Колея

Я уже пятый сезон работаю в геофизической экспедиции, заместителем начальника полевой партии. За пять лет накоплен  определенный опыт работы. И в отсутствии начальника, я остаюсь вместо него.

Так и в начале этого полевого сезона, сложилась обстановка, что начальнику по утверждению всех планов на этот сезон надо быть в конторе. А мне заниматься подготовкой партии к полевому сезону.
 
Весной мы перебазировались на новое геологическое место работ. Партия стоит вообще вдалеке от всех дорог, связь только вертолетами. С наступлением морозов пробьем зимники, которые свяжут нас с дорогами идущими на Усинск, а затем на Печору. Завезем с Печоры – дизельное топливо для тракторов и буровых установок, бензин для вездеходов и нужные материалы для всех работ.
 
А пока топливо возим  вертолетами МИ – 6, для самых неотложных нужд: обогрева балков, электростанции, организации быта и ремонта техники.
На дворе стоит конец ноября, но сильных морозов пока нет. Озера, болота, ручьи для тракторов непроходимы. Ждем сильных морозов, чтобы «топтать» эти дороги, вначале накатывать вездеходами, а затем тракторами.
 
 Ведь по ним пойдут наши буровые установки, а вес у них немалый – двадцать четыре тонны. Если какая-то оплошность, то чтобы вытащить этого «бегемота» из  болота не хватит никакой мощности тракторных сил. Ремонт техники почти в завершении: хорошие морозы, дизельное топливо и можно начинать работы.

Рядом с нашей сейсмопартией, всего в десяти километрах, стоит сейсмопартия Воркутинской геофизической экспедиции. И вот в один из дней приходит по рации радостная весть, есть договоренность и наши соседи дают в долг двадцать тонн топлива.

 Получив добрую весть я сажусь на тягач «Газ – 71», ориентируемся, где они стоят и выезжаем. Десять километров по хорошей дороге, это не расстояние. А по бездорожью тундры, лесотундры, где озера, ручьи дорога растягивается на неопределенное расстояние, ориентируешься  только количеством бензина в баке, чтобы было на чем вернуться назад.
 
Через несколько часов мы попадаем к Воркутинцам на базу. По развевающему государственному флагу, нахожу «командирский» балок, иду туда, объясняю цель приезда. Но начальника нет, он в Воркуте вместо него механик партии, который не в курсе событий.
 
Ждем связи с Воркутой, получаем подтверждение, но настроение у меня резко падает от новости, что дизельное топливо находится более чем за сто километров на реке Адьзва–Вом.

 Механик меня успокаивает – они два дня назад пришли оттуда, привезли уголь, топливо, дорога есть. Он пошлет вместе с нами свой трактор за углем, которым они отапливают свои домики ради экономии.

 Я успокоился, что все не так плохо, возвращаемся по своему следу на свою базу. Обсуждаем положение вещей: если привезем топливо, через неделю можно будет начинать работы.
 
Зарплату в сезон получаем от отработанного количества взрывных точек, которые фиксирует наша сейсмостанция. Записывая материал, который получают там от отраженных сигналов во время взрывов и зависящих от строения земной коры.  Поэтому сидеть практически до января, сложа руки - ни у кого нет желания

. Принимаем решение, что берем «самых – самых», хотя и на ходу у нас всего четыре трактора -  «ходовика». Это Т–100 и Т–130. Сливаем с тракторов топливо и заправляем под завязку те, которые пойдут на Адьзва–Вом, трактористы еще  раз просматривают и готовят свою технику к рейсу.
 
В поле они работают не первый сезон и что такое такой рейс знают, не понаслышке.  Я понимал, что прогулкой этот маршрут не покажется. По карте  тундра, болота, ручьи, надо пересечь около семи малых речек, которые подо льдом, но технику он еще не держит, надо будет все это ломать, давить. Я подстраховываюсь, беру три емкости за тракторами и один жилой балок с соляровой печкой, для отопления. О чем впоследствии не пожалел.
 
На следующий день только к обеду попали к Воркутинцам. Иду к механику, оставшегося за начальника. По виду он лет на десять старше меня, по всей видимости и опыта работы у него больше. По договоренности с нами он должен послать свой трактор и проводника.

 На мой вопрос: «Как дела?», замявшись сказал: «Начальник трактор посылать не велел». «А проводник?» - «Руководитель топографического отряда, который с ними ходил, улетел в Воркуту».

 Я опешил, серьезные люди вчера договорились, а сегодня все в кусты. Видя мое замешательство, он стал меня уговаривать, что после прохождения их двух тракторов с прицепами там осталась такая колея, которую видно не за один километр, и мы свободно пройдем.
 
Я достаю карту и прошу показать хотя бы примерно, какие-нибудь ориентиры их маршрута, ведь надо, как-то на местности ориентироваться, как они шли и где переходы через речки. На что он замахал руками:- «Да там такая колея, что никуда в сторону не свернете, карта просто не нужна». Иду к своим, докладываю обстановку.

 Посоветовавшись с ребятами - решаем идти, след – колея за три дня не должен быть занесен, снегопада эти дни сильного не было. Выходит механик показывает направление колеи в нужную нам сторону. Я провожу инструктаж – не "жаться" к друг - другу, держать расстояние, а в случае чего мигать светом предупреждая идущие следом трактора.
 
Мы тронулись механик на прощание машет рукой. День в ноябре уже короткий, темнеет рано, но начала портится погода: Ветра нет, мороз под двадцать градусов, а снег идет большими хлопьями, тракторные фары своим светом пробивают эту пелену не больше  чем на десять метров, а дальше стоит сплошная снежная завеса.
 
По карте первый ориентир через десять километров, озеро Помолесь–ты. Часа через два с правой стороны появилось озеро. Видимости нет, но колея высотой сантиметров в сорок, не даст с нее свернуть, если даже захочешь.
 
Снег не перестает, а идет все сильнее и еще гуще. Озеро большое, длинной около трех километров. Скрывается в этом снегопаде. Фары трактора выхватывают с этой снежной кутерьмы, только колею. Окружающее мелколесье и озеро не видны.
 
Пока тревоги нет, вроде бы все нормально, но вот через некоторое время тракторист, все чаще и чаще дергает рычаг правого фрикциона, поворачивая трактор все вправо и вправо. Начинаю волноваться, вглядываться в окружающую обстановку, но кроме мерцающего света еле пробивающего пелену снега от сзади идущего трактора ничего не видно.
 
Смотрю на колею, она глубокая, наезженная. Но чувствую, что сильно забираем вправо, а там озеро. Высказываю тень сомнения трактористу, но он показывает на колею, какие могут быть сомнения.
 
Сердце начинает стучать, чувствую, что, что-то не то. Даю команду остановиться, открываю дверь кабины и в свете фар вижу белое безмолвие, мы стоим на торфяном перешейке, а озеро справа и слева. Гляжу под гусеницами трактора выступает вода, и трактор потихоньку оседает в этом торфянике.

 Кричу трактористу дать слабую на сцепке, чтобы отсоединить емкость. Трактор дергается и сцепка уходит в торфяник, трактор держит пустая емкость. Все, шевелиться нельзя. Кричу трактористу – глуши мотор, бегу навстречу следующему трактору.

 Останавливаю трактор - отцепляю емкость,  даю команду – разворачиваться и назад. Но тракторист со страху, увидев под гусеницами воду, так рванул, что не рассчитал и на заднем ходу, сходу слетел с бровки этого торфяного перешейка на котором мы стояли - в озеро, трактор в доли секунд - ушел под воду.

Тракторист выскочил, благо была открыта дверка кабины. Надо льдом торчала только верхняя часть капота и пробка для заливки воды, в радиатор. Бегу, что есть сил к следующему трактору - но поздно.

 Замерзшая корка торфяника, накатанная тягачами провалилась под третьим трактором, его тоже держала только емкость. Четвертый трактор провалился при въезде на перешеек.

 Балок стоял на сухом месте, но помочь нам уже никто не мог. Через тридцать  минут трактора осели в этой торфяной жиже по «уши». Все стояли в молчаливом единстве, никто ничего не мог сказать, одним словом – «Колея.»
 
Берем продукты и идем в балок, затапливаем печь, кипятим чай. На улице распогодилось, небо усеяли звезды, мороз усиливается. Думаем, что можно предпринять.

 В партии ни одного «ходовика», только буровые установки. Ужинаем молча, все понимают, что рано или поздно топливо появится, но без техники обслуживания работать полноценно не сможем.
 
Решено, все отдыхают, а я иду к Воркутинцам просить помощи. Время одиннадцать часов ночи и я выхожу в путь по знакомой колее. Преодолев около пятнадцати километров пути, пришел к Воркутинцам под утро, стучусь в знакомый балок, открывает дверь прилетевший начальник. Прошу позвать механика, но его нет, он улетел домой.

 Рассказываю начальнику про то,  как механик поставил нас на колею и утопленных тракторах. Оказывается, по этой дороге они на тягаче ездили на рыбалку, ставить сети, а нам надо было перед озером сворачивать на право, в пелене снега «отворотку» мы  не видели, а механик, оказывается, забыл нам это сказать, хотя я давал ему карту и просил показать основные ориентиры.

 Выяснил, что механик в партии работает всего четыре месяца, и опыта с практикой в этих делах вообще нет. Прошу начальника помочь нашей беде, хотя бы вытащить последние два трактора, которые еще на «плаву», на улице мороз крепчает, уже двадцать семь градусов. Вмерзнут и уже никакими силами  их не вытащить.

 Но получаю отрицательный ответ, они начинают сегодня работы, и вся техника уже распределена. Никакие уговоры и давление на совесть и взаимовыручку геологов не помогло. Чаю после пятичасовой ходьбы мне здесь не предложили да и я в сердцах хлопнув дверью  направился в свою партию, до которой еще с десяток километров.
 
Иду в душе – буря,  впервые встречаюсь с такой безнравственностью и бесчувственностью за полярным кругом. Хотя виноваты работники этой партии по их непростительной и нелепой оплошности, мы попали в эту переделку, поверив безответственным людям.

 С себя я ответственности не снимаю. С меня спросят за все. На полпути с рассветом меня догнал тягач посланный мне вслед. Отказываться я не стал, проделав такой путь не выпив даже стакана чая, на морозе я уже шел не очень быстро, хотя знал, что дойду, т.к. оставалось всего пять – шесть километров.

 В партии собрал всех работников буровых установок, чтобы услышать, что они решат. Гнать такую тяжелую технику весом в двадцать четыре тонны по болотам и ручьям по бездорожью и если, что-то случится, то наше положение незавидное и не предсказуемое.
 
Но делать нечего,  мы в безвыходном положении, заправляем последней соляркой две установки и трогаемся почти в тридцатикилометровый путь. Дорога проложенная тракторами пересекала ряд болот и когда шли установки,  болота  качались всей своей плоскостью, а я сжавшись в комок нервов, просил - "Силы природы", чтобы нам повезло и мы дошли до места.

 И нам повезло мы дошли, до «утопленников», трактора уже наполовину в воде и держатся за емкости для топлива, как за спасательный круг.
 
И мы в надежде на благополучный исход привезли с собой бочки с маслом для замены, так как в картерах дизелей тоже набралась вода.
 Каждый год у нас бывают случаи, когда трактора попадают в беду, поэтому я заранее на вертолете завез троса для таких целей, вот они и пригодились.
 
Первый трактор, он рядом с берегом, вытащили сходу и довольно легко. На  вытащенный трактор, навалились с паяльными лампами: грели, отогревали, сливали. По тем временам, что такое «тосол» не знали, и заливали в систему охлаждения солярку, это спасло систему охлаждения от размораживания.
 
Пока готовились и возились со вторым трактором, первый вытащенный трактор заработал. На душе стало легче. Второй трактор смогли вытащить только тремя тракторами. При малейшей несогласованности троса диаметром 32 мм рвались, как нитки.
 
 Буровые установки на торфяной остров послать просто не могли, так что все неподъемные троса тащили вручную, а там соединяли в нужную длину. Большой проблемой было  разъединить сцепку трактор – емкость. Как сцепке дать свободу, и вытащить соединительный палец на таком морозе и в такой ледяно - торфяной каше.  Но мы это сделали.

 А когда второй трактор оказался на берегу,  срочно  приступили к его «реанимации», медлить было нельзя, мороз стоял под тридцать градусов. А когда заработал и второй «утопленник», стало легче. Работы не прекращались, кто когда пил чай или перекусывал я не видел, но костер горел постоянно и чайники кипели.

 С третьим трактором возимся уже ночью,  тащим его четырьмя тракторами, он гребет корпусом, как бульдозер замерзший торф. Троса рвутся при малейшем рывке, а согласовать работу четырех тракторов очень сложно, да еще при свете фар – прожекторов.

 Но мы его все-таки вытаскиваем, а когда он еще и заработал, стало легче. Работы прекращаем, трактора тихонько работают, мы все собираемся в балке, спать негде, но хоть немного отогреваемся и просушиваемся.

 Наутро остается вытащить  последний трактор, но он под водой. За это время мороз сковал над трактором крепкий  ледяной панцирь. С рассветом ходим вокруг «утопленника», думаем,  как ему помочь и себе тоже.

 Специального инструмента долбить, этот крепкий лед нет, только ломики, топоры. Вырубив майну-прорубь, пробуем зацепить его за крюк тросом. Но это проблема, над водой торчит лишь часть кожуха и крышка горловины радиатора, до нужного места больше метра воды, а на улице минус тридцать.

 Вот троса сцеплены, четыре трактора в одной связке – пробуем тащить. Трактор пошел, но пошел под водой,  упираясь в бровку, выворачивая глыбы торфа. И выходить на сушу никак не хочет, кабина трактора - это не штевень корабля, а только тонкий металл, поэтому упираясь в лед была сорвана и осталась где-то в озере.

 А когда трактор уперся в этот лед корпусом, он остановился, лопнул трос. Опять рубим во льду коридор и «подводник» проходит только эту длину, упираясь в лед, он останавливается – рвутся троса. А до берега еще около ста метров.
 И мы этот коридор во льду, набивая руки до кровяных мозолей, топорами и тупыми ломами вырубили.

 К темноте мы вытащили из озера - «чудовище», в грязи, торфе, водорослях – не сразу скажешь, что это была когда-то техника, способная самостоятельно двигаться.
Мало-мальски очищаем от этой грязи, открываем пробки, где что-то  можно сливаем, цепляем на буксир. И этот трактор на буксире, закрутив гусеницами, раскидывая по сторонам комья грязи, покатил «домой».  А мы, зацепив емкости и балок, всей колонной, двинулись в обратный путь.
 
На следующий день зализываем полученные «раны», приходим в себя. Днем наш начальник партии, сообщает, что руководство экспедиций договорились, нам дают на завтра трактор с проводником.
 
И мы в этот раз без всяких происшествий привозим топливо, и своевременно приступаем к работе. В январе, по зимнику, завезли дизельное топливо с Печоры, рассчитались с долгами. И работы в полевом сезоне закончили досрочно.

 С механиком и начальником Воркутинской партии, встретиться больше не пришлось.
 Но механик - «Колея» и озеро «Помолесь–ты» с пургой  с застрявшими и тонущими в нем тракторами останутся в памяти, на всю жизнь!
 
И озеро «Помолесь–ты» для меня видимо стало – озером - «Помолись  ты»!