Жизнь мамы. Глава 7

Глава 7.
Учеба в институте и женитьба.
И так в 1952 году начался новый этап в моей жизни. Я поступила на первый курс Московского института стали и сплавов имени Сталина на факультет металлургические печи и автоматика. А конкурс туда в те годы был выше, чем в знаменитый Плехановский институт.
Меня поселили в общагу – длинное здание в форме корабля. Кроме студентов из нашего института в ней еще жили студенты горного и института цветных металлов. Говорят, архитектор этого здания впоследствии застрелился. Но, скорее всего, это  не связано с его проектом.
Девчонок в группах было немного – по одной –две в каждой группе, т.к. в основном институт был мужской и всех первокурсниц собрали в одну комнату. В огромной комнате жило 30 девчонок-первокурсниц, у каждой –кровать и тумбочка и один на всех стол – фактически это была казарма.  Это была школа выживания. Меня спасало то, что я туда приходила только ночевать, т.к.была занята с утра до вечера. С утра учеба, потом многочисленные кружки. «Драмкружок, кружок по фото. Мне еще и петь охота». А я еще и пела. Я ходила в хор и, хотя вокальные данные у меня не были первоклассными, но пела я громко, весело. С хором мы даже ездили  выступать в ЦК ВЛКСМ. И, конечно, общественная работа – я была комсоргом группы, входила в студсовет общежития. Это мне и помогло в конце первого курса переселиться уже в двухместную комнату, у нас их называли каютами. Когда освободилось место, мне ребята из студсовета сказали об этом и я переселилась в комнату с китаянкой Ли Су Пин.
Девчонки, конечно, были разные. В-основном направление у всех было одинаковое -учеба, театры, кружки. И все были примерно ровней – из небогатых семей, еще не очень сытые. Но была одна богатенькая девушка, ее дядя был министром в Узбекистане. У нее на тумбочке стояли духи «Белый ландыш», в те годы это была невиданная роскошь. Когда она не видела, мы все понемногу душились ими. И еще она меня удивляла своими вопросами. Я очень любила кататься на коньках. А каток заливали прямо во дворе общаги. И как только начиналась зима, а особенно во время сессии, я каталась до поздней ночи. И вот я иду с катка -румяная, веселая, счастливая, еле переставляя ноги, а она спрашивает меня:
-Ты не видела Лешу?
-Видела, он катался на катке.
- Ой, я так хочу увидеть его. По какой лестнице он пошел?
А мне смешно. Откуда я знаю, по какой лестнице он пошел, если их в общаге
шесть. Но я говорю наугад:
-Он пошел по левой лестнице.
-Ой, я побегу ему навстречу. Он мне так нравится, я хочу от него ребенка.
А нам с девчонками это было так удивительно. Конечно, все мы влюблялись, танцевали, бегали в кино. Но все-таки девичья гордость была воспитана всем духом того общества – родителями, книгами, фильмами. И искали друга с общими интересами, а не любовника.
Я дружила с Алкой Рыбаковой. Она не поступила в мединститут и, чтобы не терять год, пошла учиться к нам в институт, выполняла все задания, сдала сессии. А год спустя все-таки поступила в мединститут.
У нас в институте на первом курсе было несколько парней-грузинов. И я запомнила, как хорошо они пели. Они рассаживались на винтовой лестнице и пели на разные голоса, очень красиво. Лестницы были высокие, акустика хорошая и мы заслушивались их пением. К сожалению,  учились они не так хорошо. На первой сессии они украли чертежи в чертежной и сдали, выдав их за свои, и их отчислили из института.
Черчение было самым трудоемким предметом. Но я его не боялась, ведь в школе он шел у меня хорошо. Я просто поняла, что надо уделять ему максимум времени. После лекций и занятий, покушав, бежала в чертежную. Она была очень удобной – большая комната с кульманами. А, закончив задание, уже бежала дальше, ведь мне всего-всего хотелось.
Меня на курсе звали «Человек, который смеется». Никто не видел меня злой, раздраженной, недовольной жизнью. Хорошо мне запомнились слова, которые мне написала подружка еще в техникуме:
Громко ты смейся, но тихо рыдай.
Людям себя узнавать не давай.
Смеху, веселью поверят они,
Но не затронут их слезы твои.
Да мне действительно было весело и хорошо. Я полюбила Москву и Москва полюбила меня. Я всегда была в центре событий- комсорг группы, организатор различных мероприятий. Однажды мы в общежитие организовали лотерею. Ходили, покупали различные призы. И вот мне понравилась одна коробочка и я сказала ребятам:
-Мне так нравится эта коробочка, хорошо бы ее выиграть.
- Нравится, значит- бери.
-Но как я ее возьму, ее же надо выиграть.
-Бери, ты много ездила, закупала эти призы,- и одногруппник снял с полки эту коробочку и вручил мне.
Эта коробочка пригодилась мне для ниток мулине, я любила вышивать в свободное время. Правда, у меня его практически не было.
Я была старше ребят в группе, я ведь пришла после техникума, а ребята в основном, после школы, и чувствовала за них ответственность. После первой стипендии мальчишки, почувствовав себя взрослыми, побежали и пропили ее в ресторанчике. После второй стипендии я их завернула с их пути и сказала:
-Пошли гулять на ВДНХ.
И мы гуляли всей группой, смеялись, шутили, ВДНХ стало одним из наших любимых мест.
Приходилось мне бороться и за успеваемость группы. У нас в группе был парень, который начал прогуливать занятия и я его предупредила: «Будешь пропускать занятия - пойдем к родителям». Он не сделал правильных выводов.
И я –комсорг - вместе с двумя парнями пошла к нему домой. Помню, как округлились глаза отца, когда он увидел нас и услышал, по какому поводу мы пришли. Нас напоили чаем, мы посидели и ушли домой. Отец, конечно, не всыпал своему великовозрастному сыну ремня (при нас), но парень перестал пропускать занятия. Мне кажется, что такие отношение лучше, чем то равнодушие друг к другу, которое царит в обществе сегодня. Не хочешь учиться - не учись, тонешь-тони. Ведь порой человеку и надо не так много – или участие или совет, или хоть небольшой, но нажим.
Была среди нас одна девчонка, все у нее было не так, она всем была недовольна. И вот она меня как-то спрашивает:
-Рая, ты когда идешь в столовую?
- А тебе-то что? Когда иду, тогда и иду.
-Да у меня нет аппетита, а когда я смотрю, как ты ешь, у меня появляется аппетит.
- Ну покупай мне обед и смотри на здоровье.
И она пару раз покупала мне обед. У меня никогда не было проблем с аппетитом. Да и годы голодные только закончились, мы только недавно стали есть досыта. Я получала стипендию 300 рублей, 200 рублей присылала мама. Питались чаще в столовой. Если готовили дома- то в основном жареную картошку. На третьем курсе, когда я вышла замуж, муж Федя начал присылать мне деньги, ведь он уже служил в армии на Урале. И тогда я уже смогла позволить себе колбаску и сырок на бутерброд.
На первом курсе у меня было 5 или 6 кружков. Я ходила на курсы вождения мотоцикла, в баскетбольный кружок, в парашютную секцию, на хоровое пение, весной пошла на академическую греблю. Особенно мне хотелось прыгнуть с парашютом, но этому желанию не суждено было осуществиться. Мы уже изучили устройство парашюта, складывали его, висели на стропах на специальных вышках. Оставалось только пройти медицинскую комиссию. И вот на приеме у последнего врача, когда после осмотра я пошла к выходу, он внезапно остановил меня:
-Ну-ка вернитесь, подойдите к столу.
-Что такое?
-Покажите вашу стопу. Вы не можете прыгать с парашютом, у вас плоскостопие.
-Как не могу? Какое плоскостопие? Я на коньках катаюсь, занимаюсь спортом.
 Моему возмущению не было предела. Но врач был неумолим. Действительно, плоскостопие может спровоцировать перелом ноги, так как ноги хуже пружинят при приземлении. Врач грамотно поставил диагноз и парашютистка из меня не получилась. Но это все быстро забылось, т.к. скучать мне было некогда. На втором курсе я получила права на вождение мотоцикла. В первый раз я сделала ошибку – на повороте поставила ногу на землю и пропали мои 30 рублей. Но во второй раз я все-таки заплатила еще тридцать и получила права. Правда, мотоцикл у меня так и не появился, но зато я умею его водить.
В конце первого курса я поселилась в комнате  с китаянкой Ли Су Пин, дочкой профессора русского языка, преподававшего в Пекинском университете. Комната была узкая, длинная, называлась каютой. У нее и двери были как у каюты – раздвижные на роликах. Обстановка была спартанской – две кровати, между которыми расстояние с полметра, две тумбы, встроенные шкафчики и стол.
Общаясь с Ли Су Пин, я увидела, что такое знаменитое китайское трудолюбие. Я после лекций и занятий бежала в кружки, на каток. А китаянка шла в читальный зал. И когда я поздно вечером возвращалась с катка, Ли Су Пин возвращалась из читального зала. Она только удивлялась «Рая, когда ты учишься?» Так мы и прожили с ней вместе почти пять лет – дружно, ведь делить нам было нечего и не надоев друг другу, т.к. мы друг друга практически не видели. После окончания института Ли Су Пин написала мне несколько писем и приглашала в Пекин, но я не любила отвечать на письма, поэтому наши пути разошлись.
Кроме поразительной трудоспособности китайцы еще очень патриотично относились к собственной стране. Они получали две стипендии – российскую и китайскую. И вот на собрании своей диаспоры они решили отказаться от китайской стипендии в пользу государства и получать только российскую.
Наверное, это трудолюбие, самоотверженность и любовь к своей стране стали причиной такого прорыва современного Китая во всех областях жизни – от спорта до поразительной сети современных железных дорог. От школьного образования – до передовых научных технологий.
Ну а в те годы как и всегда студенты жили весело от сессии до сессии. Всю зиму я пропадала на катке, весной, летом и осенью – кружки, театры. Жили в основном на жареной картошке. Но учиться тоже приходилось много. Особенно сложными были математика, ее изучали 4 семестра, механика, сопромат. Самое главное было не пропускать лекции, ходить на все занятия. А еще мне помогла подготовка в техникуме. У нас хорошо преподавалась математика, я любила все точные науки и хорошо решала задачи.
У нас был преподаватель по механике, который любил вызывать студентов (чаще студенток) на лекции к доске и давал решать задачу. Помню, он вызвал меня к доске и дал задание рассчитать нагрузку на балку. Огромный лекционный зал, сидит весь поток, волнительно, но я справилась, т.к. любила такие задачи, решала их еще в техникуме. А потом поднял другую студентку (коленки у нее тряслись), выдержал паузу и сказал ей: «А на вас только полюбоваться…».
Но, хоть я любила математику и учила ее, я, конечно, тоже не обошлась без шпаргалок – куда студентам без них. Но когда их пишешь, все равно что-то запоминаешь. А воспользовалась я шпаргалками очень смешно. В конце четвертого семестра, когда математика была уже очень сложная, я сидела и готовилась к экзаменам. И вот одна из старшекурсниц, глядя, как я зубрю, говорит мне:
-Ты зря так боишься. Принимать экзамен будет молодой доцент из МГУ. Он такой стеснительный, сидит, закрывшись газетой, а ты сдувай что хочешь.
 Ну кто из нас не любит халявы. Я сделала шпаргалки и пошла на экзамен. Все было так, как описала подруга. Молодой доцент раздал билеты, сел, закрывшись газетой, а мы начали писать. Я достаю шпаргалку, и, уже не глядя на экзаменатора, собираюсь сдувать. И вдруг слышу над собой голос:
-Что это у вас там? Ну-ка отдайте и идите за мой стол.
Я села за его стол и начала писать ответ на билет. Меня спасло то, что листок был еще пустой. Я начала писать и как сейчас помню свой вопрос. Надо было провести расчет Шуховской башни- старой телебашни в Москве. Я все ответила (ведь я все же готовилась), получила четверку. И преподаватель, отдавая мне зачетку, спросил:
-Что же на Вас так подействовало? Наверное, солнечное затмение.
 А в тот день в Москве действительно было солнечное затмение.
Запомнились тоже трудоемкие занятия по аналитической химии. Нам давали пробирку с номером и надо было определить неизвестное вещество. Пока не определишь, не уйдешь. Мальчишки как-то подмигивали девчонкам -лаборантам и те им говорили, что содержится в пробирке. А нам, девчонкам, приходилось потеть, проводить реакции.
Весной я пошла заниматься на академическую греблю. Мы плавали на шестерке и у меня неплохо получалось. Но летом нужно было ехать на сборы в Киев.
-Я не поеду,- сказала я тренеру.
-Почему?
-Я поеду домой к маме.
 Мама очень скучала и у меня даже мысли не было, что я могу не поехать домой на каникулы. Так мои занятия по гребле закончились.
Когда я училась на третьем курсе, началось освоение целинных земель, строительство Байкало-Амурской магистрали. И мне, как и многим другим студентам, очень захотелось поехать на целину, такой был подъем и энтузиазм вокруг. Но моя мудрая мамочка сказала:
-Ни в коем случае. Сначала закончи институт, а потом езжай на целину.
И я послушалась и очень благодарна мамочке за то, что она меня удержала от этого шага, потому что, закончив институт и получив образование, я принесла семье и стране больше пользы, чем принесла бы ее на целине.   
В 1953 году умер Сталин. Я вспоминаю, как профессора и аудитория, все плакали. Впечатление у всех было такое, что лишились отца. Мы с девчонками побежали на похороны. Многие улицы были перегорожены грузовиками, мы пролезали под эти грузовики. Улицы были запружены народом, везде толпы людей, все плакали.
Возле Дома Съездов, где проходило прощание с вождем, стояло милицейское оцепление. Пропускали только по пропускам и в основном делегации. Мы с девчонками хотели присоединиться к китайской делегации, но, видимо, были не очень похожи на них и нас завернули назад. Вернулись мы домой поздно, на пальто не было ни одной пуговицы, но, слава Богу, целые и невредимые. На похоронах Сталина были погибшие – кого-то задавили в толпе.
Сейчас многие пытаются представить наше поколение то ли дураками, то ли зомбированными. Как мы могли так верить и любить Сталина, если очень многих семей коснулись репрессии, если жили очень голодно и к известной сталинской фразе «Жить стало лучше, жить стало веселей» народ добавил «Шея стала тоньше, но зато длинней». Но все-таки имя Сталина было связано с победой в Великой Отечественной Войне, с великими стройками века. И умирали во время войны «За Родину, за Сталина». Хотя тот страх, который жил в людях, соприкоснувшихся с репрессиями, отсидевшими в лагерях, трудно понять современным людям. Великий скульптор Эрнст Неизвестный, прошедший войну, отлил монумент в память погибшим в лагерях. И, пытаясь объяснить репрессии, он говорил, что ничем объективным нельзя объяснить  такие страшные репрессии, это просто черт распоясался.
На третьем курсе я вышла замуж за Федора Еременко, с которым мы учились в вечерней школе. Свадьбу сыграли в студенческом общежитии. Было весело, много танцевали, смеялись. Моя мама очень не хотела, чтобы я вышла замуж во время учебы, она боялась, что я могу не закончить институт. Особенно она боялась, что я выйду замуж за иностранца и уеду из страны. У нас в институте было много иностранцев – и чехи и поляки. Одному чеху Ладиславу я нравилась, он оказывал мне знаки внимания, был смешной, веселый. Однажды мы всей группой зашли в  магазин. В отделе сыров я увидела сыр с плесенью, знаменитый рокфор. И я говорю
-Ой, смотрите, надо же, какой заплесневелый сыр продают.
 А Ладислав говорит:
-Это не есть плохой сыр, это есть хороший сыр.
 Чехам он был знаком немного лучше, чем нам.
Мы с ребятами часто гуляли, иногда всей группой, ходили в кино. Как-то раз шли еще с одним парнем из нашей группы и подошли к продавщице газировки. А девчонок было трое, он их оглядел, повернулся к продавщице «Эх, кутить, так кутить. Три стакана чистой (газировка без сиропа, когда-то стоила одну копейку)». И все повеселились.
Еще один парнишка из группы, Юрка Ефремов, учил меня на Воробьевых горах кататься на велосипеде. Потом у него в комнате мы справляли свадьбу. Но я всех их воспринимала, как хороших друзей. И выбрала Федора, с которым училась в 10 классе вечерней школы. Он был родом из простой крестьянской семьи из Баскунчака под Астраханью. Он был интересным человеком, много читал, знал, да к тому же был и симпатичный. С детства он был приучен к труду, пас коров, овец. Потом приехал в Волгоград, закончил ремесленное училище, выучился на токаря. Работал на заводе Баррикады  и учился в 10 классе вечерней школы рабочей молодежи, где мы и познакомились. Потом мы два года переписывались, встречались на каникулах и так возникло чувство. Когда он пришел к маме просить моей руки, он сказал ей: «Разрешите называть Вас мамой». Потом он всегда писал мне и маме письма отовсюду, где находился – из Гомельского военного училища, со службы на Урале. И во всех его письмах, как мама писала мне, чувствовалась большая любовь ко мне. Мама поняла, почувствовала, что он не будет говорить красивых слов, но станет мне верным другом по жизни.   Мы поженились в 1955 году. Свадьбу сыграли в студенческой общаге. Подруга Алла Рыбакова подарила набор позолоченных ложек, другой набор подарили ребята – одногруппники.
Потом во время моих каникул мы вместе с Федей поехали на Урал, где он уже тогда служил в войсках ПВО (противовоздушной обороны). Помню, как мы едем на поезде, целуемся, смеемся и мечтаем, как у нас будет двое детей- мальчик и девочка. На Урале мы жили на военной точке. Мне запомнилось, как мы зашли покушать в офицерскую столовую, я сняла пальто, Федя шинель и повесили на вешалку. А у меня на пальто был маленький беленький пушок – кроличий мех. И вот среди офицерских шинелей висит дамское пальто с игривым пушком. И все офицеры, заходя в столовую, начинают с интересом крутить головой – что это здесь за женщина?
Вообще военная точка – это своеобразное место и, честно говоря, после близкого знакомства с его жизнью мне не хотелось там задерживаться. Офицеры служили, а женам их нечем было заняться, кроме домашнего хозяйства, работы на маленьких военных точках в лесу не было. Женщины могли работать только медиками или педагогами, если была школа и если у них было образование. Я прожила на этой точке несколько дней и мне запомнился какой-то праздник. Мужья на службе, а жены собрались за столом «Выпьем? Выпьем. По всей? По всей». А потом пошли к мужьям на пост. Я поняла, что эта жизнь не для меня.  А после знакомства со мной близкий Федин друг – военврач- сказал ему:
- Я тоже хочу жениться только на студентке.
Впоследствии, когда родился сын, мне пришлось пожить на такой точке год, но долго жить без работы я не могла. Но об этом чуть позже.
В этом году мы с Федором отметили бы 64 года совместной жизни.  Жизнь наша сложилась по-разному. Но что-то главное- любовь, уважение друг к другу мы всегда сохраняли.
http://proza.ru/2020/06/23/1778