О проявлениях бескультурья

Сколько бы ни культивировать в себе осознание единства мира, в нём всегда останутся вещи и явления, насчёт которых можно процитировать Высоцкого: «…я это никогда не полюблю». Я давно уже принял для себя такое положение вещей. Может, когда-нибудь что-нибудь заставит меня изменить взгляды, то никак не раньше, чем приду туда, куда намерен рано или поздно прийти. Ибо там, наверное, всё будет едино и примирено. А скорее всего, там любить или не любить будет просто некому.
Но если ты ещё не пришёл, и тебе не всё равно, куда идти, то должны быть какие-то ориентиры по дороге. А при отсутствии таковых – хотя бы указатели: вот туда не надо, забредёшь в трясину или разбойничий вертеп.
Удручает не столько бедность и неустроенность нашей жизни, из которой многие сограждане никак не могут выкарабкаться, сколько общий невысокий культурный уровень. Я имею в виду не формальное образование – последнего-то как раз сейчас навалом. Новые вузы с некоторых пор появляются как грибы после дождя (к счастью, эта тенденция в последние годы несколько сбавила обороты). Одно высшее образование стало чуть ни не повсеместной нормой, а наличие второго (как правило, юридическое, экономическое или управленческое) уже является правилом хорошего тона. Немало моих знакомых имеют по два высших образования. А я, порой усмехаюсь сам себе, до сих пор как дурак хожу с одним.
Качество такого «массово-высшего» образования, как правило, находится с его количеством в обратном соотношении. Но я не о высшем образовании и его явной девальвации. И даже не о хороших манерах, которые достоянием широких масс никогда и нигде не были и не будут в силу самой человеческой природы. Я об элементарном уважении людей друг к другу. О самых простых правилах совместного существования, соблюдать которые надо бы, если мы считаем себя людьми. Казалось бы, они всем известны, и придерживаться их не так уж сложно. Ведь это же не требует каких-то огромных усилий и самоотречения. Тем более это просто выгоднее со всех сторон, и трудно не понимать этого. Даже неандертальцы (как я предполагаю) уже вполне осознавали данную нехитрую истину.
Но нет. Люди в нашей стране ведут себя по отношению друг к другу и к общей окружающей среде зачастую наплевательски. Об этом свидетельствует всеобщее хамство чуть ли не как норма отношений, нескрываемое пренебрежение к проблемам, да и просто к достоинству других, грязь и мусор на улицах, в подъездах…
И очень похоже на то, что так будет ещё очень и очень долго.
Чтобы кто-то проявил вежливость там, где можно без неё обойтись – редкое исключение. Чтобы кто-то проявил обязательность – такая же редкость. Встретить сейчас по-настоящему вежливого, воспитанного, тем более обязательного человека столь же маловероятно, как найти на тротуаре крупную купюру. Чтобы кто-то уступил тебе в чём-либо или уделил толику внимания сверх того, что он обязан по работе или нужно ему самому – о, ну это совсем подарок судьбы!
Вежливость и воспитанность вообще у нас как-то традиционно широкой популярностью не пользуются, да и особо великими достоинствами не числятся. Несмотря на то, что считаемся мы вроде как нацией повышенной духовности (в чём лично я сильно сомневаюсь), культура у нас великая (с этим согласен, если судить по наивысшим достижениям), слово «интеллигент» возникло в нашем языке (а это факт) и закрепилось в нашей ментальности (хотя его общепринятого чёткого понятия не было и нет). У человека, обладающего вышеупомянутыми качествами в высокой степени, шанс пробиться «в люди» при прочих равных условиях ниже, чем у того, кому на всё это глубоко плевать. И вообще, очень уж культурному и воспитанному в любом обществе (а в нашем – особенно) жить, как правило, труднее, чем далеко не столь культурному и воспитанному. Это не брюзжание, как может показаться, а печальный итог собственных наблюдений, согласный с тем, что говорит по этому поводу мудрость разных времён и народов. Вот просто жизнь всюду в основном так устроена. Но всё же…
Держаться с другими приветливо, тактично, предупредительно стоит хотя бы затем, чтобы и они с большой вероятностью поступали так же по отношению к тебе. Уважать или нет ближних без разбору только за то, что они люди – личное дело каждого. Вместе с тем некоторый минимум вежливости необходим: это, как удачно сказано, гигиена человеческих взаимоотношений.
По правде говоря, я и сам не склонен к безоглядному уважению всех и каждого. Мы сталкиваемся с достаточно большим количеством людей, и все очень и очень разные, а жизнь притом слишком сложна и изменчива, чтобы решительно всем и каждому воздавать необходимую долю внимания, не говоря уж об уважении. И кто знает, какова она в каждом случае, эта необходимая доля?
Однако, несмотря на всё это, лично я стараюсь жить так, чтобы не досаждать никому, и по возможности не задевать достоинство и интересы других (реальные или предполагаемые). Мне всегда казалось, что не мешать жить окружающим – это одна из самых естественных и главных заповедей для всех нормальных людей. И считаю, что всё же не настолько она тяжела, наша жизнь, и в конце концов, не настолько коротка, чтобы нам совсем не хватало времени и терпения для ближнего.

*

Наплевательство на других и его концентрированная форма – хамство – одно из тех проявлений, которые я особенно не приемлю в собратьях по разуму. Как ни горько констатировать сей факт, это свойство человеческой натуры весьма распространённое; а в отдельных индивидах, коих не так уж мало, прямо-таки укоренённое.
В какое бы людное место ни пойти, непременно поблизости окажутся какие-нибудь человекообразные особи (как правило, лет от 15 до 25), которые будут доставать всех вокруг. Такие найдутся везде: и в кабаке, и в театре.
Они совершенно не считаются с людьми, находящимися в непосредственном окружении. Они везде ведут себя, как захватчики, осквернители и разрушители. Вторгаются на территорию, которая по соображениям элементарной житейской справедливости им не принадлежит. Совершенно не смущаясь и шустро присваивают любой ресурс, на который в той же или в большей мере имеют право другие.
Они занимают больше места, чем им нужно. Говорят, смеются, заводят музыку громче, чем это подобает в данном месте и данное время. Оставляют после себя грязь и разрушения. Делают менее пригодным для посещения любое место, кинотеатр это или берег озера. Паркуют свои машины так, что другим не обойти и не объехать.
Порой они просто не осознают, что причиняют неудобства ближним, что надо бы вести себя поскромнее, и им нужно недвусмысленно (если надо, в достаточно жёсткой форме) дать понять это. Иногда это помогает, если у них ещё остаётся совесть и какое-то понятие о приличиях.
Но бывает, когда это делается намеренно, с наглым вызовом для всех окружающих. Воинствующее, агрессивное жлобство – одна из самых отвратительных вещей в мире, от кого бы оно ни исходило. Если физически возможно (что бывает редко), то нужно немедленно пресекать такое. Безнаказанность таких типов развращает ещё больше, так как даёт им пищу для дешёвого самоутверждения. Словом их пронять очень сложно, а вот язык силы они понимают гораздо лучше. Обычно по той причине, что на этом языке они воспитаны.
Если провоцируют на конфликт, в котором нет шансов одержать победу, лучше по возможности не ввязываться в него. Не дать им возможности быть хозяевами ситуации и получать наслаждение от унижения другого. Здесь тот случай, когда необходимо быть выше. Хамству нельзя позволять торжествовать ни при каких обстоятельствах, особенно прилюдно. Если невозможно его победить, то нужно хотя бы не давать ему чувствовать себя победителем.

*

Что во многих наших согражданах неприятно поражает, так это постоянная и даже какая-то радостная готовность к хамству. Наверное, поражает потому, что сам я никогда (хотел было написать «обычно», но потом поймал себя на мысли, что именно никогда) не бываю к нему готов.
Многие словно бы только и ждут повода, чтобы облаять ближнего, вылить на него ушат словесной грязи. Хамоватое существо мужского или женского пола носят в себе примерно такую установку: «У меня личного достоинства нет, но и ты ничем не лучше, и я тебе это с удовольствием докажу в любой момент!»
Сущность хамства, по-моему, состоит в том, что низшее в человеке попирает высшее – и в себе, и в другом. Хаму нет дела до того, кто перед ним; ему плевать, что и в ближнем, и в нём самом есть нечто большее, чем просто организм. Он этого не видит и видеть не хочет. Он выбирает взаимодействовать с другими на самых низших уровнях своей натуры и признаёт только такой способ взаимодействия.
Сила хамства в том, что оно заразительно, как и всё худшее. Никакой хам не хочет уступать никому последнего слова, особенно если это существо женского пола. Но любой хам всегда в той или иной мере рассчитывает на ответное хамство, чтобы иметь вескую причину развернуть свой хамский потенциал на всю катушку. Пытаться вразумлять или увещевать подобного типа, а тем более пытаться переспорить – всё равно что гасить пламя бензином.
Мало кто может противостоять хамству на более высоком уровне, нежели отвечать им же. Можно, правда, попытаться поставить на место хама с помощью насмешки, выставления его в неприглядном, жалком свете. Это, наверное, лучший способ борьбы с хамством, но годится он далеко не для всех людей и ситуаций. Мало кто обладает настолько развитым чувством юмора и к тому же выдержкой, способностью сохранять хладнокровие в конфликте. Надо иметь очень высокую степень внутренней цельности, чтобы оскорбления и ругань в твой адрес не только не задевали тебя, но и не мешали мыслить. Да и на самого хама ирония действует отнюдь не всегда отрезвляюще, чаще раззадоривает ещё больше.
Универсального средства против хамства нет. Лучшее лекарство в глобальном смысле – прививание культуры поведения (как части общей культуры) возможно большему количеству подрастающих человечков. И на протяжении нескольких поколений, подобно тому как формируются садовые парки и газоны многолетним подстриганием. Но кто будет прививать? Сами достойные учителя должны откуда-то взяться в достаточном количестве. Чтобы в российском обществе возобладал общий культурный уровень, как в наиболее развитых странах Европы (а что отстаёт кое в чём – надо признать), ему необходимо пройти столь же долгую культурную эволюцию. Нам в этом плане есть куда и нужно расти.
А потом (и это главное), не все одинаково поддаются воспитанию. Человеческие существа появляются на свет изначально разными – уже, так сказать, на стадии заготовки для будущего взрослого члена общества. Разница эта обусловлена прежде всего строением головного мозга, доставшегося новорождённому от природы, конкретнее - от родителей. Это не выдумка каких-то шовинистически настроенных идеологов, как может показаться, и даже не гипотеза. О том свидетельствует коллективный общечеловеческий опыт, а с недавнего времени это научно установленный факт, обоснованный с точки зрения молекулярной биологии и нейрофизиологии. Данная разница в устройстве главного человеческого органа, изначально не столь заметная, выявляется и прогрессирует по мере формирования человеческих индивидуальностей. В числе прочего и при равных условиях это обнаруживается также в восприимчивости к культуре вообще и к культуре поведения в частности. Некоторые просто неспособны усваивать культурные нормы, общепринятые в окружающем их социуме. Такова правда жизни, пусть она кому-то и не по душе. Наглядных примеров – сколько угодно.
Поэтому, сколько будет существовать человек, столько, к сожалению, будет жить и хам. Вопрос в том, насколько в конкретном обществе ему позволено распространиться и чувствовать себя вольготно.
Противоядием хамству на личном уровне является неучастие в нём. Просто, повторюсь, быть морально выше. Просто показать хаму и всем, в чьих глазах он хочет вырасти через своё хамство в данной ситуации, что ты, в отличие от него, не только организм. Что в тебе, несмотря на отрицание этого хамом, есть нечто такое, что в этой ситуации ставит тебя над ним.

*

Таких грязных и не обихоженных улиц, как у нас, наверное, ещё в мире поискать. Разве что в самых отсталых странах. Ладно там дороги, вряд ли мы будем когда-нибудь строить их лучше, чем в Скандинавии или Германии. Но можно ж хотя бы не загаживать тротуары так, что невозможно пройти. Для меня самый нелюбимый промежуток времени в году – от того, когда снег начинает таять, до момента, пока всё не высохнет. Именно по причине обнажения повсюдной грязи, ужасающей и непролазной. В такие дни улицы наших городов по состоянию дорог мало чем отличаются от деревень. Под ноги смотреть одновременно и противно, и приходится, чтобы не наступить на что-нибудь непотребное.
Спрашивается, неужели так трудно донести до урны окурок или обёртку от жвачки, а не бросать под ноги? Вроде мелочь, но из миллионов таких мелочей складывается общий фон нашей жизни. Этого многие сограждане, видимо, не осознают и мусорят походя, автоматически.
Неужели вместо того чтобы вынести старые коробки, тряпки, пакеты и прочий хлам в мусорный бак или мусоропровод, лучше выкинуть их из окна, создавая помойку у себя и соседей под носом? Неужели надо выгуливать собак непременно на детских площадках, чтобы дети (в том числе собственные) играли посреди куч собачьего дерьма?
Гадить там, где живёшь сам – первый признак деградации.
И за городом наблюдается то же самое. Многие из тех, кто проводят время на лоне природы, оставляют после себя кучи отходов. Ломают почём зря деревья и кустарники, выжигают траву. Это   место для отдыха других в таком виде уже непригодно. Не говоря уж об уроне, нанесённом природе,      но и о таких «пустяках» обычно не думают. «После нас хоть потоп!» – вообще негласный девиз всей человеческой цивилизации, и это один из ярких примеров такого отношения. Воистину, последствия того, как отдельные люди отдыхают на природе – показатель того, в какой мере она отдыхает на них. Воистину, разруха начинается в головах, как сказал Михаил Булгаков устами одного из своих героев.
Кстати, каково отношение к окружающему миру, такое, в общем, будет и к другим людям. Эти вещи коррелируют теснее, чем кажется на первый взгляд. Кто ни во что не ставит людей как таковых – тот разве будет ценить что-либо, сделанное ими?
Вспомним (а даже и вспоминать не надо – ежедневно на каждом шагу сталкиваемся) характерные черты нашего городского быта: изрисованные снаружи и изнутри стены домов, заплёванные и забросанные окурками и шелухой от семечек лестничные площадки, раскуроченные и изрезанные сиденья в общественном транспорте, испоганенные лифты, которые человекообразными особями (преимущественно теми, кто вступает во взрослую жизнь) используются как отхожие места. В своё время, помню, были телефонные будки, так им особенно не везло. По отношению к ним лучше всего наблюдался разгул страсти недочеловеков к разрушению и испохабливанию всего, что можно. И оторванные трубки, и выбитые стёкла, и выцарапанная матерщина на стенках, и загаженные углы.
По тому, насколько широко распространены подобные явления, можно сказать без большого преувеличения, что тяга к разрушению и осквернению у многих из наших сограждан в крови, прямо на генном каком-то уровне. Слишком уж много, до неприемлемости много этого было и остаётся в нашей жизни, чтобы такой вывод не напрашивался сам собой.
Лично мне не понять этого стремления уродовать, ломать, портить, гадить, пачкать. Делать окружающий мир хуже.
Точнее сказать, я принять не могу, так как мне оно абсолютно чуждо; а психологическое объяснение тому есть, и оно давно известно. Некто обделённый природой, осознавая свою неполноценность и не будучи в силах сделать себя хоть немножко лучше, стремится компенсировать эту разницу другим способом. Он пытается низвести всё, что ему доступно, до своего уровня путём осквернения и разрушения. То есть агрессивно, действиями проецировать свою ущербность на весь окружающий мир, в том числе и на людей. Ведь это гораздо проще, чем работать над собой.
Известно, что такое поведение характерно для подросткового возраста. Говорят: это, мол, издержки полового созревания. Как будто этим и оправдывается. И потом, ведь далеко не у всех же! Я помню себя в этом возрасте. Мне подобные вещи делать даже не то чтобы не хотелось, а всегда претило. Не потому, что меня так воспитали родители, и не потому, что я был такой паинька и примерный – таким не был. И боже упаси меня впадать в морализаторство. Но я как-то всегда инстинктивно различал что плохо, а что хорошо; что можно, а что нельзя. И в общем всегда считал такое понимание само собой разумеющимся, естественным. И большинство моих сверстников в этом отношении от меня не отличались. Я думаю, такое инстинктивное чувство – что хорошо, а что плохо – заложено в подсознании у каждого нормального человека изначально. И это одна из главных его отличительных особенностей, а может быть, самая главная.
Если её не наблюдается, это должно настораживать родителей такого отпрыска (если, конечно, они сами нормальные люди). Ну а если дитятко обнаруживает явное стремление пакостить окружающим разными способами, если у него налицо склонность превращать порядок в хаос, красоту   в уродство, чистоту в грязь, живое в мёртвое, – это уже явный симптом умственного и морального вырождения. Перед нами дефектный экземпляр человеческого рода. Такое отношение ко всему и ко всем он, скорее всего, пронесёт через всю жизнь. Просто выражаться оно будет, возможно, в других формах.

*

То, на что сетовал профессор Преображенский в бессмертном «Собачьем сердце», справедливо и поныне. Ничего с тех пор по существу не изменилось. Шариков живёт и торжествует повсюду. Как тут не стать мизантропом? Справедливости ради надо отметить, что он несколько посолиднел, цивилизовался, осовременился, так сказать. Но остался по сути всё тем же Шариковым.
Шариковщина, думаю, по большей части всё же наследуется. Что бы там ни говорили поборники идеи определяющей роли среды в формировании индивида. Яблоко от яблони катится недалеко – вот с этой расхожей мудростью я соглашусь (признавая и редкие исключения из данного правила), так как она выражает один из основных законов живой природы.
Если к тому же люди с менталитетом Шарикова (или в той или иной степени близком к таковому) доминируют в обществе, если создана благоприятная среда для их воспроизведения и процветания – что ж тут удивляться, что мы имеем то, что имеем.
Дикость и бескультурье растут сами и везде – как сорняки, они напористы и неприхотливы, они приживаются на любой почве. Ростки же всякой культуры, в том числе поведения, надо возделывать, заботливо и бережно взращивать, выпалывая при этом сорняки. Если их не выпалывать, то они запросто могут задушить то, что выращивается.
Что же будет, если выпалывать культурные ростки, а холить и лелеять сорняки? Если именно это долго делалось в отдельно взятом государстве, то стоит ли задавать себе вопрос: откуда это всё у нас?
Вот озабочены наши демографы и политики снижением прироста населения. Да, проблема для общества более чем серьёзная: нация находится на пути к вымиранию. Понятно, что перед государством стоит насущная задача: стимулировать граждан заводить семьи, по возможности рожать и растить больше детей, чем это делается сейчас.
Проблема повышения рождаемости в нашей стране, конечно, важна и актуальна. Однако ещё важнее и актуальнее, на мой взгляд, является проблема снижения вырождаемости. Многие ратуют за количество человеческого материала, но никто не говорит о его качестве. Тема-то скользкая: попробуй заикнись, и тебя тут же обвинят в расизме, фашизме, шовинизме и ещё куче смертных грехов.
Но спросить такого обвинителя (и тем более любого нормального человека): окружение какого рода людей он бы предпочёл: Борменталей и Преображенских или Шариковых и Швондеров?  В каком обществе он бы хотел жить: построенном первыми или вторыми?
И как бы он сам после этого отнёсся к вопросу качества?
Разумеется, все имеют равное право на воспроизведение своего фенотипа и генотипа в потомстве. Но всеобщее равенство в правах не означает всеобщего равенства в правоте. Приоритет в нормальном обществе должны иметь те личности, кто создаёт ценности любого рода, а не те, кто может только распределять и потреблять их. И уж никак не те, кто склонен уничтожать и портить их. Это – одно из первых условий развития социума, этноса, да просто их нормального существования.
У нас же, к сожалению, до сих пор наблюдается другое, а иной раз обратное.

*

И потом, чтобы люди созидательного склада могли размножаться на равных с прочими, им нужны приемлемые условия проживания. Социологи давно установили тот факт, что прирост населения зависит от качества жизни. Но зависит неравномерно, в зависимости от составляющих общество социальных слоёв с различным культурным уровнем. Грубо говоря, чтобы сделать достаточный вклад в генетический банк нации, людям с относительно высоким уровнем развития (а главное, с генотипом, который обусловливает возможность такого развития) нужен также и достаточно высокий уровень благосостояния. Более того, нужна и уверенность в дальнейшей стабильности такого положения дел. А чем ниже культурное развитие людей, тем меньше для них всё это значит, в том числе и качество их собственного потомства.
В общем-то этому соответствуют и простые бытовые наблюдения: больше других, как правило, плодятся люмпены, алкоголики, всевозможные опустившиеся и мало полезные для общества особи, обитатели городских гетто и трущоб. Их, в отличие от более благополучных и развитых членов общества, мало сдерживает в этом плане нищета, теснота, убожество быта, общая безысходность и бесперспективность существования. Конечно, это верно только в общем, в тенденции, на уровне больших чисел. Но тем не менее.
Вернёмся к «Собачьему сердцу». Представим, что Шарикова не превратили бы обратно в собаку, а сделали полноправным членом общества. И персонажам книги предоставлены все возможности для дальнейшей жизни в тогдашней России. Для простоты даже абстрагируемся от исторического факта принудительной отрицательной селекции путём истребления и изгнания из страны лучшей части населения.
Что у нас получится в результате такого простого мысленного эксперимента? Правильно, Шариков наверняка нашёл бы себе достойную пару (а то и не одну) и наплодил бы кучу подобных себе. А каждый из них – ещё кучу и так далее. У доктора Борменталя, скорее всего, в тех условиях были бы всего лишь двое детей, ну максимум трое. И у них в будущем было бы примерно так же, не более. Скорее менее. А у профессора Преображенского их, кажется, на тот момент и вовсе не было, и не предвиделось в будущем. Что будет с преобладающим человеческим материалом в обществе при таком положении через пару поколений, представить нетрудно.
Чтобы качество жизни в обществе было на должном уровне, оно должно состоять и воспроизводиться из достаточного количества людей созидательного склада во всех сферах, носителей настоящей культуры. Людей типа профессора Преображенского. Для этого нужно в числе прочего, чтобы шариковы и швондеры не мешали им жить, работать и отдыхать, не отравляли им существование. Для этого, в свою очередь, последних хотя бы не должно быть подавляющее большинство. А те, что есть, должны знать и главное, занимать подобающее им место в жизни.
Если таковых всё-таки большинство, то разорвать этот порочный круг очень сложно. Но альтернативы нет. Каково состояние культуры в обществе, таково и качество жизни.
Не считаю зазорным повторить. Прежде чем на государственном уровне принимать меры по повышению массовой рождаемости, стоило бы позаботиться о понижении массовой вырождаемости. Как физической, так и культурной.
Это было актуально во времена написания «Собачьего сердца», столь же актуально и сейчас.