Сойка - птица бойкая, удалая

                Сойка – птица бойкая, удалая.

После влажных, душных ночей в конце июня,  плывет с лугов     ночная прохлада. Её ожидают с нетерпением, потому что даже открытые окна деревенского домика не спасают от влажного удушья. А прохлада наползает  такая, что приходится прикрывать створки окна. Но мы всё равно оставляем щели для проникновения в дом ночной свежести.

Вместе со свежестью нас оглашает на рассвете птичий гомон, который нравится всем обитателям дома, кроме пса Жорки. Пёс  кое-как приподнимает вялые уши и недовольно, сквозь сон ворчит на птиц, мешающих ему сладко посапывать. Он дрыгает во сне лапами и пытается испугать заоконных разбойниц. Сонный, он несколько раз сползает с постели, а потом так же сонно взбирается на неё, чтобы снова убаюкаться в постельной неге.

Но птичий гомон не утихает, а с рассвета до восхода солнца набирает такую силу, что даже прикрытые створки окна не приглушают пернатой голосистости.
Между тем ко всему в деревне привыкаешь, и даже под невообразимый птичий звон можно впадать в провальную утреннюю дрему.  Почти детская лень охватывает тебя всего так, что не хочется пошевелить рукой, чтобы натянуть на себя легкую простыню.

Раннее деревенское утро усыпляет всех обитателей дома. А я сплю чутко, неглубоко.
Но вдруг слышу невообразимый грохот у прикрытых створок окна. Открываю глаза. На одной створке качается большая птица. «Удивительно, как она могла, такая громоздкая, вместиться на краю отворенной рамы?» - не до конца прояснившийся ото сна мозг пытается разгадать, что могло произойти.

Крылатое создание я сначала принимаю за кукушку. Но птица гораздо больше кукушки. С учетом длины хвоста её размеры мне кажутся такими внушительными, что меня охватывает испуг за сохранность старенькой рамы. Чтобы не вспугнуть странную гостью,  стараюсь её рассмотреть, не шевелясь и затаив дыхание.

По перьям белого надхвостья, переходящего в черный хвост, признаю в птице сойку. К тому же наряд у неё броский. Удивительна у неё цветовая гамма. Часть крыльев её сияют  сизым окрасом. В нем, как в зеркале, отражается моя комната.  Когда-то давно я вычитал у орнитологов, что название птицы произошло от древнерусского глагола «соя», что означало «сиять».

 Вот и сияет моя гостья на раме и не думает улетать. Она, с трудом удерживая равновесие на отъезжающей раме, пытается продемонстрировать  мне свои «вокальные данные».  Певунья из неё неважная, но подражательница, пересмешница знатная. Верещит она по-кошачьи, трещит сорокой, гнусавит неведомым мне коротким вскриком.  Известны случаи, когда, находясь в неволе, воспроизводит сойка человеческую речь, может имитировать визг пилы, стук топора и даже по-собачьи лаять.
 
Вот и сидит сойка на раме нашего домика. У неё клюв как у большой вороны. Она им и «поёт», и «разговаривает». А после всего предложенного репертуара вдруг как залает. Точь-в-точь как наш пес Жорка.

Любящий нежно спать в рассветное утро, пёс не смог стерпеть такой бесцеремонности  нежданной  пришелицы. Жорка несется к окну, а птица шумно вспархивает и летит к ручью, в ракиты.

 Треск, стрекот, визг и лай разносятся по всему околотку. Всполошившись, кричит петух, кудахчут куры соседской усадьбы, лают две или три собаки в сарайчиках за ручьем. С  перепугу во вставленную сетку от мух и комаров ударяется большой перламутровый жук. Он гудит на бетонной завалинке протяжно и испуганно.

 Гвалт поднимает всех обитателей домика. Напуганные происшествием, они требуют от нас с Жоркой объяснения, что же тут происходит. Жорка машет хвостом, как веником, а я, смеясь, рассказываю о нашей гостье, сойке, которую эти сони проспали.

Сойка – птица лесная. Но и нынешние деревни затерялись в ракитовой дремучести, в зарослях запущенных без присмотра садов. Безлюдье и заброшенность стали пристанищем непуганых птиц и зверей.  А редкие огороды с культурной ягодой  - настоящая столовка для такой бойкой и удалой птицы, как сойка.