Об эвтаназии

Боюсь ли я смерти? Не могу не задавать периодически себе этот вопрос. Не потому, что меня он так уж занимает, а потому что довольно часто слышу его, адресованным одним людям из уст других.
Если понимать под смертью конец и дальнейшее небытие меня (имею в виду самосознание), то я ничего не могу внятно сказать по этому поводу. Я просто не могу себе этого представить. И никто, наверное, не в состоянии. Любое усилие воображения – это в том числе и акт свидетельствования собственного существования. Вернее, даже здесь второе предшествует первому. То, что абсолютно непредставимо, не может и пугать.
Но важнее другое: есть чувство Истока, о котором уже было сказано, и оно напрямую, непосредственно даёт мне некую интуитивную уверенность в сохранении того неопределённого, что составляло сущность моего «я» – как и любого другого «я». Более того, чувство Истока говорит мне: то, что сохранится после моего исчезновения, по сути не имеет отношения к факту рождения, жизни и смерти моего биологического существа. Точнее сказать, оно от всего этого никак не зависит (как и вообще от чего бы то ни было). Это что-то такое, что пришло неизвестно откуда, поучаствовало во временном существовании того, что я называю «собой», проявилось в этом мире через него, и уйдёт неизвестно куда после его разрушения. А смерть – это просто название для окончания этого визита.
Так что в исчезновении навсегда того, что связано с моим «я» физически и психологически, не вижу большой трагедии – ни личной, ни тем более для мира. Я воспринимаю этот неизбежный факт совершенно спокойно. Он в порядке вещей.
Другое дело, когда речь идёт об умирании. Всё, связанное с процессом ухода из жизни в биологическом аспекте, конечно, не может вызывать положительных эмоций. Долгого и мучительного умирания я действительно боюсь (и своего, и близких), как боюсь под занавес жизни оказаться беспомощным и стать обузой для себя и окружающих. Думаю, вот этого боится каждый человек. Особенно страшно, когда совмещается то и другое. Я хотел бы умереть вовремя (прожив отпущенный срок, не затягивать его) и как можно быстрее. В идеале – мгновенно, не успев ничего почувствовать и осознать, но оставаясь до конца в трезвом рассудке, ясной памяти и более-менее дееспособным.
Кому-то может показаться странным и даже диким, но это одно из моих главных чаяний в жизни. Я считаю, что быстрый и своевременный переход с этого света на тот – великое благо, которое почему-то даётся немногим. Наверное, его ещё надо в каком-то смысле заслужить, заработать. Если верить во всемогущего и всеведущего Бога, то надо считать с его стороны огромной несправедливостью тот факт, что из тяжёлой (в подавляющем большинстве случаев) жизни часто бывает тяжело ещё и выйти.
Отсюда следует и моё личное отношение к непростому вопросу эвтаназии.

*

Дискуссии о допустимости добровольного ухода из жизни (когда она невыносима, и надеяться больше не на что), а также чьей-то помощи со стороны в том, чтобы максимально облегчить человеку такой уход (как, однако, двусмысленно может быть это слово!), периодически вспыхивают в СМИ. Обычно это случается после очередного прецедента где-нибудь в Европе, привлекшего внимание широких масс и всколыхнувшего в ней на время (всегда очень непродолжительное) бурно-эмоциональные дебаты по данному поводу.
Обычно вопрос ставится так: вы за или против эвтаназии? Представляю, что спросили меня.
Для начала: если я чего и против, так это против постановки вопроса в такой форме. Ибо она скрыто подталкивает к ответу «против», особенно если человек вынужден отвечать на него публично. Она сродни следующей (по вопросу тоже весьма непростому, неоднозначному, многонюансному): вы за смертную казнь или против?
Если на вопрос о смертной казни вы отвечаете «против», то как бы выглядите гуманистом, сторонником и поборником общечеловеческих ценностей. Человеком, стоящим на должно высоком уровне цивилизованной ментальности. Человеком, чей образ мысли соответствует современному развитию нравственно-правовых норм и провозглашаемой ими системе ценностей, в которой права и свободы личности безусловно стоят на первом месте. В общем, большинство вас одобрит, в их глазах отвечающий «против» – хороший, правильный, «свой парень».
Если вы отвечаете «за», то тем самым как бы расписываетесь в отсталости своих взглядов, в пещерности и дремучести мировоззрения, в непонимании или в отрицании ценности человеческой жизни. На вас тут же обрушивается лавина всеобщего возмущения или даже негодования. Вас обвиняют в варварстве и чуть ли не в кровожадности. Если же реакция более умеренная, всё равно свою точку зрения нужно обосновывать и отстаивать под общий неодобрительный гул. Позиция, что ни говори, малопривлекательная, невыгодная. Противоположное же мнение как бы разумеется само собой, принимается за нормальное и здравое.
Короче говоря, сама форма вопроса неявно навязывает один из двух вариантов ответа, так как потенциально содержит идейную дискриминацию одного из них – для кого-то более честного.

*

Можно провести такой социальный эксперимент (никто никогда такого, наверное, не проводил, а стоило бы: его результаты были бы очень показательны). Провести два опроса общественного мнения по данной проблеме с грамотно составленной репрезентативной выборкой. Но один провести в виде интервью, с записью на кинокамеру, и чтобы отвечающие представлялись. А другой – письменно и анонимно. А потом посчитать итоги и сравнить. Не удивлюсь, если доля тех, кто высказался в пользу смертной казни, во втором случае окажется заметно выше. Да почти уверен, что так и получилось бы.
Не то чтобы некоторые были скрытыми человеконенавистниками. Но положение о священности любой человеческой жизни, признавая на словах, в глубине души разделяют отнюдь не все.
Вот примерно так же дело обстоит и с публичным обсуждением вопроса о допустимости эвтаназии. Кто «против», тот якобы правильно понимает общечеловеческие ценности. Кто «за», того будут клеймить как антигуманиста и мракобеса все, кому не лень: врачи, юристы, домохозяйки, всевозможные инженеры человеческих душ, и особенно священнослужители. Как, вы за то, чтобы человек сам решал, как ему распорядиться своей жизнью?!
Чтобы узнать, каково в действительности мнение человека по данному вопросу, нужно этот вопрос сформулировать так, чтобы он ничем не смущал. Скажем, в отношении смертной казни он мог бы выглядеть примерно так: «По-вашему, возможно ли сегодня (в обозримом будущем) в нашем государстве применять к отдельным преступникам и в исключительных случаях (за совершение особо тяжёлых преступлений) максимальное наказание в виде лишения жизни?»
И об эвтаназии следует спрашивать в подобной форме, иначе обсуждение превращается в фарс. Имеет ли моральное право человек лишить себя жизни, если жизнь стала невыносимой, и сделать ничего невозможно? И имеют ли моральное (не говорю о юридическом) право другие люди (разумеется, обладающие современными знаниями и средствами медицины) по его просьбе помочь ему навсегда избавиться от страданий?
Правильно поставленный вопрос, верно сказал кто-то, уже содержит в себе половину ответа.

*

Свою позицию определю сразу: я решительно за то, чтобы любой человек имел возможность по своему желанию быстро и безболезненно уйти из жизни. И я за то, чтобы решившийся на такой шаг был вправе рассчитывать на реальную и квалифицированную помощь в этом со стороны других людей.
Кстати, вопрос о допустимости эвтаназии просто частный случай более общего вопроса – о возможности самоубийства в принципе. В обществе, и особенно в религии, к этому отношение однозначно отрицательное. Я не хочу обсуждать, хорошо это или плохо с точки зрения светской либо религиозной морали. Легче всего быть правым, когда рассуждаешь на подобные темы абстрактно.
Наверное, нет смысла и разбирать случаи, когда жизнь порой ставит человека (зачастую не без его собственной помощи, но всё же) в некие экстремальные, исключительные обстоятельства – возможно, не только для него, но и для других людей. Когда он просто вынужден рисковать, а то и жертвовать собой, выполняя служебные обязанности, спасая жизни других людей или имущество. Например, на войне, при стихийных бедствиях, катастрофах, пожарах, нападениях злоумышленников и т.п. И тогда сознательно пренебречь собственным здоровьем, а то и жизнью является для него лучшим или даже единственным выходом. Здесь вообще нет предмета для долгих размышлений.
Я говорю о том случае, когда человек посреди нормальной жизни вокруг оказывается наедине со своим безнадёжным недугом, со своей личной непоправимой бедой, делающей дальнейшую жизнь невыносимой, с сознанием своей обречённости, со своим личным адом.
Иной раз приходится слышать: человеку никогда не посылается испытаний, которых он не может вынести. Ещё одна расхожая псевдоистина, которая является просто дешёвым софизмом, звучащим к тому же довольно цинично. Этакий бытовой уровень оправдания мучений, обусловленный, вероятно, неразвитой способностью к состраданию.
Получается, возможны всё-таки и такие испытания, которые вынести нельзя?
Вам мало тех, которые реально есть? Видимо, Бог настолько велик в своей милости, что не подвергает им никого, а мог бы при случае, если б захотел. Трепещите, грешники, у него ещё не то для вас припасено!
И это какие, позвольте полюбопытствовать? Те, что в геенне огненной? Но вряд ли заслуживают внимания средневековые садистские фантазии психически ущербных личностей.
Те, от которых умирают? Но ведь все когда-нибудь от чего-нибудь умирают. Значит, это они-таки и есть?
Ещё Ларошфуко с присущим ему отточенным французским остроумием сказал, что нет таких чужих страданий, которых мы не смогли бы вынести. Вот это, пожалуй, куда ближе к истине.

*

Никого из нас не спросили, хотим ли мы появляться на свет. Но хотя бы покинуть-то его добровольно я могу? Но мне говорят: нет, не можешь. Никто и ни при каких обстоятельствах не должен сметь и думать!
Почему не могу? Почему никакой человек не может, если его жизнь стала сплошной физической и моральной пыткой, не только для него самого, но и для его близких? Если он не встаёт и уже никогда не встанет? Если испытывает непрекращающиеся адские боли? Если он абсолютно беспомощен и ходит только под себя, являясь и сам себе, и близким тяжёлой обузой? Если он необратимо превратился из человека в овощ? Нужна ли прежде всего ему самому такая жизнь? Можно ли такое существование назвать жизнью? Какая в нём ценность, скажите на милость?
Лично для меня – такое состояние нельзя назвать не только полноценной жизнью, но и просто жизнью. Это существование, и никакой самоценности в моих глазах оно не имеет. Я не абстрактно рассуждаю об этом, я был свидетелем этого. Такое происходило на моих глазах с близкими родственниками. Никому не пожелаю такой «жизни», и боже упаси меня оказаться в подобном положении.
Из такого положения есть единственный выход – тот, который неизбежен для всех в неопределённом будущем независимо от чьей-либо воли. Но почему такой выход по доброй воле и в обозримом будущем объявляется нравственно неприемлемым? Чем оправдано максимальное оттягивание выхода, если каждый миг времени до выхода ужасен? Вопреки всему влачить мучительное, унизительное, жалкое существование? Во что бы то ни стало поддерживать больного (даже и против его воли) в таком состоянии до тех пор, пока хватит его сил – зачем, кому это нужно? Почему человеку отказано в возможности покинуть мир самому и достойно?
И, собственно говоря, если отказано, то кем?
Представители церкви говорят: нет, ты не имеешь морального права. Бог тебе отказал в этом. Он не простит. Он не примет тебя в свою обитель, если ты решил предстать пред Его ликом самовольно. Ибо самоубийство – один из тягчайших грехов, из разряда непростительных. А пособничество в этом ничем не отличается от убийства.
И вообще, говорят они, пока жив, надо надеяться и терпеть. Таков твой путь в мире.
Позвольте, на что надеяться? На какое чудо? На ещё долгую, счастливую и плодотворную жизнь – в таком-то качестве? На выздоровление, которого не будет (и все это знают)?
Ведь тогда я могу и любой может надеяться и на воскрешение. К тому же здоровым и жизнерадостным. Тоже чудо. Чем оно хуже?
Надеждой на чудо можно оправдать вообще что угодно. Это не для серьёзного обсуждения.
Надо, говорят они, терпеть до самого конца. Чего ради, спрашиваю я? Мне отвечают: это Бог должен решать, сколько мучений с человека хватит, а не сам человек. Такова уж, твердят мне, человеческая судьба, отражающая Его непостижимый промысел о данном человеке.
Опять-таки: очень сложно что-либо возразить против «непостижимого промысла». У этих господ, уверенных в своём праве вещать от имени придуманного ими же верховного вседержителя, всегда наготове куча подобных окончательных аргументов. Схоластическое богословие навыдумывало их за долгую свою историю на все случаи жизни. Здесь возможность для дискуссий заканчивается. Но всё же отмечу, за такими словами вырисовывается чудовищная предпосылка: страдания человека угодны его творцу!
Знаете, как-то мне не хочется верить в Бога, который мучает свои творения. Да ещё рассматривает отношение к этим мучениям как критерий лояльности к себе лично. Такой Бог больше смахивает на свою противоположность. Это ваш Бог, господа теологи, но не мой.
Когда человек лепит Бога в своём воображении по своему образу и подобию, неизбежно возникают вот такие представления. Перефразируя Ницше, человеческие, слишком человеческие!

*

Со стороны людей, не имеющих отношения к церкви, есть и другие возражения против эвтаназии. Например, говорят, что с её разрешением появится благодатная почва для злоупотреблений и даже преступлений. Что это может служить ширмой для убийства с корыстными или ещё какими неблаговидными целями. Что, мол, юридически очень сложно будет оформить все процедуры, связанные с эвтаназией и её последствиями для тех, с кем решившийся на эвтаназию состоял в имущественных отношениях. Что возможна роковая врачебная ошибка. И так далее…
Да, есть сложности концептуальные, связанные с правовым обоснованием. Есть сложности, связанные с выполнением – технические, юридические, медицинские. Есть, наконец, сложности психологического порядка. Как правило, если не могут или не хотят возражать по существу, то возражают в отношении деталей.
Ведь нет таких юридических норм, технических достижений, медицинских средств – вообще нет ничего такого, чем невозможно было бы при случае злоупотребить. То, что с введением эвтаназии как-то особенно возрастёт количество злоупотреблений, или станет особо тяжёлым по своим последствиям их качество – может, и справедливые опасения, но не очень обоснованные. Не настолько проблема эвтаназии для общества актуальна. Ведь количество решившихся на добровольный уход из жизни всё равно будет очень малым. Это, скорее всего, будут единичные случаи, даже при реальной возможности. И шансов для кого-то криминально поживиться на этом, думаю, не особо прибавится.
Конечно, в осуществлении эвтаназии на практике неизбежно множество тонкостей и нюансов. Даже вполне очевидных слишком много, чтобы все перечислять. Не говоря уж о том, чтобы представить как возможность не столь очевидные и весьма изощрённые. Обязательно найдутся и личности, которые захотят использовать их в корыстных или ещё каких неблаговидных целях. Но где и когда недоставало таких людей? И в какой области мало тонкостей и нюансов?
Практическая эвтаназия, безусловно, одна из самых сложных, проблемных областей. В ней сходятся, прежде всего, медицина и юриспруденция, но также и ещё многое: мораль, философия, религия, естественные и прикладные науки. Но при всей сложности в ней если не всё, то очень многое можно учесть и предусмотреть, чтобы она не превращалась в средство для потенциальных преступников.
Главное – принципиальная возможность. Для этого нужно в широких слоях общества понимание того, что проблема есть, и соглашение с тем, что её лучше решать, чем оставлять без внимания.
Технические и прочие сопутствующие проблемы вполне решаемы в современном развитом обществе. Опыт Нидерландов и ещё некоторых государств это доказывает.
Это может показаться циничным, но всё же. Чего-чего, а насильственных способов лишить человека жизни человечество изобрело очень много. Нетрудно и технически осуществить возможность для человека уйти самому, по своему желанию, быстро и без страданий. Например, укол в вену или маска на лицо. Уснул человек и не проснулся… В некоторых случаях достаточно не поддерживать извне подобие жизни, которая ещё теплится только благодаря этому. Просто отключить организм от жизнеобеспечивающих устройств, и всё.
Конечно, после личного многократного, юридически засвидетельствованного и зафиксированного волеизъявления того, кто сам решил уйти. Конечно, после долгого наблюдения и вердикта медицинской комиссии, что случай безнадёжен. Конечно, под наблюдением тех, кому он доверяет. И так далее – при тщательном соблюдении всех возможных и необходимых в этом случае «конечно». И по возможности, последнее действие должен он сделать сам, своей рукой. Но всё же. Пусть такая возможность как крайний случай будет.

*

Да, многих ужасает сама возможность обсуждать эвтаназию. Такие люди воинственно машут тезисом абсолютной ценности жизни, как жупелом. Обрушивая праведный гнев на головы защитников эвтаназии, они не слышат никого, кроме себя. Кстати, часто замечал, что они, как правило, не производят впечатление чересчур умных. В их речах эмоции явно преобладают над разумом. И некое ханжество безусловно присутствует. Слушаю их, и складывается впечатление, что они понятия не имеют, что при определённых обстоятельствах человек сам может хотеть уйти из жизни, не говоря уж о моральном праве распорядиться своей жизнью.
Наверное, им не приходилось самим испытывать круглосуточных болей, от которых хочется выть и лезть на стену, от которых не избавляют уже и наркотики. Не приходилось медленно угасать, лёжа парализованным, не будучи в состоянии даже контролировать физиологические функции своего организма. Не приходилось наблюдать прикованных к постели, потерявших не только элементарную дееспособность, но и чувства, память, разум, саму личность. (Кстати, последний случай – самый трудный: когда человек даже не может сам за себя принять решение, не может даже осознать весь ужас и всю безнадёжность своего положения; и его судьбу должны решать близкие).
Наверное, эти воинствующие апологеты жизни любой ценой не представляют в такой роли ни себя, ни своих домочадцев. Можно прожить всю жизнь и даже не знать, что так бывает.
И хорошо, что не приходилось и не испытывали. Но знать надо бы. Как говорится, никто не застрахован. Я ни в коей мере не желаю такого кому бы то ни было. Но кажется, что пробить толстую скорлупу этих абстрактных гуманистов может только личный опыт. Если они сами или их близкие попадут в обстоятельства, которые заставят их усомниться в идее сверхценности жизни в любом виде.
Мне кажутся более разумными, обнаруживающими более глубокое понимание проблемы и, в конце концов, более гуманными и сострадательными их оппоненты. То есть те, кто акцентирует внимание не на абстрактно понимаемой и провозглашаемой ценности жизни, а на присущие ей конкретные блага, собственно и составляющие её ценность. Такие как свобода, здоровье, благополучие, достоинство. Без них и без надежды на них человека по-настоящему связывает с жизнью только животный инстинкт самосохранения. Если и он сдаёт позиции, то о чём тогда говорить? Не лучше ли, не достойнее ли в таком случае найти в себе силы самому принять решение и оставить жизнь, а не цепляться малодушно за её подобие?
Такой подход лично мне ближе; он представляется просто более мужественным и честным.
Если человек уже не хочет и не может бороться за свою жизнь, так пусть у него останется хотя бы возможность не быть вещью. Пусть у него будет хотя бы личное пространство для окончательного свободного волеизъявления. Возможность сознательного выбора, в том числе быть или не быть, – одно из главных отличий разумного существа от вещи и от существа неразумного. Вспомним фильм «Мустанг-иноходец»: даже конь прыгнул с обрыва, предпочтя гибель рабству до конца дней. Акт свободной воли, даже последний, всё равно возвышает человека над обстоятельствами, сделавшими его физически беспомощным.
Но, кажется, я начинаю впадать в пафос, а этого бы не хотелось.