Александрия 14. 4

Торжественное открытие собора и начало официальных заседаний было назначено Константином на воскресный день. После праздничной литургии, помолясь, святые отцы приступили к догматической деятельности.

В императорском дворце, в наиболее обширном из всех его помещений, были во множестве расставлены скамьи для приглашенных на заседание архиепископов и епископов. Из пресвитеров к официальным обсуждениям в присутствии императора допущен был Арий, а также представители папы Сильвестра.

Итак, рассевшись в должном порядке, христианские предстоятели в глубочайшем молчании ожидали появления императора. Наконец, словно первые лучи зари, предвещающие явление светила, в зале друг за другом появились несколько человек, из числа преданнейших и самых приближенных друзей священного двора. Когда же и они остановились и замерли в почтительном преклоненном ожидании, собравшиеся были удостоены лицезреть самого повелителя Востока и Запада – облаченного в светлые одежды и источающую багряно-огненный блеск порфиру, украшенного сиянием золота и драгоценных камней, величественного ростом, красотой и осанкой - императора Константина.

Все присутствующие, как один, поднялись с мест, приветствуя его. Для императора было подано невысокое золотое сиденье и только после того, как сел Константин, уселись по местам и все остальные.

Заседание Вселенского собора открывалось краткой речью председателя собора - Евстафия Антиохийского – известного своей ученостью богослова, почитаемого и паствой, и клиром, который от лица всех присутствующих иерархов Церкви приветствовал императора и вознес за него благодарение Богу.

Выслушав приветствие отцов собора, в наступившей после речи Евстафия почтительной тишине, Константин, в свою очередь, обратился к собранию предстоятелей с приветственной речью:

- Целью моего желания, други, было насладиться созерцанием вашего собрания. Достигнув этого, я благодарю Всецаря за то, что сверх других бесчисленных благ, он даровал мне узреть и это лучшее из всех благо, — разумею то благо, что вижу всех вас в общем собрании, и что все вы имеете один общий образ мыслей. Итак, да не возмущает нашего благополучия никакой завистливый враг, и после того как, силой Бога Спасителя, богоборчество тиранов совершенно низложено, да не порицает Божественного закона коварный демон; ибо внутренний раздор Церкви для меня страшнее и тягостнее всякой войны и битвы, это печалит меня более чем все внешнее. Посему, когда волей и содействием Всеблагого я одержал победу над врагами, то считал первым долгом воздать благодарение Богу и радоваться с теми, которых он освободил через меня. Потом, против всякого чаяния, узнав о вашем несогласии, я не оставил и этого без внимания, но, желая содействием своим уврачевать зло, немедленно собрал всех вас. Радуюсь, видя ваше собрание, но думаю, что мои желания тогда только исполнятся, когда я увижу, что все вы оживлены единым духом и блюдете одно общее, миролюбивое согласие, которое, как посвященные Богу, должны вы возвещать и другим. Не медлите же, о други, служители Божьи и благие рабы общего нашего Владыки Спасителя, не медлите рассмотреть причины вашего раздора в самом их начале, и разрешить все спорные вопросы мирными постановлениями. Через это вы и совершите угодное Богу, и доставите величайшую радость мне, вашему сослужителю.

Эта речь была произнесена на латинском - официальном языке империи. Все слова императора были повторно произнесены на греческом одним из приближенных людей Константина. Далее же собор проходил на греческом языке.