех пор, пока «Сен-Жан» и «Юпитер словно хищные птицы, не налетели на них. Раздался оглушительный взрыв, за которым последовал треск ломающихся мачт и крики раненых. Внезапность нападения посеяла панику среди британцев, их корабли, застигнутые врасплох, не успели развернуть орудия. Между тем французские корабли, маневрируя с удивительной ловкостью, обрушили на противника шквал свинца и ядер, целясь в палубы и такелаж. В это время на борту «Сен-Жана», сжимая в руках штурвал, храбрый капитан Дюваль отдавал команды с невиданной решимостью. Его глаза горели азартом, а сердце стучало в унисон с ритмом битвы. Каждый выстрел, каждый залп орудий наполнял его душу гордостью за своих людей, которые, несмотря на опасность, сражались с неукротимым мужеством.

На палубе «Юпитера» матросы, стиснув зубы, работали слаженно, как единое целое. Они знали, что от их усилий зависит не только их жизнь, но и судьба осаждённого гарнизона. Один из старших матросов, с криком подбадривал своих товарищей:

 «За Францию! За остров Ре!» — и его слова раздавались над грохотом канонады, как боевой клич, вдохновляющий на подвиги.

Между тем британские корабли, наконец, стали приходить в себя. Их команды, собравшись с силами, начали разворачивать орудия и открывать ответный огонь. Но было уже поздно: французские суда, воспользовавшись моментом, продолжали наносить удары, как молоты по наковальне. В воздухе витал запах пороха и дыма, а крики раненых смешивались с гулом пушечных выстрелов.

В то время как происходили вышеупомянутые события на острове Ре, за древними стенами ратуши, маршал де Туара уже которую ночь влачил беспокойное существование. С тех пор, как он отправил трех гонцов к Людовику XIII, минуло более двадцати дней, но ни они, ни, как ему казалось, сам король не подавали о себе никаких новостей. Это молчание нависало над маршалом, словно предвестие горя. Уже сотни раз проклинал он себя за то, что внял уговорам мессира Мезонфора и возложил столь тяжкую ответственность на непрочные плечи бургундца. Между тем время шло, надежда таяла, а запасы продовольствия неумолимо сокращались. Маршал, измученный ожиданием и заботами, часто выходил на крепостные стены, вглядываясь в горизонт, надеясь увидеть долгожданные паруса. Его мысли были заняты судьбой гарнизона, судьбой острова, судьбой Франции. Он знал, что от его решений зависят жизни многих людей, и это знание давило на него тяжким грузом. В его кабинете, освещенном лишь тусклым светом свечей, лежали карты, исписанные приказы и донесения. Он изучал их снова, и снова, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Но ответы не приходили, а время неумолимо приближало его к краю пропасти.

« Господи, — сокрушенным сердцем взмолился Туара, — неужели мне придется сдать весь остров неприятелю? Неужели Франция потерпит поражение? Неужели Ты это допустишь, Господи…».

В тот миг когда прославленный маршал был близок к отчаянью, сквозь оглушительный грохот пушек и зловещий треск мушкетных залпов, которые стали привычной какофонией войны, послышались радостные, дикие крики. Они словно прорезали пелену уныния и страха, заставив сердце де Туара забиться. Маршал подбежал к одному из высоких окон ратуши, и сквозь непроглядный мрак, окутавший остров и море, пытался рассмотреть, что происходит на улицах и на заливе вокруг острова. Поначалу видимость была затруднена дымом пороха и темнотой ночи, но постепенно, когда огонь орудий немного стих, стало видно, как к берегу медленно, но уверенно приближаются корабли. Изначально он принял эти силуэты, темнеющие вдали, за очередное прибытие английских кораблей поддержки, ожидаемых в течение нескольких дней. И тогда его сердце болезненно сжалось. Он уже готовился к худшему, к мысли, что остров обречен. Но затем дрожащей рукой взяв со стола подзорную трубу и приставив ее к глазу, увидел, как на одном из приближающихся судов развевается знакомый синий флаг с золотыми геральдическими лилиями. Это был не враг. Это были свои.

Волна облегчения прокатилась по телу маршала, вытесняя многодневное напряжение. Он отбросил подзорную трубу и, не веря своим глазам, кинулся вниз по лестнице, выкрикивая приказы адъютантам. Мгновенно ратуша ожила, из нее выбегали солдаты, офицеры, посыльные, спешившие донести радостную весть до измученных горожан и бойцов гарнизона.

Весть о прибытии подкрепления разнеслась по Сен-Мартену быстрее ветра. Из укрытий стали выбираться солдаты и ополченцы, приветствуя приходящие корабли радостными криками. На лицах истощенных и отчаявшихся людей появился свет надежды. Они знали, что теперь у них есть шанс выстоять, отбить остров и остаться верными Франции.

Первыми к берегу причалили небольшие шлюпки, груженные провиантом и порохом. Матросы и гвардейцы, не теряя ни минуты, начали разгрузку, торопясь доставить столь необходимое снаряжение в крепость. За ними последовали и большие суда, которые, маневрируя в узком проходе порта, становились на якорь, облегчая доступ к своим трюмам.

На лицах прибывших моряков читалась гордость и усталость. Они знали, что выполнили свой долг, прорвались сквозь блокаду и спасли остров Ре. Капитан «Сен-Жана» Дюваль, тот самый смельчак, чье имя пока еще не гремело на всю Францию, стоял на капитанском мостике, наблюдая за ликованием на берегу. Тридцать тысяч ливров — это, конечно, большая сумма, но сейчас, в этот момент, для него важнее была благодарность в глазах спасенных им людей и осознание того, что он внес свой вклад в победу Франции.

Маршал де Туара, с трудом сдерживая слезы, стоял на пристани, приветствуя прибывающих героев. Он лично жал руки капитанам судов, благодаря каждого моряка за мужество, а гвардейцев, охраняющих все это время порох и продовольствие, - за преданность. Среди них оказался и наш герой господин де Шарон, коей упросил короля отправить его в столь опасное путешествие, дабы найти своего третьего друга Лафонтена.

С трудом его узнав, так как бургундец решил для такого случая облачиться в мушкетерский мундир, де Туара обнял его как родного сына и подвел его к мессиру Мезонфору, который как могло показаться не совсем был и рад столь значительному событию для города Сен-Мартена.

— Поздравляю вас, господин Мезонфор, — с искренним радушием произнес маршал, — вы оказались правы, рекомендовав мне этого смельчака.  Он – истинный герой Франции.

— Рад был услужить, вашему превосходительству, — процедил Мезонфор сквозь зубы, едва скрывая клокочущую в нем неприязнь. Но никто не заметил этой мимолетной вспышки, ибо в эти счастливые минуты каждый был всецело поглощен ликованием.

Тем временем Сен-Мартен был объят безумным ликованием. На улицах люди сплетались в объятиях, слезы счастья омывали лица, и освобожденные делились скудным провиантом с прибывшими моряками. Солдаты и ополченцы, словно иссохшая земля после дождя, воспрянули духом, получив долгожданное подкрепление и столь необходимые припасы. С удвоенной силой они принялись готовиться к дальнейшей обороне острова. Весть о победе, подобно молнии, пронзила все укрепления и редуты, зажигая в сердцах защитников яркий, неугасимый огонь надежды.

Долетела она, и до слуха  Бекингема. Тот, тем временим, сидел в шатре, близ осажденной крепости, и,  сжимая в руке позолоченный кубок, внимал докладу одного из военачальников.

— На рассвете же, эти негодяи, —  кончал свой рапорт генерал, — приветствовали наших солдат снедью, нанизанной на острия пик!

— Проклятье! — вскричал Бекингем, и кубок, только что стиснутый его пальцами, с грохотом упал на пол. —  Однако, ситуация еще небезнадежна, мой друг. Необходимо с удвоенной силой укрепить город по всему периметру, чтобы исключить любую возможность проникновения. Я же немедленно обращусь к его величеству с просьбой о подкреплениях. Рано или поздно у противника иссякнут запасы. Мы возьмем их измором. И тогда, обессиленные, они сами будут молить о сдаче.

Но, к счастью, для французов  гневные угрозы герцога так и не осуществились, ибо за Францию вступился сам Господь.  А когда в земные дела вмешиваются высшие силы, любая иная сила оказывается бессильной.

Еще в начале операции английская армия столкнулась с чередой необъяснимых неудач.  Сначала, во время высадки, погиб осадный инженер. Затем выяснилось, что пушек было недостаточно, а имеющиеся оказались слишком слабы. Вдобавок, с наступлением осени, болезни начали массово выкашивать английских солдат. После же подмоги короля положение для англичан только ухудшилось. Спустя двадцать дней Бекингем предпринял последнюю отчаянную попытку атаки на Сен-Мартен, но английские лестницы оказались слишком короткими, чтобы взобраться на стены, и крепость снова оказалась неприступной. К тому же за семь дней до того с материка на южную оконечность острова высадились дополнительные 4000 солдат. Спасательные войска находились под командованием маршала Франции Анри де Шомберга. Что же касается английского подкрепления, на который так рассчитывал герцог, то шотландский флот, состоящий из 30 кораблей и 5000 человек, был отправлен тотчас, как только Карл Первый получил от Бекингема письмо. Но весь флот был разбит штормом у берегов Норфолка. Следующий флот под командованием графа Холланда отправился в путь только 6 ноября 1627 года, что оказалось слишком поздно.

Узнав о прибытии Шомберга, Бекингем понял, что его затея провалилась. Удержать остров более не представлялось возможным. Его армия была деморализована, измучена болезнями и постоянными стычками с французами, а надежды на подкрепление рухнули, разбившись о скалы и штормы. Единственным разумным решением оставался отвод войск и возвращение в Англию.

Потерпев сокрушительное поражение, Бекингем, потерявший надежду на успех предприятия, отдал приказ об отступлении. Паруса английских кораблей вновь наполнились ветром, унося с собой остатки некогда грозной армады. Сен-Мартен был спасен!

Новости о поражении Бекингема и снятии осады Сен-Мартена облетели Францию с быстротой стрелы. Повсюду гремели колокола, на площадках устраивались народные гулянья, а в церквях возносились благодарственные молитвы. Триумф был полным и безоговорочным. Кардинал Ришелье, до этого момента с тревогой наблюдавший за развитием событий, ликовал, понимая, что эта победа не только укрепила королевскую власть, но и возвысила его собственный авторитет в глазах Людовика XIII-го.

Однако мудрый кардинал предвидел, что это отнюдь не конец, и что теперь в свою очередь англичане постараются помочь взбунтовавшимся гугенотам в Ла-Рошели.