Настенька

 Тишину над собравшейся толпой селян можно было разрезать даже не ножом, а яростно сечь алебардой. Детишки, в обычное время визгливо-непоседливые, крепко вцепились крохотными пальчиками в бледных от страха матерей. Староста громко высморкался и продолжил:

 - Ну вот, значицца, сумел-таки Васька утечь. А вы - глаз да глаз за карапузами, да мужики все ко мне домой. Будем думать, как деревню оборонять. Сергуня! Ведьму кликни ко мне. Пусть зайдет. Побалакать надо.

 Староста резко повернулся, и, словно подчеркивая свое пренебрежение к напугавшим до ужаса всю деревню новостям, поковылял прочь. И прорвало. Бабы заголосили, как на поминках. Мужики с хмурыми, напряженными лицами кучковались вместе. Сплевывали, покуривали, подтверждая негромкими матами, что деревне пришел ****ец.

 В лесу появился Волк. Оборотень. Волколак.

 Сегодня утром, Вася, не бог весть какой жених, но и не последний забулдыга, отправился на рыбалку. Прохладный июньский денек обещал славный улов, да редкое для крестьянина время отвлечься от мрачных бобыльских дум. Одинок был Васька. Вроде и руки у мужика из нужного места росли, но в детстве соседский озорник, вроде бы, как и случайно, взял и вышиб из рогатки Ваське правый глаз. Охала, ахала тетка Зоя, да ничем делу не поможешь. Вырос Василий нелюдимым, угрюмым и обидчивым. Порою вроде и ловчился завалить на сеновал охочую до «сладенького» бабенку, а вечно натыкался на заливистый смех и несильную оплеуху. Так и жил. Рыбачил. Охотой промышлял. Иногда по столярному делу копейку зарабатывал.

 Поставив сетку, растянулся Васька на травке, задымил, и вдруг услышал, как поодаль звонко хрустнула ветка. Приподнялся, без особого испугу. Чужие здесь не бродили.

 - Эй, кто там ходит? Чавой молчишь?

 А потом вскочил, закричал и побежал со всей мочи обратно в деревню. Из сбивчивого его рассказа, поняли сельчане, что наткнулся он на Зверя. ****оболом Васька не слыл. Мог, конечно, приврать, особенно про «подвиги» свои похотливые. Но такое, чтобы придумать, на Ваську точно не было похоже.

 - На двух лапах он вышел из лесу. Здоровущий. Мохнатый. Глаза как плошки. И говорит человечьим голосом: «Дружище, не бойся. Я тебе ничего не сделаю». И ко мне. А морда-то скалится волчья. Я и тиканул.

 Посмеялись мужики. Сходил старый Кузьмич на излучину, где Васька сетку ставил. И не нашел ни рубахи, ни узелка с обедом. А через пару часов Нюру, до смерти перепуганную, еле травами отпоили. Благо ведунья в Клязьмино не ушла, мать проведать. Нюрин рассказ отличался от Васькиного лишь слезами, да всплескиваниями натруженных рук.

 Волк. Большой. Разговаривает. Подкрался неслышно.

 Тут уж деревню проняло. Все на ведунью с надеждой смотрели, да на старосту. На ведунью, что заговоры какие может знает, от оборотня спастись. На старосту, что Русско-японскую прошел. Крови, грязи повидал, и без единой царапины домой воротился. Жесткий и справедливый был мужик. Силен как бык, но рассудителен.

 Ведунья поманила Настю. Сироту. Батька как на заработки в город подался, так и не вернулся. Мать запила. По-черному. А после руки на себя наложила. Жила Настена у ведуньи. Не по годам смышленая. Эдакий живчик с аквамариновыми глазенками. Любопытная до безобразия.

 - Настюша, сходишь в Клязьмино к бабе Вале. Скажешь ей...

 Тут ведунья прошептала что-то на ухо Настеньке. Та покивала. Да и потопала на выход из деревни.

 - Куда, ведьма, мелюзгу! – заорал кузнец. – В лапы к Волколаку отправила?! Не родная, так пусть пропадает?

 - На ней заклятье мое. Никто не тронет. А будешь глотку рвать, *** твой быстро спать уложу. Бабы засмеют, – ответила ведьма с ленцой и пошла к хате. Не обращая внимания на бурчание стушевавшегося кузнеца.

 Настенька легкими шажками семенила по лесной дороге. Ей было не то, чтобы страшно, а некий детский азарт, словно перед прыжком в воду с высокого обрыва, чувствовала. Загляделась на сгоревший в прошлом году дуб. И попалась. Тонюсенькие ножки подкосились от неожиданности. Так и плюхнулась задницей в пыль дорожную. Прямо перед ней стоял Волк. Видно выскочил он из оврага, что за дубом стелился прямо до Клязьмино. Настя хватала воздух не в силах завизжать. Волк подскочил к ней и зажал лапой рот.

 - Тихо! Тихо, ****ь! Я тебя не трону! Поняла? Моргни, если поняла! Моргни, *****, говорю!

 Настенька покорно моргнула.

 - Я сейчас уберу руку, а ты не вздумай кричать. Я. Тебе. Ничего. Не. Сделаю. Поняла?

 Волк убрал лапу с перекошенного от страха детского лица. Потом внимательно осмотрел ее.

 - Есть что пожрать? Два дня не ел. У этого пидора на речке, только кусок хлеба был с солью. Ты глухая? Ребенок, спрашиваю, еда есть?

 Настенька замотала головой. Волк, очевидно расстроенный, сел напротив нее. Вскочил через мгновение и начал орать на всю ивановскую.

 - Дааа бляяядь! Что за херня?! За что это со мной!

 Обернулся на Настю, и, как ей показалось, с какой-то беспомощностью пробормотал:

 - Ты не бойся. Ну, в смысле, я понимаю, что ты боишься. Я тебе говорю не бойся, а волк с тобой типа говорит. Хотя я не волк. ****ь, что за херню я несу. Короче, ребенок. Я не знаю, как я здесь оказался. Мы с Охотой на машине поехали к прошмандовке одной. В Смолевичи. *****, я не помню, что было. Я как раз к флянцу приложился. А потом – ***к! И темнота. Очнулся здесь. Сначала не въехал. Потом как припизженный кругами бегал. – Волк негромко засмеялся. – Попаданец ***в. *****. Сколько читал этой макулатуры, но чтобы сам. Да, *****, волком.

 Волк повалившись на спину начал хохотать во все горло.

 - Волком, ****ь! Попаданец и волком. Ой, *****, я не могу.

 Настя, первоначальный испуг которой, к ее вящему удивлению, испарился, неожиданно для себя самой, стала хихикать. Волк действительно был смешной. И совсем нестрашный. Волк уставился на нее.

 - А тебя вообще как зовут, ребенок? Я Вова. Владимир, по-вашему, или по-нашему. Хз. Ты ж русская вроде? У того дебила на речке рожа была определенно славянская.

 Девочка, покраснев от смущения, тихо ответила:

 - Настя, я.

 - Настя – подари мне счастье, - задумчиво сказал Волк. - А топала куда?

 - В Клязьмино шла. Тетка отправила к бабе Вале. А вы валкалака?

 - ***ка. Я Вова. Грузчиком в ебучем «Алми» работаю. Я ж грю тебе, попаданец. ****ь, кому я объясняю... Год-то, хоть, сейчас какой?

 Настя молчала. Волк сказал:

 - Ладно. Иди.

 Настя, словно завороженная, медленно поднялась.

 - Слушай, Анастасия.

 Волк опустил глаза.

 - Не принесешь мне пожрать чего из этого ***зьмино? Я есть хочу. Ты вроде девочка хорошая, а я не педофил. Я тебя не обижу. Честно. А? Ну пожалуйста.

 Настя кивнула и пошла. Через силу стараясь не оборачиваться. Не выдержала. Обернулась. Волк стоял на двух лапах и глядел ей вслед. Помахал и оскалился. Внезапно Настя махнула ему в ответ и со всех ног бросилась прочь.

 Баба Валя, кряхтя и жалуясь на прострелы в спине, собрала разные травы и завернув их в тряпицу протянула Насте ломоть хлеба и соленую рыбину.

 - Только сама не ешь. Тетке отнеси. Ну, ступай дите.

 И ухмыльнулась.

 Настенька поспешила обратно. Дойдя до дуба, замедлилась. Повертелась туда-сюда и робко позвала:

 - Волк! Волк!

 Волк не заставил себя ждать.

 - Вернулась? Бля, а я думал ща приведешь каких имбецилов с собой. И пожрать есть? Ааааа. Моя ты Лолита! Дай я тебя расцелую!

 И подхватив Настеньку на руки подбросил ее в воздух. Девочка радостно засмеялась. Волк жадно набросился на еду.

 - А попить есть? Рыба соленая, ****ец!

 Вдруг он поперхнулся и начал жадно хватать воздух, а затем, схватившись за горло, прохрипел:

 - ****ь, что за... *****. Дышать не могу.

- Волк! Волк! – взволнованно спросила Настенька. - Что с тобой? Волк?

 Грбабах! Раздался гулкий выстрел, и Волк закричал от боли. Настенька завизжала. Из леса выскочили деревенские мужики. Прозвучали новые выстрелы. Волк подмял Настю под себя и прошипел:

 - Не шевелись, ****ь. В тебя могут попасть! Ща я тебя... Не бойся только!

 И прикрывая Настю своей могучей спиной швырнул ее, что есть силы, на мягкие кусты чуть поодаль. Развернулся к наступавшим на него с вилами мужикам.

 - Ах вы сучары! Толпой на одного?!

 И улюлюкая бросился на них.

 Настенька, чуть отойдя от несильного удара о землю, бросилась за Волком.

 - Не стреляйте! Он хороший! Дядя Кондрат! Не стреляй! Он добрый!

 Последнее, что увидела Настенька, как стоявшего на одном колене Волка, обессиленного и окровавленного, с яростным исступленьем кололи вилами, а он, отбиваясь когтистыми лапами, орал:

 - Пиииидорыыы! THIS. IS. SPARTA!

 ... Тише, тише! Успокойся! Лена! Держи его! Это наркоз, успокойся. Все хорошо. Сейчас трубку достанем. Да успокойся ты, блин. Все. Очнулся. Все хорошо. Лена, Саша. Давайте каталку.

 Медсестры подвезли каталку к операционному столу, и аккуратными, отточенными движениями переложили на нее только что прооперированного молодого человека.

 Симбирский Губернский вестник. Июль 1918 г.

 «Знатная добыча»

 Жителям села М. удалось добыть редкого по размерам для здешних краев волка. Зверь, ростом в холке более полутора метров и весом в девяносто пять килограммов, озадачил даже бывалых лесников. Возможно матерый самец долгое время нагуливал вес охотясь на оленей. К сожалению, местные жители, находясь в плену отживших свое суеверий, уничтожили труп животного. Оставив только шкуру и несколько клыков для своих старинных народных обрядов. К огромному горю охотников, случайной пулей была убита местная жительница. Малолетняя сирота. Что еще раз подтверждает хорошо всем знакомую истину, что правила поведения на охоте написаны, в данном случае совершенно невинной, кровью.