Та еще коловерть-9. Глава 36

     - Потому что дом, в котором жили родители Павла, буквально через несколько дней после нашего с Маргошей отъезда, разбомбили вместе с подвалом, в котором было убежище... Выживших не было... Счастье его родителей было в том, что они в это время были в госпитале на дежурстве... Только потому в живых и остались... А еще через несколько месяцев прямым попаданием разбомбили и то убежище, в котором обычно укрывалась я с Маргошей... Оно почему-то казалось мне, неопытной девятнадцатилетней девочке, гораздо более надежным... И там выживших тоже не было...

     Зинаида Васильевна охнула.

     - Уехав сюда, ты спасла жизнь не только свою, но и Маргошину, а, следовательно, дала возможность родиться этим двум оболтусам...

     - Да, Зиночка...

     Добрынин встал, подошел к матери, взял ее руку и поцеловал.

     - Я никогда не сомневался в том, что ты, маменька, настоящая мать. Мать с большой буквы.

     - Да? - удивилась старая дама. - А что дальше? Сейчас ты попросишь меня заткнуться и слушать молча хотя бы одну минуту?

     - Читай, Ляля, - попросила Зинаида Васильевна.

     - "Я понимала только одно, - продолжила читать девушка, - я никому не дам отобрать у меня сына. Я решила, что, если суждено нам погибнуть, то мы погибнем с Гурамчиком вместе... Чтобы ни один из нас не мучился и не плакал без другого..."

     - Молодец! - отозвался Добрынин.

     - "Тогда я воспользовалась создавшейся тяжелой ситуацией, сложившейся в прифронтовой уже Москве, нам на пользу. Учителям, тем более, французского языка, в Москве делать было практически нечего, а вот в госпиталях рабочих рук не хватало. Гурамчику было уже двенадцать лет, и спасти его от насильственной эвакуации могло только одно - работа на благо фронта. Поразмыслив, я серьезно поговорила с сыном и объяснила ему все без обиняков, как взрослому.

     - Вдвойне молодец! - отозвался Добрынин. - Мы с нашими пацанами тоже всегда будем общаться, как со взрослыми...

     - Только не забывай их почаще целовать. - ответила ему супруга. - Иначе можно впасть в другую крайность...

     - Ты права, родная моя, - согласился Вадим-муж, - продолжай.

     - "Он, к счастью, все понял правильно... - продолжила читать девушка. - Тогда мы оба пошли работать в тот госпиталь, который был ближе всего к нашему дому. Я работала санитаркой, а заодно и писарчуком для раненых. То же самое делал Гурамчик. Мы убирали помещения, обихаживали раненых и писали письма под диктовку раненых солдатиков, а потом отправляли их родным этих несчастных искалеченных мальчишек. Беды насмотрелись столько, что хватило бы на три жизни..."

     - Нахлебалась она по полной программе. - вздохнула Лидия Михайловна. - Я тут, дома, при маме с папой, ни одного дня не голодая, и то нахлебалась. А она... Молоденькая совсем... И уже вдова... Жалко ее, девочки.

     Старая дама заплакала...

     - И Гурам нахлебался. - неожиданно заплакала Зинаида Васильевна. - И тоже полной ложкой.

     Ляля подозрительно шмыгнула носом и провела рукой по глазам.

     - Девушки, давайте дочитаем. - попросил Добрынин. - Жалеть Гурамчика потом будете.

     - "Гурамчик в своем нежном возрасте действительно, по-настоящему, в полную нагрузку работал санитаром со всеми полагающимися обязанностями и довольствиями. - продолжила читать Ляля. - И это было правильно - гораздо легче мужчине попросить о некоторых вещах мужчину, а не молодую женщину."

     - Зан-нуда... - прошипел Мелкий и матюкнулся.

     - "В том же госпитале в 1943 году, продолжила читать Ляля, - Гурамчик первым увидел  Гришу, на которого его родители за некоторое время до этого получили похоронку и сообщили об этом мне, но почему-то я не поверила в то, что его больше нет. Такое случалось, женщины тогда частенько чувствовали, живы их родные и любимые, или нет. Я тут была ни при чем. Кроме хорошего отношения у меня к Грише ничего никогда не было, а с годами из-за Ромки с его фортелями и Гришиного попустительства сыночку своему непутевому, и это прошло... И тем не менее я чувствовала, что он жив, и, как ни странно, оказалась права."

      - Значит, любила, но не так сильно и ярко, как Анзора, и потому не отдавала себе в этом отчет. - сказала Зинаида Васильевна.

      - Согласна. - поддержала ее сватья.

      - Лялечка, читай, - попросил Никольский, - а то сейчас две заразы высшего порядка рассуждениями увлекутся...



Продолжение следует...