О смысле жизни
Наверное, сразу стоит сделать предварительное замечание: под «смыслом жизни» я пока буду подразумевать не смысл жизни «вообще», безотносительно к любой личности или любой их совокупности; не смысл существования человечества в целом. Я имею в виду, выражаясь философским языком, экзистенциальный аспект данного понятия. То есть тот смысл, который конкретный человек ищет и находит в собственной жизни (если ему это удаётся). Ибо считаю, что если такой смысл человек для себя находит, он может присоединить к нему и другие упомянутые аспекты понятия «смысл жизни». В том числе и смысл жизни окружающих его людей и человечества.
А если жизнь отдельно взятого человека, безотносительно к чему бы то ни было внешнему, сама по себе, не имеет смысла в его собственных глазах, – то и не приобретёт его, в каком контексте и под каким углом он бы ни рассматривал понятия «смысл» и «жизнь». Не приобретает смысла в таком случае для него и жизнь сколь угодно большого количества людей на протяжении сколь угодно больших периодов времени. Сумма любого количества нулей равна нулю.
Всех авторов, чьи размышления о смысле жизни мне доводилось читать (отдавая безусловную дань уважения их усилиям и достигнутым результатам), я бы разделил на три группы по их подходу к самому вопросу.
Первые сразу констатируют (или приходят в результате недолгих рассуждений к тому), что для них проблема смысла жизни абсурдна в самой своей постановке. Вопрос «в чём смысл жизни?» для них оказывается сам по себе лишённым смысла, попросту совершенно надуманным. И соответственно, они на этом успокаиваются. Действительно, а чего тут добавлять?
Вторые, напротив, признают правомерность такой постановки. Но также признают сразу (или, опять-таки, приходят в результате недолгих рассуждений к тому), что проблема вообще не имеет рационального решения. То есть неизвестно, есть он или нет, а если и существует, то непостижим. Не человеческого это ума дело. После такого вывода, очевидно, тоже дальше идти некуда.
Третьи исходят из того, что жизнь либо имеет смысл, который может быть раскрыт путём дальнейших рассуждений и выражен в рациональных понятиях; либо не имеет, что тоже может быть строго «доказано». Главное – точно определить понятие «смысл жизни» и критерии его наличия или отсутствия. Заручившись такой самоподдержкой, далее эти авторы с увлечением принимаются за поиски. Кстати, при определённом читательском опыте с самого начала видно, куда они клонят и к чему придут. Ибо у каждого на сей счёт уже имеется некая изначальная и молчаливо принятая – по сути иррациональная установка, которую они пытаются более-менее внятно выразить и более-менее убедительно обосновать. Так что все эти длинные, подчас запутанные и утомительные рассуждения можно опустить без большого ущерба для понимания авторской позиции.
Я не настолько самонадеян, чтобы заявить, что не примыкаю ни к какой из перечисленных групп. Может показаться странным, но я нахожу элементы правоты у всех. Но всё-таки, обозначая свою точку зрения, я бы поместил её между второй и третьей группами – и ближе к тем, кто считает, что он всё же есть. Поясню, что думаю по этому поводу.
1. Само понятие «смысл жизни» в принципе нельзя абсолютно точно определить (кстати, а что можно?). Поэтому вопрос «в чём смысл жизни?» не абсурден, а, скажем так, некорректен в такой постановке.
2. Отсюда – невозможно и средствами мышления раз и навсегда «установить», есть он или нет, и если есть, то в чём он состоит.
3. Несмотря на это, к его рациональному пониманию рациональными же средствами можно приблизиться (до определённой степени, но не асимптотически, не бесконечно). По крайней мере, обозначить области, где стоит его искать, а где нет.
4. И напоследок (это же можно поместить в начало, перед первым пунктом, чтобы окончательно прояснить мою позицию): смысл жизни сам по себе невыразим в понятиях, хотя о нём можно мыслить и говорить. Поэтому и искать его надо, обращая познавательную активность за пределы мысли – в те более глубокие или высокие сферы сознания, куда рациональное мышление не проникает.
*
Я не рассматриваю воззрения тех, кто смысл жизни (и своей, и других людей) ищет исключительно во внешнем мире. Дескать, живи на благо других, строй свою ячейку общества, расти наследников, служи какому-то главному своему делу (искусству, науке, медицине, бизнесу, благотворительности и т.д.) – вот тебе и смысл, а мудрить тут нечего. Если всё делаешь правильно, какой ещё тебе нужен смысл?
И понятно, что так называемый «нормальный человек» не озабочен этим вопросом. Нигде и ни в какие времена. В самом деле: вот многодетная мать, которая хлопочет по хозяйству, тащит на себе огромный воз семейных проблем. В чём она видит смысл жизни? Тут и без всяких рассуждений ясно, что для неё этот смысл в том, чтобы вырастить, поставить на ноги своих детей. Какой тут ещё другой может быть смысл? Или вот бизнесмен, отдающий все силы и время своему занятию, которое для него в жизни альфа и омега. Откуда у него внутренние стимулы задаваться поисками какого-то там дополнительного гипотетического смысла? Да ему, скорее всего, будет просто смешно, если его спросят о чём-то подобном.
Для этих и ещё очень многих людей такая проблема вообще не стоит – просто за ненадобностью. Вполне понимаю и такое отношение к вопросу, и признаю его естественность.
Видеть смысл жизни в том, чтобы умереть за что-нибудь возвышенное (идею, веру, царя-батюшку, родину, торжество коммунизма) – про то вообще нет слов. Различные идеологии (как государственные, так и иные групповые низших уровней – партийные, сектантские и т.п.) на протяжении всей истории человечества часто насаждают подобное мировоззрение в массах. Да, иногда жизнь заставляет делать и такое: у человека просто может не быть выбора. Но концептуально такой взгляд на человеческую жизнь в целом – для меня просто нонсенс.
Так вот, про возможность найти смысл жизни в делах и заботах, каков бы их масштаб ни был. Такие представления даже и критиковать как-то неудобно. Мне кажется, те, кто мыслит подобным образом, далеки от понимания даже не смысла жизни как такового, а сути самого вопроса о нём. Пожалуй, они ещё дальше тех, кто вообще подобными вопросами не задаётся. Ибо считают, что уж им-то всё ясно, они знают правильное решение проблемы и могут других просветить на сей счёт, тогда как в действительности даже не осознают её по-настоящему.
Суть даже не столько в бренности результатов любых дел и самой человеческой жизни. Если всё так просто, то позволительно спросить: над чем же тогда ломали головы лучшие умы человечества на протяжении столетий? Как будто весь этот джентльменский набор неотложных дел и забот (в различных вариациях, но в главном – один и тот же) во все времена не был определяющим человеческое бытие, не был тем основным, что наполняло жизнь людей. Но к смыслу жизни – как отдельно взятого человека, так и всего человечества (и даже ещё шире возьмём: вида гомо сапиенс в целом) – это имеет не больше отношения, чем человеческие сны, когда люди относительно свободны от дел и забот.
Да, многих из тех, кто хоть однажды задавался вопросом о смысле жизни, вполне удовлетворяет такая трактовка. Ну чем, правда, не смысл – работа на общественное благо? В принципе, плохого-то в такой точке зрения ничего нет, если она не является способом оболванивания широких масс, как это было достаточно долго в нашей стране. Ну, думает так человек, придаёт этому приемлемый для себя смысл – и пускай, дай бог ему здоровья.
Но меня-то такой смысл не удовлетворяет. Как не удовлетворяет любого, кто хоть раз дал себе труд об этом всерьёз и по-настоящему глубоко задуматься.
Можно возразить: это, братец, оттого, что ты не очень занят. Потому что не очень много у тебя проблем. Или проблемы твои по большому счёту пустяковые.
Это было бы верно, может быть, по форме, но не по существу. Да, когда человек очень занят, озабочен, болен, у него просто нет времени, а часто и желания, чтобы думать о таком. Но заглушить проблему, обратившись к более насущной в данный момент – не значит решить ту, от которой отмахнулся или о которой просто предпочёл забыть. Решена будет большая – эта малая всё равно напомнит о себе. И, кстати, не такая уж она малая, потому что относится к жизни в целом; ведь никакие частные достижения её не решают. Она перманентно присуща жизни – так можно ли её назвать малой, если к ней относится адекватно?
Даже если бы я был в своём деле супер-успешен, достиг невероятных профессиональных высот, чувствовал себя полностью состоявшимся, а своё занятие считал бы очень важным и общеполезным, всё равно ещё чего-то бы не хватало. Чего-то неуловимого, не имеющего абсолютно никакого отношения ко всему этому, но в то же время дополняющего всё остальное. Без этого «чего-то» я в любом случае не избавлюсь от знакомого до боли шепотка глубоко внутри: а всё-таки зачем всё это?
*
Я ведь уже признал, что пытаться схватить это загадочное «что-то» клешнями интеллекта — занятие совершенно бесперспективное. Мышление – слишком грубый и неуклюжий инструмент, чтобы оно могло иметь дело с этим. О нём можно сказать, что это не убеждение, не мысль, не ощущение, не эмоция. Это неописуемое, первично данное Значение того, что ты есть и ты таков, каков ты есть. Оно дано не снаружи, а изнутри — снаружи всё лишено этого Значения. Это очень тонкий, почти невыразимый аспект внутреннего опыта. Нечто такое вне слов, что больше, чем всё то, что составляет некую интегрированную целостность каждого отдельного «я». Если всё-таки попытаться его выразить – это некое бессловесное послание к «я» от Истока всего – что твоё «я» тоже родом Оттуда. Причём послание не в смысле какой-то периодической инъекции (извне ли, изнутри ли) в твоё сознание, а в смысле некоего постоянно присутствующего свидетельства. Оно всегда, на протяжении всей жизни с тобой, когда ты в сознании, только его интенсивность может быть в разные моменты различной.
Это что-то такое, что в отдельных обострённых вспышках кажется ещё глубже, больше и даже подлиннее, чем личное субъективное «я». Оно кажется чем-то таким, в чём объединяется и объективное, и субъективное. Это что-то первичное, изначальное – вне и до всяких впечатлений, эмоций, понятий. Некая интимно связанная с нами предельная реальность, которую мы в лучшие моменты жизни, будто вдруг в нас раскрывается что-то, улавливаем краешком индивидуального сознания. То ли совершенно раскрепощённого, то ли предельно сконцентрированного; то ли погружённого в собственную предельную глубину, то ли воспарившего в золотую радостную высь. Невозможно сказать, в глубине нас это или снаружи, где-то там вне времени или здесь и сейчас, смутные воспоминания о чём-то бесконечно родном или грёзы о великолепном будущем – всё вместе, и в то же время никакие слова не передают этого переживания.
Это живой и несомненный опыт того, что «я» в своей последней глубине, сущности, сердцевине – это просто место выхода во мне туда, где обитает нечто большее. Можно назвать этот опыт мистическим, если угодно. Не сомневаюсь: это о нём так поэтично и вдохновенно рассказывает Сатпрем в своём замечательном эссе «Очерки экспериментальной эволюции».
Но на самом деле ничего сверхъестественного в нём нет. Я бы сказал, как раз наоборот, оно-то для человека и является самым естественным в его природе. В то же время это нечто такое, что поднимает человека над своей природной составляющей, вообще над всей остальной природой. Это чувство изначального, чувство Истока (назовём его так) знакомо каждому, особенно в детстве. Но у кого-то оно выражено сильнее, у кого-то слабее, а у кого-то – совсем еле заметные проблески. Которые к тому же затухают всё больше по мере взросления.
Врождённо ли оно? Полагаю, в значительной мере да. В той же, в какой генетически обусловлены те или иные задатки. Изменяется ли оно в течение жизни у конкретного человека? Скажем так, может изменяться. Судя по личной эволюции разных людей на протяжении их жизни, это происходит как в сторону усиления, так и сторону ослабления. Но чаще угасает с возрастом. Повторю: чувство Истока большинство людей посещает главным образом в начале жизни. И тогда же оно проявляет себя ярче, сильнее. В середине жизни, тем более в конце такое бывает всё реже, а если случается, то всё более приглушённо и мимолётно.
От чего, кроме возраста, зависит интенсивность или частота его проявления? Что оно такое вообще, откуда взялось и что значит для нас? Не знаю, но в этих записках попытаюсь высказать о природе этого опыта некоторые соображения, которые кажутся мне существенными.
Во всяком случае, о нём пока могу сказать определённо следующее.
Если человеку удаётся установить живую, непосредственную обратную связь между своим чувством Истока и всем тем, что составляет внешнюю канву его жизни – это и можно назвать главным условием обретения смысла жизни. Или, по крайней мере, началом пути, на котором он обретается. И если ты идёшь по этому пути, тогда уже не столь важно, кто ты, чего достиг, чем занимаешься, каков твой общественный статус и так далее.
Немного забегая вперёд, я бы так сформулировал основной критерий осмысленности человеческого существования: когда и внешний, и внутренний опыт объединяются вокруг чувства Истока, соотносятся с ним и пронизываются им.
*
Именно это чувство является источником всех религий. Именно оно составляет их общее глубинное, сущностное ядро, а не социальные наслоения вокруг него и за счёт него: конфессии, церкви, богослужения, ритуалы, культы, каноны, священные писания и прочее. Без него всё это было бы просто бессмысленным балаганом (которое и с ним-то не слишком много имеет смысла).
Мне кажется, его интенсивность и есть то, что определяет отношение конкретного человека к смыслу собственной жизни. И вообще – к вопросам соотношения так называемого материального и так называемого духовного.
Чем оно сильнее, ярче, тем в большей степени человек склонен искать смысл жизни внутри себя. Тем он лучше и яснее понимает, что действительно нужно подразумевать под смыслом жизни. Если такое чувство в человеке достаточно сильно, то он осознаёт, что к пониманию и обретению смысла жизни можно продвигаться, прежде всего углубляя и усиливая это чувство Истока. А уже потом соотнося свою жизнь с ним: что и почему он делает и что с ним происходит. То, что удалось извлечь при бурении этой индивидуальной скважины, и может служить внутренним мерилом осмысленности жизни.
Чувство Истока самодостаточно и ничего не выигрывает от любых рассуждений, механически привязанных к нему с поверхности. А если в подходе к смыслу жизни не принимать его во внимание, не обращаться к нему, не исходить из него, то такой подход по уровню осознания проблемы будет заведомо ниже, грубее, примитивнее. Любые размышления о смысле жизни, не подкреплённые им, всегда от этого только проигрывают, независимо от их утончённости, изощрённости, глубины или высоты полёта. Они оказываются пустой, безжизненной схоластикой, либо вообще закрывают для ищущего разума всякую перспективу. Именно так и приходят к абсурдности и бессмысленности существования как к окончательной истине.
Чем чувство Истока слабее, тем больше человек склонен наделять смыслом события и явления внешнего мира. Вернее, так: чем оно слабее, тем в большей степени мир вещей и явлений доминирует над его мировосприятием. И тем больше данный человек склонен измерять и оценивать всё происходящее внешним; тем, что им самим не является. Это распространяется и на его личный подход к осознанию смысла жизни. К уровню интеллекта, кстати, чувство Истока имеет слабое отношение, хотя, наверное, определённая корреляция между ними есть.
Думаю, что философы, являющиеся последовательными и убеждёнными материалистами – те, кто отказывают духу в реальности, кто усматривают смысл жизни в предметной деятельности людей и ни в чём больше (если вообще считают возможным говорить о нём) – это как раз люди с развитым, сильным интеллектом, но при этом со слабым чувством Истока. Или даже почти атрофированным (при этом, думается мне, полностью атрофированным оно ни у какого человека не бывает). По их речам и письменным трудам можно предположить, что им не очень ясно, что имеют в виду другие философы и мыслители с более развитым чувством Истока, когда говорят о духе, Первоначале, отдельном от человека «смысле» и т.д. Такое впечатление, что им кажется, будто бы те, кого они называют идеалистами, богословами и мистиками, ведут речь о каких-то личных выдумках, о чём-то нереальном, что ошибочно принимается ими за реальное.
Многовековые споры о том, что первично, а что вторично – вся эта ожесточённая борьба идей проистекает в конечном счёте из индивидуальных различий людей в их чувстве Истока. Чем больше эта разница, тем труднее им находить общий язык, вообще понимать друг друга. Чувство Истока невозможно использовать в качестве аргумента, ибо это нечто глубинно-личностное. Нельзя растворить его в словопрениях, так же как нельзя и выкристаллизовать из них. Невозможно его вынуть и показать всем, кто отрицает его существование или сомневается в нём – это не паспорт.
Тем более невозможно доказать или опровергнуть его наличие ни логически, ни экспериментально. Поэтому, вероятно, споры вокруг примата материи или духа – и вообще любые дискуссии, инспирированные данной темой, утихнут ещё не скоро.
Но лично мне они с некоторых пор не очень интересны. Надеюсь, мне удалось объяснить, почему.
Свидетельство о публикации №220062200677