3. Полёт кубинской Терпсихоры

3. Полёт кубинской Терпсихоры

 – Мне очень понравилась «Кармен-сюита»: музыка, хореографическая интерпретация, декорации, пластика танцоров. Я в восторге от исполнительницы главной партии Светланы Захаровой. Мне только непонятно, при чём здесь Куба? – делилась со мной впечатлениями моя взрослая ученица, когда мы возвращались с ней с балета Большого театра России.
 – При том, что постановщик «Кармен-сюиты» – кубинец Альберто Алонсо.
 – Расскажете? – с надеждой и нетерпением посмотрела она на меня.
Я пообещала, понимая при этом, что рассказать об Альберто Алонсо, вырвав его из контекста Кубинского Национального балета, было бы неправильно. Поэтому начала немного издалека.

 - В Гаване тоже есть Большой театр. И он, точно, один из самых вместительных в мире и, пожалуй, старейший в Западном полушарии, потому что начал функционировать в далёком 1838-ом году. Правда, в другом здании, которое к началу 20-го века сильно обветшало и требовало реставрации. Его начали восстанавливать и, по свойственной кубинцам привычке, увлеклись настолько, что от старой архитектуры ничего не осталось. Зато получилось совершенно новое здание потрясающей красоты. Построено оно в стиле колониального барокко, украшено скульптурами из камня. На главном фасаде – четыре фигуры из белейшего мрамора: Благотворительность, Образование, Музыка и Театр. Когда смотришь на Большой стоя на противоположной стороне улицы, действительно очень впечатляет, хотя и этому зданию уже более ста лет.
 
Внутри всё облицовано мрамором, лепнины на потолках, шикарная лестница, несколько залов с прекрасно оборудованными сценами и великолепной акустикой. Раз в два года здесь проходит самый авторитетный Международный фестиваль балета. Почему балетный, а не оперный? Потому что Большой театр Гаваны – это домашняя сцена Кубинского Национального балета. А кубинский балет – это, наряду с русским, французским, американским, итальянским и австрийским, высшая лига. Но он – самый молодой из них. Ему всего-то чуть более 70-ти лет и создали его трое Алонсо: Алисия, Фернандо и Альберто.

Затеяла всё, разумеется, Алисия, а муж Фернандо и деверь Альберто оказались незаменимыми помощниками. Но сначала все трое были подростками и учились в балетной школе, открытой в 1931 году в Гаване Николаем Яворским. После трёх-четырёх лет занятий мастерства преподавателей этой школы талантливым ребятам стало не хватать. Алисия с Фернандо отправились в США, а Альберто во Францию, чтобы доучиться у русских и итальянских педагогов. Потом двое получали бесценный опыт, танцуя в нью-йоркском «Театре балета», Альберто – в Монте Карло, и с твёрдым намерением создать профессиональную кубинскую труппу все трое вернулись на Родину. Но скоро лишь сказка сказывается, а до Кубинской революции оставался ещё десяток с довеском лет. В октябре 1948-го, когда, собрав своих однокашников и коллег по Нью-Йорку и Монте-Карло, труппа дала первый спектакль, во главе Кубы стояли те, кого искусство вообще и создание национального балета в частности интересовало по остаточному принципу. Хорошо ещё, что нашлись меценаты, интеллигенция и любители балета, на первых порах поддержавшие тройку Алонсо. Потом всё-таки удалось выбить небольшую ежегодную государственную субсидию, но пришедший к власти Батиста её отменил, труппа распалась, и Алисия не выдержала: заявив, что ноги её при диктаторе не будет на Кубе, она отправилась в мировое турне, во время которого побывала, кстати, и в СССР.
 
На Родину Алисию вернул Фидель Кастро, выделив на основание национального балета сумму вдвое превышающую запрошенную – 200 тысяч долларов. По временам 1959-го года это были сумасшедшие деньги. Справедливости ради нужно заметить, что взамен Кастро налагал на Алонсо определённые обязательства: балет должен быть не только национальным, но и доступным для его почитателей в любом месте Кубы, а не только в Гаване. К счастью, это не просто устраивало создателей, но и полностью совпадало с их принципами.

И работа закипела. Опыт первой труппы, в которой из 40 танцоров было только 16 кубинцев, показал, что самой главной задачей является образование кубинской балетной школы в узком и широком смыслах этого слова. Фернандо оказался прекрасным педагогом. Он не только подробно изучил анатомию и знал, как правильно с каждой группой мышц работать, но и умел объяснить и наглядно продемонстрировать это ученикам. В столице Алонсо открыли школу-интернат, где дети за восемь лет проходили полный курс практической и теоретической хореографии. Кроме того там преподавалась музыка, оркестровка и общеобразовательные дисциплины. Талантливых девчонок и мальчишек Фернандо и его помощники собирали по всему острову.
 
В это время Альберто, будучи одарённым хореографом, занялся решением другой проблемы. Как такового кубинского балета на тот момент не было. Классическая традиция и танцы Кубы, представляющие собой синтез карибского, африканского и испанского, существовали независимо друг от друга. Альберто поставил цель объединить их и цели своей достиг. Причём столь тонко и виртуозно, что увидев его балет в 1966-ом году в Лужниках, Майя Плисецкая с первого же движения танцоров поняла, что Альберто Алонсо – это тот, кто осуществит её мечту о «Кармен». Вот как она рассказывает об этом событии в своей книге «Я, Майя Плисецкая...»:

«С первого движения танцоров меня словно ужалила змея. До перерыва я досиживала на раскалённом стуле. Это язык Кармен. Это её пластика. Её мир.
В антракте я бросилась за кулисы.
 – Альберто, вы хотите поставить «Кармен»? Для меня?
 – Это моя мечта...»

Ей вторит Альберто Алонсо в интервью, которое он дал в 2005-ом году в Москве по случаю восстановления балета к восьмидесятилетию великой балерины: «Мечтой было то, что Плисецкая когда-нибудь попросит поработать с ней. Это огромная честь. О балете «Кармен» я не думал, эта идея возникла благодаря Майе».

«Альберто предстояло днями вернуться на Кубу и, если к сроку придёт официальное приглашения советского министерства, вновь прилететь в Москву...
 – С готовым либретто, – пообещал он», – продолжает Плисецкая в своей книге.

За приглашением для Алонсо балерина ринулась к тогдашнему министру культуры Екатерине Алексеевне Фурцевой. Та не стала ей отказывать, потому что именно в 1966-ом году Плисецкая стала лауреатом Ленинской премии с положенным ей «полцарства в придачу».
 
Через пару месяцев Алонсо вернулся с обещанным либретто. Можно было приступать к репетициям, но было одно трудноразрешимое «но»: и Шостакович, и Хачатурян, к которым Плисецкая ранее обращалась за музыкой к балету «Кармен», ей в этом, сославшись на страх перед Жоржем Бизе и тотальную занятость, отказали. Дома, правда сидел за роялем свой родной муж и композитор Родион Щедрин, но и он был по уши завален работой, которая должна была быть сделана «уже вчера». Чтобы не огорчать жену, он, конечно, сказал, что поможет, но репетиции начинаются завтра, а что будет играть аккомпаниатор – неизвестно. Нот нет. Щедрин снова успокоил Плисецкую: «Не заморачивайтесь, делайте на музыку Бизе». А что из этого Бизе взять? Опера-то большая, а балет рассчитывается всего на сорок минут.

И вот до глубокой ночи сидят балерина, хореограф и композитор в квартире Плисецкой и Щедрина и решают судьбу «Кармен-сюиты». Альберто на русско-английско-испанском старается объяснить свой замысел. А он не совсем такой, как в опере. Алонсо хочет поставить балет, в котором бы отразилось «гибельное противостояние своевольного человека – рождённого природой свободным – тоталитарной системе всеобщего раболепия, подчинённости, системе, диктующей нормы вральских взаимоотношений, извращённой ублюдочной морали, уничижительной трусости», – как пишет в своей книге Плисецкая. Он хочет, чтобы жизнь Кармен предстала ослепительной корридой. Ослепительной на сером фоне равнодушной публики.
 
Когда слов не хватает, хореограф начинает показывать, танцевать, передвигать на столе предметы, волнуется. Весь балет у него уже в голове, в душе, нужно только выплеснуть его на сцене под музыку.

«Родион успокаивает:
 – Майя придёт завтра с нотами. Не волнуйся, Альберто. По Бизе. За ночь я сделаю монтаж музыки по твоему плану...
На часах два часа ночи...
 – С чего вы начнёте?..
Начали с дуэта. Кармен и Тореро. Я и Сергей Радченко. Альберто ставит самозабвенно. Мы оба, заворожённые погружаемся в мир его хореографической фантазии. Каждое движение – как слово, фраза. Всё конкретно. Всё «о чём-то». Серьёзно. И совершенно по-своему. Ни на что танцованное мною до сих пор, не похоже...» – это из книги Плисецкой.

А это из интервью с балетмейстером: «Я принёс в Большой стиль, который искал ещё на Кубе. Его можно обозначить как соединение классических па с испано-кубинскими танцами. Конечно, хотелось, чтобы получился современный спектакль. ... Движения должны разговаривать. Кармен делает взмах ногой в сторону Хосе, и это как окрик «Эй, ты!»»

Балет рождался в муках. Театр выделил на него всего один состав артистов и лишь пару репетиций с оркестром. Мастерские не успевали с костюмами. Продление закончившейся визы для Алонсо проходило с великим боем. Без конца грозились выселить Альберто из гостиницы, но артисты всякий раз умудрялись уговорить администрацию подождать ещё немножко. Однако всё это были мелочи по сравнению с тем, что приёмная комиссия негласно следила за постановкой балета. «Что скандал возможен, я догадывался ещё на репетициях, когда Майя и её партнёр Николай Фадеечев (он танцевал Хосе) просили меня умерить страстность в любовном дуэте героев. «Такое у нас не разрешат», – говорили они. ...Те, кто давил на нас, наверное думали, что спектакль должен быть застёгнут на все пуговицы, хотя «Кармен» – балет о безумной любви. Пришлось сочинять «облегчённый» вариант па-де-де», – вспоминал Альберто Алонсо.

Судьба «Кармен-сюиты» с Плисецкой в главной партии – сложная: разрешили премьеру, запретили следующие постановки, потом их разрешили, но запретили вывозить балет за пределы СССР, потом его «высоко оценил» Косыгин, спектакль наконец стал «выездным», и прима-балерина с неизменным триумфом станцевала его на всех крупных сценах мира около трёхсот пятидесяти раз. Судьба самого спектакля оказалась менее турбулентной. На Кубе Альберто поставил этот балет для Алисии. Хореографию Алонсо перенесли на свои сцены десятки театров во всех концах света. Последний раз Альберто поставил «Кармен-сюиту» в Большом театре со Светланой Захаровой. Когда его спросили, будет ли что-то менять в балете «под Захарову», он ответил: «Равных Плисецкой нет. Майя – это Майя, а Света – это Света. Она не может быть похожа на Майю. Захарова очень хорошая балерина, но по-другому. Я думаю, она станет настоящей Кармен. Балет будет тот же, но всегда есть различия, потому что прошло время. Это первоначальный вариант, в нём намного более чувственный танец».

В 2005-ом ему было восемьдесят восемь лет. Через два года он покинул этот мир, оставив нам много оригинальных балетов. Среди них и жемчужина «Кармен-сюита» со Светланой Захаровой – драгоценная нить, напрямую связавшая нас с Альберто Алонсо – знаменитым хореографом, одним из создателей всемирно известного Кубинского Национального балета.


 – А вам на Кубе удалось попасть в Большой? – задала вопрос ученица, когда я закончила свой рассказ.
 – В театр – да, но не на балет. Мы не учли того, что спектакли там идут лишь по пятницам, субботам и воскресеньям. Ни в один из этих дней мы не были в Гаване. Остаётся надеяться, что когда-нибудь главный театр Кубы тоже подключится к прямой трансляции балета на большой киноэкран, и тогда все мы сможем «узреть» не только русской, но и кубинской Терпсихоры «души исполненный полёт».