Сила мысли или необъяснимое явление

В небольшом провинциальном городке, которых уж мало осталось на карте страны, жизнь текла тихо и степенно. Казалось, что события долгой истории застыли в нем на какой-то точке и ничто не в силах сдвинуть их и включить город в общий бег стремительного развития инновационных изменений, характерных для крупных мегаполисов России.
Новшества, происходящие в стране, обходили этот городок стороной. Видимо, о нем забыли, а возможно он уже и не числился в общем реестре городов нашей необъятной родины.
Но жизнь, тем не менее, здесь шла своим чередом, со всеми присущими ей страстями, радостями и печалями.
Константин Михайлович Круглов уже больше сорока лет трудился на местной макаронной фабрике, последние пятнадцать лет в должности заместителя начальника цеха.
Он не был исключением, и его жизнь нельзя было назвать разнообразной и стремительной. Хотя и его не обошло горе, назначенное судьбой. Несколько лет назад ушла из жизни его жена Дарья, с которой в любви и согласии прожил он тридцать с небольшим годков.
Деток им Бог не дал, и, может быть, поэтому нежность и чистота их отношений поражала многих близких и просто знакомых с ними людей.
Они вместе ходили в магазины и на прогулки, бродили по близлежащему лесу, собирали и готовили на зиму грибы и ягоды. Их верным попутчиком был лишь пес Полкан, а в доме господствовала и правила бал красавица кошка, получившая прозвище Маркиза.
Первым из компании выпал Полкан – верный и преданный, добрый и не по собачьи умный – он прожил в их семье двадцать два года, по праву считаясь самым лучшим другом, долго задержавшись на этом свете, потому что окружала его любовь и забота хозяев.
За Полканом последовала Дарья, без которой жизнь для Константина Михайловича лишилась всякого смысла.
Выручала только работа, которую наш герой любил и искренне дорожил ею.
И вот год назад умер его лучший друг и начальник цеха Григорий Яковлевич Боровский, и мир просто рухнул для Константина Михайловича. Он еще жил, но, на самом деле, доживал свой век, исполняя все обязанности на работе и дома просто по заведенной когда-то привычке.
После смерти Григория все работники цеха были уверены, что их новым руководителем станет Круглов, но это всеобщее желание не осуществилось, и в цех прислали молодого начальника – Сидоренко Василия Львовича.
Мужик, а вернее сказать, парень он был, наверное, не плохой, но чужой по духу и воспитанию человек. Он запросто называл старых работников на ты, авторитетов ничьих не признавал, подсмеивался над стариками и грозил всех уволить и набрать молодых и бойких ребят, но главное – был совершенно не профессионален.
Всегда с улыбкой на лице, больше похожей на оскал вечно голодного шакала, подтрунивающий над старшими коллегами самым беспардонным образом, он являл собой тип нового поколения руководителей, даже не задумывающихся о соблюдении элементарных этических норм поведения.
Уже в первый день работы на новом месте Василий Львович заявил, что лично ему заместитель начальника цеха без надобности. При этом абсолютно не знакомый с процессом производства данной продукции, не имеющий вообще никакого опыта руководителя коллектива, он весь контроль и ответственность за качество перекинул на ненужного ему Константина Михайловича. Понятно, что и по всем вопросам изготовления продукции, работники цеха обращались к Константину Михайловичу, ибо ответов на эти вопросы новый шеф не знал и не огорчался по этому поводу.
Для Константина Михайловича прежде столь любимая им работа, спасавшая его от тоски и одиночества, теперь стала лишь обязанностью, лишенной всякого удовольствия, и он выполнял ее скорее по привычке, чем по вдохновению. От одного воспоминания о новом начальнике его передергивало.
И часто во снах своих он видел Василия отравленного или подстреленного, как дикая утка, которая, упав после выстрела в болото, была подхвачена охотничьей собакой и брошена к ногам хозяина безо всяких признаков жизни.
Ехидные и оскорбительные шутки молодого человека коробили старого специалиста, и Круглов старался уходить с работы и появляться в цехе строго в соответствии с установленным графиком.
Неспеша, вопреки прежней его привычке буквально лететь на работу, Константин Михайлович шел своей обычной дорогой к зданию фабрики.
Проходя через небольшой рынок, стихийно собиравшийся каждое утро, он с интересом присматривался к людям, предлагающим свои нехитрые продукты и товары домашнего производства.
Молоко, творог, яйца, черная смородина не впечатлили его, а вот приютившийся на углу здания детского сада, соседствовавшего с территорией рынка, местный художник, продающий свои картины, в этот раз почему-то его заинтересовал.
На земле, прислоненные к деревьям, расположились три его картины: два пейзажа с речкой и лесом и еще одна картина, которую Круглов видел постоянно проходя мимо. Но в это утро она отчего-то его заинтересовала. Константин Михайлович остановился и стал ее рассматривать, удивляясь странному выбору художника, изобразившего на полотне какую-то старуху весьма неприятной наружности.
Сегодня Константин Михайлович решил рассмотреть портрет старой женщины более внимательно. Он понимал, что картина явно не пользуется спросом, но художник уже несколько лет почему-то выносит ее на продажу вместе со своими пейзажами, которые менялись время от времени.
Старуха показалась ему ужасной. Седые волосы, длинный крючковатый нос и волосатая бородавка сбоку подбородка оставляли жутковатое впечатление.
В руках она держала небольшой сосуд, из которого капала в маленькую мензурку странного цвета жидкость.
Круглову на мгновение показалось, что жидкость эта меняет свой цвет, превратившись из сиреневатого в густо зеленый. Он перевел взгляд на старуху и вздрогнул. На него смотрела удивительной красоты женщина. Она чуть улыбнулась и озорно подмигнула ему.
За ним внимательно наблюдал художник, и он увидел, как вздрогнул мужчина, рассматривающий портрет.
- Вы заметили? – спросил он.
Круглов обернулся к художнику, затем перевел взгляд на картину. На ней по-прежнему странная старуха сосредоточенно капала в мензурку свое колдовское зелье. Поэтому он на вопрос художника лишь неуверенно повел плечами, но не удержался и спросил:
- Зачем вы нарисовали ее? Тем более что ее никто и не покупает.
- А мы с ней и не хотим этого! – произнес художник.
Константин Михайлович удивленно уставился на него.
- Но вы же ее продаете?
- Скорее использую ее, как оберег.
На лице Круглова явно отразилось такое изумление, что старый художник хмыкнул и спросил:
- Неужели она произвела на вас такое ужасающее впечатление?
- Но она же ведьма, насколько я понимаю. Кроме того, у нее не очень приятная внешность.
- Да, она была немножко колдуньей. Но очень доброй и много помогавшей простым людям совершенно бесплатно.
- По ее внешнему виду этого не скажешь, – возразил Круглов.
- Но вы же заметили, что она была необычайно красива. Разве нет?
- Странная картина! Вы знали эту даму?
- Видите ли, эта дама, как вы изволили ее назвать, спасла меня, когда мне исполнилось восемь лет. До того момента, пока она сама не пришла к нам, чтобы помочь мне и моей маме в беде, я был почти парализован. У меня не ходили ноги с детства. Я только мог лежать или с трудом сидеть. И хотя я был еще совсем мал, но понимал уже, что я инвалид и всю жизнь буду такой же неподвижной обузой для свой матери и для всего общества. Меня никогда не лечили, потому что врачи сразу после моего появления на свет сказали маме, что я никогда не смогу двигаться и меня лучше сразу отдать в детский приют для больных детей. Но мама, несмотря на свое полунищенское существование, не отдала меня и мучалась бы со мной всю жизнь, если бы не эта добрая фея, которая, узнав от чужих людей о нашей беде, сама не пришла к нам и не спасла меня. Моя бедная мать, пока была жива, каждый день благодарила Бога за то, что он послал нам эту удивительную женщину. Вы не поверите, но она и до сих пор помогает мне. Она – мой счастливый талисман! Она охраняет меня и посылает мне покупателей. Стоит мне принести картины, не захватив ее с собой, и я ничего не продам. А при ней ....
Он не успел договорить, как к ним подошел покупатель и, не торгуясь, приобрел речной пейзаж.
Круглов, извинившись и распрощавшись с художником, быстрым шагом зашагал к фабричным воротам. Но перед глазами его стоял портрет старухи.
- Мне бы такой талисман!
Целый день образ старой колдуньи не оставлял его. Перед глазами вставали капли зелья зеленого цвета, которые почему-то плавали в чашке с кофе у нового начальника.
Константин Михайлович никак не мог избавиться от этого видения. Смутная, ничем необъяснимая тревога наполняла его душу. В воздухе просто чувствовалась надвигающаяся гроза. Хотя вроде ничего особенного не происходило.
Однако после обеда новый начальник прилюдно наорал на него, обвиняя Круглова в том, что по его недосмотру в ночной смене произошел простой из-за неполадки на конвейере. Это была такая чудовищная ложь, что Константин Михайлович не мог даже оправдываться, поскольку наладчиком конвейера сроду не работал, тем более в ночную смену.
Внезапно ему так сдавило сердце, что он буквально сполз по стене на пол. Пришлось вызывать скорую помощь, и его с диагнозом «инфаркт» уложили в заводскую больницу. На него свалилась невероятная слабость и полное безразличие. Он перестал воспринимать все происходящее вокруг. Врачи опасались за его жизнь.
А ночью к нему пришла старая волшебница. Она накапала ему розоватых капель и дала их выпить. Не прошло и секунды, как Константина покинула боль в груди. Он ощутил прилив сил и страстное желание жить. Старуха подмигнула ему и накапала зеленых капель в чашку, которой пользовался Василий Сидоренко, после чего мгновенно исчезла.
Утром Константина Михайловича отпустили домой. Он же пошел на работу. Нужно было выяснить причины происшедшего с конвейером в ночную смену и расставить все точки над «i» в этой провокации.
Наглый молодой начальник цеха со своим дружком из месткома пил кофе из той самой чашки, которая привиделась Круглову ночью в руках старой волшебницы. Увидев своего зама, он загоготал и, чуть не захлебнувшись, изрек:
- Я же говорил, что ты, Костяк, здоров, как бык, и не хрена тебе не стало. А то мне тут чуть ли не умышленное убийство из-за тебя хотели пришить.
Внезапно он поперхнулся, весь посинел и откинулся на спинку стула.
Константин Михайлович замер от ужаса. На губах Василия выступила капля зеленоватой жидкости, и он бочком рухнул со стула на пол. Его дружок бросился к нему. Прибежали несколько рабочих.
Вызвали скорую помощь и увезли незадачливого начальника в больницу, где ему был поставлен диагноз «инсульт».
Цеховой наладчик Петр Николаевич Смирнов написал докладную записку о том, что конвейер был выведен из строя умышленно. Под натиском улик Вячеслав Козлов – член профкома и закадычный друг нового начальника – признался, что Василий решил избавиться от своего зама Круглова, обвинив его в срыве работ в ночную смену. За помощь в этой затее, он пообещал другу сделать его своим заместителем.
Весь коллектив цеха просил дирекцию вернуть им Константина Михайловича в качестве начальника цеха, потому что работать под руководством такого невежественного и безграмотного начальника, как Василий Львович, просто невозможно. Просьба коллектива была удовлетворена.
Все встало на свои места. Отрадным был и тот факт, что Константин Михайлович повеселел и даже помолодел, как отмечали окружающие его люди. На вопрос коллег: «Уж не влюбился ли он?», Константин Михайлович загадочно отвечал:
- Кто знает? – и перед его глазами вставала женщина необычайной красоты, которая улыбалась ему и подмигивала.
Р.S. Эту историю мне на отдыхе поведал сам герой рассказа. Мне она кажется просто невероятной, но рассказчик был очень искренен. Оставляю читателю право самому решить, возможно такое или нет.
С любовью. Жанна Светлова.
Июнь 2020 г.