Рассказ, навеянный Революцией и туалетом

Столетию посвящается.

Ранним ноябрьским утром мы с женой прибыли в Одессу. На этот день выпал юбилей столетия Октябрьской Революции в России. Конечно, наш приезд не был приурочен к этой дате хотя Одесса своим славным революционным прошлым (один броненосец «Потемкин» чего стоит) вполне заслуживает того, чтобы в ней отметить столь знаменательную дату . И тут нет никакой иронии или шутки: событие эпохальное, изменившее ход мировой истории, послужившее  веским основанием для многих стран провести масштабные мероприятия, ему посвященные.
Думаю, что никто не сомневается в степени воздействия и глобальных последствиях для человечества октябрьского переворота в России. Во всяком случае, именно под таким углом, такое у меня сложилось мнение, рассматривалось это событие во многих странах на протяжении года, предшествовавшего юбилейной дате.
В Англии, например, не было ни одного уик-энда без выставок, конференций, публичных дискуссий, тематического показа фильмов, публикаций и прочего и прочего на тему Красного Октября в России, его влияния и последствий. Люди много и многое обсуждали, спорили, рассказывали, показывали, печатали документы и мемуары. Одним словом, старались не просто вспомнить и отметить, но еще и проанализировать причины, дать оценку последствиям, к которым привела наша революция.
Было видно, насколько большое значение придается этому событию и последующим результатам, которые сильно отразились на всех. Российская Революция имела значение для многих, а вот виновники, так сказать, торжества были не слишком активны. Вроде и не касается никого из нас, вроде и не мы устроили такую грандиозную заварушку на всю планету.
В прессе, в интернете и на телевидении России, Украины или Беларуси особо не встречались публикации, передачи или объявления по данной теме, во всяком случаем — мне Так, изредка – когда-никогда. Касательно Украины это еще как-то можно было объяснить: период пренебрегать всем, что связано с Россией, с общей историей. Два Майдана были не за горами. Украинские, так называемые, революции имели неоднозначную трактовку и уж совсем непонятные исторические результаты. На этом фоне  вспоминать и обсуждать события той Революции, видимо, посчитали излишним, а ,может, даже опасным.
Периодически что-то по теме проскакивало и тонуло в океане другой информации и насущных новостей. Может, это мое предвзятое отношение и желание увидеть выказывание большего внимания этому эпохальному событию, а главное — услышать анализ и выводы. Может, это реакция обманутого мальчишки, которому 50 лет назад обещали торжественно прочитать письмо будущим поколениям, которое положили в капсулу, замуровав её у входа в школу за памятной табличкой, обращенной к школьникам 2017-го. Тогда — в 67-м — это казалось невероятно далеким событие. Мы были убеждены, что уж те школьники наверняка будут жить при коммунизме, на Марсе будут яблони цвести и все прогрессивное человечество, то есть все жители планета Земля, будут торжественно отмечать это историческое событие. И вот ни одного, ни второго и даже третье на Родине юбилея особо не наблюдается.
Такие размышления вертелись в моей голове, пока мы получали багаж и пробирались в здание вокзала. Утро было холодным. Солнце, едва приподнявшись над горизонтом, пробивалось сквозь неплотный туман. Все было каким-то зыбким и промозглым.
Вокзал тоже производил впечатление хлипкого и ненадежного сооружения, что подтверждали возведенные строительные леса. по всему фасаду. Вот праздновали бы юбилей, натянули бы кумачовые транспаранты, закрывающие строительные конструкции, и тогда бы все это смотрелось веселей. Туалеты внутри вокзала тоже были на ремонте, и мне пришлось узнавать о наличии поблизости этого важного объекта. Мне указали на торец здания и предупредили, что услуга платная.
Помня прошлогоднюю  таксу в две--три гривны за посещение заведения, я взял у жены купюру в пять гривен и небольшого формата странную монетку, как мне показалось, достоинством в две гривны. Почему странную? Дело в том, что Национальный Банк Украины выпустил в обращение монеты в одну и две гривны: белого цвета, размером примерно в одну или две копейки.Спутать четыре монетки разного достоинства  было очень просто. Так унизить гривну и меня сбить с толку! Я был уверен, что взял гривневые монетки.
Путаница эта  едва не стала причиной маленькой трагедии. Но обо всем по порядку... Брать крупную купюру в туалет я не захотел. А зря. Впрочем, рассуждать мне было некогда. Оставив жену с вещами и безответным вопросом, который знаком, уверен, всем мужчинам("О чем ты раньше думал?"), я поспешил в указанном направлении. 
Поиски заветной двери отняли определенное время. Обнаружив их почти на самом углу здания, я испытал неподдельную радость.. Но меня ждал неприятный сюрприз: на двери висела бумажка с указанием таксы за посещение в размере 8 гривен. Я подсчитал наличность и обнаружил, что до указанной суммы мне не хватало нескольких копеечных монет .
Бежать обратно за деньгами было опасно — мог не успеть. В голове мелькнуло мое одесское студенческое прошлое, когда в кинотеатр проходили, дав контролеру на лапу, довольствуясь пропуском на  "левый" ряд. Иногда — и того дешевле. Полный решимости, больше — движимый естественным желанием, я открыл заветную дверь и увидел в ореоле специфического запаха, оттененного резкими духами, двух дородных, как говорят в Одессе, "мамочек" - пышнотелых, ярких блондинок неопределенного возраста.
У меня весело и нетерпеливо вылетела фраза, которой я надеялся установить неформальные отношения:
— Доброе утречко, красавицы! Честно говоря, у меня только 7 гривен и на кассовый чек я не претендую. Пропустите! А?
Деньги легли на клетчатую замызганную клеенку — ровесницу революции. На ней же — занимающие добрую половину всего пространства впечатляющие формы дородных смотрительниц.. Сидевшая ближе к проходу — главная по виду — снисходительно и покровительственно посмотрела на меня. Как бы соглашаясь на сделку, она взяла деньги и мгновенно, в отличие от меня, взглядом профессионала определила сумму. В глазах её промелькнули лёд и пламя (не помню: была ли такая невозможная смесь в обоих глазах одновременно, или  — в каждом по одной), воплотившиеся в шипящий, змеиный возглас обманутой женщины:
— Так здеся тока шесть гривЁн!
Мои оправдания (случайно ошибся, не различил монетки  в одну и две гривны, тирада про долбанный НАЦБанк, сбивающий и путающий честных граждан) не возымели действия. Тётечки плотнее прижались друг к другу массивными плечам. Я понял, что такое заграждение мне не преодолеть: даже революционный прорыв, наподобие штурма Зимнего, не поможет.

В то же время я понимал, что добежать до жены, взять деньги и благополучно вернуться —даже бегом — удастся вряд ли.. И тут у меня вырвался возглас отчаяния:
— Дамочки! Проявите милосердие! Пропустите! Остаток донесу!
В глазах женщин что-то блеснуло и вдруг — в самой их глубине затеплился огонек человеческого тепла. У меня появилась надежда на разрешение близкой к критическому состоянию ситуации.
Но... Мои радужные надежды на человечность обратились в пепел. Сгорели они от короткой фразы, слетевшей подобно струе напалма с ярко накрашенных губ:
— У нас вход восемь гривЕн!
В подтверждение принятому решению стоять насмерть и не пропустить нахала на стол  — в обратном направлении — были брошены деньги.
Что это было? Проявление принципиальности, сволочизма, защитной реакцией на возможный обман? Не знаю, вероятно, комбинация всего и сразу, приправленная махровым, отравленным средой обитания жлобизмом.
Видимо, на моем лице проявилась такая гримаса отчаяния, что главная по виду, дрогнула и, совершив — по её меркам — невозможное, отрывисто и преодолевая себя, произнесла:
— Вон тама напротив, через дорогу, на спуске, за бугорком, метрах в ста тоже есть туалет. Там по пять!
Она горделиво зарделась, совершая этот героический поступок отправляя клиента к конкуренту. А мне вспомнился Карцев с раками, которые тоже по пять, но вчера.  Хорошо, что соседний туалет пускает по пять и сегодня!
В это время напарница моложе, после реплики старшей, от удивления даже отстранилась от нее, оторвав сальное плечо от товарки, и посмотрела округлившимися, удивленными глазами на старшего товарища.  Судя по выражению лица, такое на ее памяти случилось впервые.
Я судорожно сгреб с клеенки деньги и, по ходу произнося слова благодарности, пулей полетел в указанном направлении. Жаль, не было свидетеля с секундомером: наверняка он зарегистрировал бы стометровку меньше чем за десять секунд.
Смутно помню, как стремительно слетел по лестнице вниз, перескакивая ступени, как молнией промчался мимо подметающей пол бабули, сунув ей по пути в руки деньги. Запомнился только ее раскрытый от удивления рот и — примерно равные с ним в диаметре — округлившиеся глаза.
В моем сознании, привыкшем к размеренному течению мыслей по  утрам, а теперь — разгоряченном от всего этого маразма, внезапно всплыли строки великого Пушкина: "Я помню чудное мгновение...".
Обратное шествие было неспешным, радостным и легким. Женщина у входа уже пришла в себя, закончила уборку и с пониманием выслушала мою благодарность. А у меня все продолжали вертеться в голове слова поэта под мой торжественный, марш к супруге. Так проходили через Рим к Капитолию триумфаторы. Не иначе! Уверен, что со стороны я выглядел именно так.
Жена возле вещей уже беспокойно поглядывала по сторонам, высматривая пропавшего мужа. Я удивился, как это она устояла и не бросилась на поиски. На ее вопрос, где так долго пропадал, я ответил встречным, как принято в этом городе, вопросом:
— Ну и сколько, по-твоему, здесь нынче стоит поход в туалет?
— Неужели пять? — сделала смелое предположение супруга.
— По пять за углом и вчера, а здесь по 8 и сегодня. —  попытался    пошутить я.
— Ничего себе» - с присвистом удивленно сказала она, округлив глаза, чем напомнила мне добрую женщину, не вставшую у меня на пути во втором заведении. Я еще раз мысленно ее поблагодарил.
— Постой! А как же ты попал?
— Пойдем, по дороге рассажу.
Найти такси не было проблемой, и очень скоро мы уже мчались в сторону автовокзала. Город оживал, отряхивая развеивающимся туманом остатки сонной ночи.
Мой рассказ повеселил жену. Водитель посмеивался, но на удивление оставил мой рассказ без комментариев. Только по окончании повествования озадаченно произнес:
— Как же это бабка-шлагбаум раскололась и проболталась?
Мне почему-то было невесело, хоть и легко. Отвечать на повисший в салоне вопрос (похвальбой и каламбурами на тему своего обаяния и повышенной проходимости контролеров) не было никакого настроения.
Наоборот, я замкнулся, ушел в себя и тихо глядел в окно. По старой привычке я воображал, что я не еду в машине, а наоборот — сижу на месте, а мимо меня проплывают картинки, будто передо мной протягивают огромную и бесконечную ленту разнообразного изображения событий. Особенно такая игра, такой фокус удавался в поезде у окна. Хотя и сейчас выходило неплохо.
Одна за другой передо мной появлялись сценки утреннего, пробуждающегося города. Вот мужик в старом спортивном костюме с вытянутыми коленками выгуливает маленькую шавку неопределенной породы. А вот к магазину толкает тачку с наваленными ящиками и коробками, наклонившись под сорокапятиградусным углом, тощий грузчик А вот из подворотни выпорхнула гёрла-девица, лихорадочно набирая двумя большими пальцами на мобильном телефоне срочное, без сомнения, сообщение и совершенно не глядя при этом по сторонам.
Меня поразили и скорость набора (пальцев почти не было видно) и ловкость, с которой она увернулась от проезжавшего велосипедиста. Я был уверен, что она его не видела и не слышала, но увернулась барышня так ловко  (не поворачивая головы и даже не отрывая от телефона взгляд), что этот финт еще раз подтвердил мое предположение о наличии у женщин дополнительных органов чувств. И тут, как вывод, произошло грандиозное открытие: вероятнее всего, у них есть потайные глаза на затылке, и это объясняет удивительную женскую способность слышать и видеть вокруг себя одновременно все.
Это точно отличает женщин от мужчин. Тем более, от нашего водителя, который никак не реагировал на вылетающий из тумана прямо на нас трамвай. Почувствовав наше волнение, переходящее в панику, водила невозмутимо произнес:
— Та мы главные!
Немногословный такой, как будто и не одессит. И хладнокровный или, как бы сказали именно одесситы, — отмороженный. «Наверное, недавно приехал и бомбит.» — объяснил я себе. А тут уже второй стресс за короткий промежуток.. Весело нас встречает Одесса-мама!
Через квартал, на перекрестке перед семафором трамвай со страшным грохотом догнал нас и, судорожно дергаясь при торможении, замер рядом, нависая глухой стеной над нами. Красно-бурая стена сплошь была покрыта трещинами и отслаивающейся загибами краски. Один из таких кусков оттопырился уже почти перпендикулярно к стенке и острой пикой был направлен в мою сторону. Сантиметровая толщина его свидетельствовала о том, что вагон был определенно ровесником революции. «А что, — подумалось мне, — по слоям краски, как по кольцам дерева, можно определять возраст". И тут же закралась крамольная мысль, что и у женщин так же:чем старше, тем больше слоев штукатурки. Своими открытиями с женой я решил не делиться во избежание травм.
Зажегся зеленый свет, и мы поехали. Трамвай на развилке стал с грохотом удаляться в туман. Издалека он казался не таким обшарпанным, но, как ни странно, и новее не выглядел, а наоборот — еще более древним и ветхим. Возможно, туман и серое утро играли в такую игру восприятия.
Мое воображение уплыло вместе с трамваем в прошлое.Мне представилось, что в подобном вагоне ездил по революционному городу доктор Живаго. Почему я вспомнил именно этот образ? Возможно, потому, что переосмысление и новый мой взгляд на революцию связан именно с ним.
Для него и многих десятков миллионов революция стала страшной трагедией. Много говорилось про завоевания Красного Октября. Были ли они? Без сомнения: индустриализация, электрификация, ликвидация безграмотности и многие, многие другие свершения можно перечислять долго. Эмансипация женщин чего стоит! Ведь именно наша революция послужила сильным толчком для предоставления равных прав женщинам по всему миру.
А, может, не стоило платить такую цену нам? (Нет, я не о равноправии прекрасной половины сейчас). Может все свершилось бы и без таких многочисленных жертв. Но что тут мудрствовать — у истории нет сослагательного наклонения. Все есть, как уже есть. А что есть? Технический прогресс, социальные преобразования, крах империй. А люди? Разве люди научились ценить сегодняшний день, мир, отношения, не слушать политиканов и горлопанов, обещающих золотые горы лишь бы дорваться до власти? Та же беспечность и легкомыслие, готовность доверить свою жизнь и судьбу жадным и безответственным.
Что изменилось в самом человеке, после   глобальных потрясений ХХ века? На мой взгляд, человек даже в стране, испытавшей трагические события и потери, не изменился. А если и изменился, то скорее не в лучшую сторону: стало больше прагматизма и цинизма.
Русская земля, отличающаяся милосердием и великодушием, добротой и сердечностью теряет эти качества под натиском глобальной субкультуры. Эдакий примитивный эрзац усредненной стандартизированной посредственности, которая, как ржавчина, разъедает лучшее в обществе и в людях.
«Упадничество, навеянное туалетом», —подумалось мне. Ничего себе сходил. Надо же, как зацепило! А что? Нормальный поход. Ну не пустили. И правильно не пустили: ведь ты же не смог заплатить нужную сумму. Тем более на двери было написано. Чего поперся?
Да нет! Не в этом дело. Ведь проявили же тетки долю милосердия, не отвернулись бездушно. Основной итог революции, наверное, в том, что  атмосфера не стала чище, искреннее, прозрачнее. Добра стало меньше, а злобы и стяжательства больше. Повис и витает смог лжи, обманутой веры и ожиданий, разочарования и несбывшихся надежд. И это — итог каждой Революции, применяющей насилие и поднимающей на поверхность всякое общественное дерьмо. Вот! Наверное, недавним посещением туалета навеяло.
Наше прибытие на автовокзал прервало мои размышления. Дальше опять последовали хлопоты, билеты, багаж. Дальше — дорога в родной Херсон к отцу, который  знает историю не по учебникам. Вот с кем можно поговорить о Революции. Но опасаюсь, что услышу краткий и нецензурный приговор.