Кошки против магии

Новая книжка про магию в процессе написания! Спешите присоединиться и познакомиться с новыми героями!
Магический артефакт, созданный руками мрачного карлика, путешествует в веках, неся смерть или исцеление. Первая часть книги разворачивается в Петербурге начала прошлого века на фоне эпидемии испанского гриппа, вторая там же, но в наши дни. Волшебным часам противостоит мальчик Максим, которому помогают британские кошки.

Люди всегда приписывали кошкам  колдовские свойства. Черная кошка – спутница ведьмы, перебежала дорогу – пути не будет. Сколько кошек  сожгли на кострах Инквизиции – не сосчитать! А чем кошка так опасна, толком никто и сказать не может.  Но люди будут так считать  и дальше, пока никто не докажет обратное.
Пролог
В то утро в Петербурге необъяснимо побелели все коты и кошки. Кроме тех, что родились белыми, разумеется. Вы спросите, какая вам в том печаль? Никакой! А вот радости много. Потому, что всем давно известно, что белые котики – самые лучшие лекари! Стоит им лишь пристроиться на коленях человека и замурчать, как начинает ровнее биться сердце, а вирусы и микробы в страхе разбегаются. Не прогоняйте котика, который пришел к вам в дом. Возможно, он несет вам помощь и утешение. Даже тем, у кого надежды совсем не осталось…
Часть первая.
Глава 1.
Над Петербургом навис очередной свинцово-серый рассвет. Заря без солнца.
То есть оно, конечно, находилось на небосклоне на своем привычном месте.
Но его не было видно. Как не было видно у человека возбудителя той страшной болезни, которая охватила город. И тогда, когда  дни заболевшего  были уже сочтены, болезнь показывала свою визитную карточку – человек начинал заживо синеть, точно труп. И тогда уже счет его жизни уже шел на часы.
Когда эпидемия только началась, Яков соорудил дома порядочный запас еды и полностью прекратил все контакты. И даже служанке было запрещено покидать стены их квартиры. Яков с тревогой наблюдал из окна, как по набережной Мойки вели на телегах гробы. А иногда кто-то падал прямо на мостовую, и долго лежал, скрючившись, пока его не увозили хоронить.
Что это была за болезнь, никто не знал. Лечить ее не умели, только знали, что она очень заразна. И , стоит кому то в семье заболеть, как непременно заболевали все. Но умирали почему-то только молодые, цветущие люди. Пожилых болезнь обходила стороной. Так писали газеты. Подумав, Яков все же, стал отпускать служанку на рынок, к молочнице или к мяснику. Карлотта должна хорошо питаться, чтобы кормить их дочурку.
Это удивительно, у карлика и лилипутки родился совершенно нормальный ребенок. Большой ребенок. У которого совершенно все было в порядке. Словно Господь, в которого Яков давно не верил, решил подарить ему то, о чем карлик уже и не мечтал. Возможность повториться в своем ребенке. Но так, чтобы прожить жизнь полноценную и счастливую. А не со всеми этими насмешками и издевательствами.
И вот теперь, когда Яков получил от судьбы столь щедрый подарок, его счастье вновь висит на волоске из-за этой несчастной «испанки». Поэтому, когда в дверь постучали, Яков испугался.
- Кто там? – сердито спросил карлик.
- Я – Ян из цирка. Пришел за Карлоттой. Ее лошади совсем плохо. Надобно ей прийти.
- Никого не принимаем! – злобно ответил Яков.
И тут в разговор вмешалась сама Карлотта.
- Ян, что с ней? – Карлотта узнала голос конюшенного мальчика и встревоженно начала одеваться.
- Ты никуда не пойдешь! – преградил ей путь Яков.
- Я сейчас выйду! – крикнула Карлотта, чтобы ее было слышно за дверью и быстро-быстро заговорила, обращаясь к мужу,- ну что может со мной случиться на цирковой конюшне? Цирк закрыт, там только звери, а звери не болеют этой заразой. Я быстренько проведаю Солли и вернусь. Ты же знаешь, как это важно для меня. Со мной ничего, ничего не случится. Я одной ногой здесь, а другой там.
Карлотта знала, как усмирить мужа. Она поглаживала маленькими изящными пальцами его крепкую бычью шею, спускаясь все ниже.
Яков всхлипнул и отвернулся. Он знал, что жена ни при каких обстоятельствах не отступится от того, что задумала. Такая вот решительная натура таилась в этом маленьком кукольном теле. Это была ее любимая лошадь, которую Карлотта вырастила с жеребенка и на которой она с успехом выступала гротеск-наездницей в цирке Чинизелли. Когда Карлотта вышла замуж, она передала свою любимицу совершенно безо всякой платы немцу Шульцу, который дрессировал лошадей на свободе, то есть без всадников. Но, когда начались немецкие погромы, он пропал. Лошадь осталась бесхозной. Карлотте удалось договориться с Яном, чтобы тот кормил лошадь и выводил на манеж хотя бы на сорок минут. На содержание лошади Яков выдавал деньги, не скупясь. Он знал, что в противном случае Карлотта выйдет на улицу, чтобы показывая трюки, собирать деньги с проходящих зевак. И вот теперь лошадь заболела, а жена Якова, стоит уже одетая, завязывая чепец,  и смотрит на него своими огромными голубыми глазами.
- Будь осторожна, милая! – сказал обреченно карлик.
- Буду, буду, любимый! – ответила лилипутка, проскальзывая в открытую дверь.
- Как хорошо, что он вас отпустил, - воскликнул Ян , когда они спускались по лестнице,  и громко чихнул.


Глава 2 Маленький Мук .Санкт-Петербург, 1898г.
(Пятнадцатью годами ранее).


Яков любил все красивое. И это было бы нормально, если бы не одно печальное обстоятельство. Сам он был чудовищно некрасив. Приземистый горбун с маленькими поросячьими глазками, попугайским носом, ртом, похожим на куриный задик  и жидкими, словно постоянно немытыми волосенками. Кто такого полюбит? Даже родная мать от него отказалась.
Это случилось в ту пору, когда клены уже зазолотились и зарделись, а на щеголяющих зеленью березах только-только появились седые пряди.  Рассмотрев внимательно произведенное на свет чадо, женщина в ужасе прикрыла рот рукой, подавив рыдания. 
Как только здоровье позволило ей подняться, Ханна накинула плащ с капюшоном  и оставила сверток с младенцем у дверей  кирхи святого  Петра - Петрикирхе. Домашним она скажет, что киндер умер. Потому, что родить урода – это осквернить свой род, а у Ханны подрастали две дочери. Как их выдать замуж, если узнают, что она родила уродца?
Поутру ребенка нашла одна из монахинь. Развернув сверток, старушка подивилась на то, каким неприглядным может быть творение Божие, и смиренно побрела на Охту за молоком.  При крещении мальчик получил имя Яков, то, что было указано на записке,  вложенной в сверток,  и фамилию нашедшей его монахини – Галль.
Мальчонка рос страховидным, но смышленым и ловким. Без труда освоил грамоту, а уж так быстро навести чистоту в молельном зале, как ему, никому из служителей кирхи и подавно было не под силу. Редкий он был чистоплюй и зануда. Не унимался до тех пор, пока все вокруг не засияет и не заскрипит от чистоты. А когда оконные стекла становились безукоризненно прозрачны, Яков садился на подоконник, обхватив коротенькими ручками кривые ножки и смотрел, смотрел в окно на снующих по проспекту людей. По иронии судьбы уродливый мальчик жил на центральной улице прекраснейшего из городов – Санкт-Петербурга.
С самого своего рождения Яков жил в Петерхирхе. Иногда покидал свою маленькую комнату с крошечным окошком под самым потолком и уходил на полверсты вверх  по проспекту. И не потому, что дальше ходить было запрещено. Просто не хотелось. Яков уставал от назойливого внимания окружающих. Мальчишки-газетчики смеялись и показывали на него пальцами:
.Рыжая немчура с бородавкой на носу
Уплетает колбасу!
Бородавки никакой у него  не было, и колбасу Яков не любил. И сжимал кулаки от бессилия и злости. С каким удовольствием он бы отмутузил этих мерзавцев. Особенно, если бы был высок, статен и красив.
 Прихожане Петеркирхе или жалели и гладили по голове, или смотрели сквозь него. Словно бы его и не было вообще. Как такое вынести ребенку? Хотелось бежать домой и спрятаться в келье, чтобы никто не видел его уродства. Каждый раз он собирал волю в кулак, чтобы выйти на улицу. Но запаса мужества хватало ненадолго. Поэтому и уходил Яков недалеко.  Всегда вврерх по проспекту – к Вольфу и Беранже, чтобы полюбоваться на выставленные в витринах диковинные пирожные, потом к букинисту Шульцу, порыться в книгах.
Но больше всего его манил дом часовщика Буре. В роскошный, с сияющими витринными окнами магазин Якова не пустил бы толстый швейцар.  Но со двора можно было без особого труда попасть в мастерскую, где трудились часовщики – меняли стрелки, чистили механизмы, полировали корпуса. Хорошие часы всегда требуют уважительного отношения и особенного ухода.
Там мальчик оставался до темноты, пока не погонят. Яков внимательно следил за мастерами и завидовал тому, что они прикасаются к чему-то очень важному, красивому тщательно выверенной, математически точной красотой. Он мечтал стать часовым мастером,  настолько великим, что это  мастерство сумеет заслонить его уродство. И тогда  все станут его уважать и, может быть, кто-то даже полюбит.
Мальчишка  стал наводить чистоту в рабочем цеху. Он снимал нагар со свечей, выметал металлические опилки и уносил промасленную ветошь. Вскоре мастера привыкли к Якову и даже стали давать мелкие поручения. Например, отполировать кусочком замши ангренаж или анкер. У Якова был любимый мастер, за работой которого он был готов наблюдать вечно и были любимые часы –  фабрики Буре со стрелками Дофин, в виде удлиненного треугольника. С ручательством на четыре года. Когда их приносили в чистку, мальчик  буквально прилипал к столу часовщика, любуясь часовым механизмом, совершенным, как капля росы.
Если интересных часов в чистке и починке не было, Яков шел в лавку букиниста Штольца и прибирался там, за что ему потом дозволялось рыться в книгах сколько душе угодно.  Штольц жалел беднягу карлика и был с ним добр.
Дал ему  почитать книжку Гауфа «Маленький мук». Но она Якову не понравилась. Ведь  в книжке мальчик родился красивым, а карликом стал ненадолго. А потом опять вернул себе прежний облик. Яков же родился уродцем, таким и умрет. Монахини внушали Якову, что счастье приходит к тому, кто умеет ждать. Но Яков им не верил, да и вообще никому не верил. Как маленький волчонок, он всегда был готов напасть, чтобы защищаться до последней капли крови.
Яков был рад  своему одиночеству среди книг, ведь можно прожить много чужих жизней и ни на минуту не вспомнить о собственном уродстве. И лишь необходимость прибраться в храме к вечерней молитве заставляло его вернуться в кирху.

Глава3  Белокурый ангел
Ее он заметил сразу. Невозможно было пройти мимо. Такое от нее исходило сияние, что Яков стоял и смотрел на нее как завороженный. Наблюдал украдкой с верхнего яруса. Он боялся, что девочка обернется и увидит, какой он безобразный. А пока он невидим, то красавица в безопасности.
Будущее не сулило Якову ничего хорошего. Он вырос в храме, но стал безбожником. Именно Бога он винил в том, что он такой. А кто же еще? Все говорят, что Господь велик и милосерден, тогда зачем он созидает не только таких ангелочков, как Грета, но и уродцев, подобных Якову? Почему одни – великие господа, едят на золоте и носят в карманах золотые часы, а у других нет и хлеба вдосталь?
Почему Господь был настолько скуп, что не дал Якову вообще ничего – ни внешности, ни родителей, братьев и сестер, ни титула, ни наследства.
Монахини не хотели отвечать на его богоборческие вопросы, и Яков стал пытаться найти на них ответы сам. Рылся в книгах с упорством, достойным лучшего применения. Но так ничего толком и не нашел. Лошади кушают овес и сено, Волга впадает в Каспийское море, а Яков Гилль – приземистый горбун.
А там и настало ему время пойти учиться. Естественно, по часовой части. Училище располагалось на улице первой роты Измайловского полка. До Невского оттуда было целый час пешего пути. Яков жалел пятачок на извозчика и в любую погоду шел пешком. И поторапливался, чтобы успеть к вечерней молитве и украдкой увидеть Грэту.
По мере того, как Яков осваивал ремесло, становилось ясно, что дорогу он выбрал правильную и мастером может стать выдающимся. Со временем. А ему хотелось прямо сейчас. И чтобы стать хозяином мастерской, чтобы трудились на него сотни мастеров и подмастерий, собирая из деталей, изготовленных в незнакомой Швейцарии, тысячи и тысячи новых часов.
Это были мечты, а пока все, чем Яков мог расположить к себе Грэту – это подарить ей часы. Роскошные,  с тремя крышками, на двадцать одном камне. Самые дорогие, за двести шестьдесят рублей.
В месяц Яков получал пятьдесят один рубль. Одиннадцать рублей уходило на еду, три с полтиной на комнату, и почти все оставшееся он откладывал на покупку подарка предмету своего обожания. А Грэта все эти годы и не подозревала о существовании Якова, до того он искусно прятался. Из хорошенькой пухленькой белокурой девочки она превратилась в ослепительную красавицу с лебединой шеей и точеной талией. Была скромна   и добра к людям. И даже иногда отважна, когда речь шла о спасении чего-нибудь живого. Весь приход судачил о том, что девушка бросилась в ноги лошадям, чтобы спасти маленького серого котенка перебегавшего проспект.
Выезд был богатый, принадлежал английскому посланнику. Отлично съезженная пара вороных гунтеров. Кучер натянул вожжи, лошади задрали головы и встали, как вкопанные. Это и спасло девушку и котенка. Если бы на этом месте оказался обычный извозчик «ванька», то девушке бы было не сдобровать.
Рядом с посланником сидели его супруга и сын Александр. Один юноша разглядел, что произошло. Родители его посчитали, что просто уступали дорогу царскому выезду. Они даже не прервали свою неспешную беседу.
Прошло уже четверть часа места, а из головы Александра все не выходила хрупкая белокурая девушка, судорожно прижимавшая к себе пушистого малыша.

(Продолжение  следует)