Глава Смерть всегда не приходит одна

Анатолий Лютенко ( из романа Миллиард на двоих)
«Не убей, сказал. И добавил: сам.»
Е.Лец.

 
Кафе «Лесная сказка» размещалось в полуподвальном помещении – в павильоне на углу Филёвского парка. Место считалось довольно популярным среди любителей кавказской кухни. В летние жаркие дни внутри помещения ощущалась прохлада, а зимой оно не работало и использовалось как склад для хранения всякого необходимого имущества общепита, дожидаясь начала летнего сезона.
При кафе имелись небольшая кухонька и складское помещение с большим холодильником, где хранили мясо для шашлыков, (что на открытом огне готовили на летней террасе). К шашлыкам обычно подавали мясную нарезку и холодное пиво.
Но сегодня кафе не работало: назначили санитарный день, о чём и гласила вывеска, повешенная у входа на летнюю веранду. Тут же, на стоянке, располагалось несколько «жигулей» восьмой моделей – с тонированными стёклами и яркими белыми дисками на колесах (по последней моде).
Лёнька Рыжий приехал на двух машинах: тоже с тонированными стёклами, только на «девятках». Ещё в машине он положит в карман плотной джинсовой куртки гранату, а пистолет «ТТ» заткнул на спине за ремень, чтобы его не торчал из-под майки и джинсовой куртки.
– Косой и Кувалда! Пойдёте со мной! А вы двое – сидите пока в машине, на подстраховке. Поняли? Если через пять минут выстрелов не услышите – достаёте пушки и мигом внутрь! Мочить всех!
– Да, да… – понимающе закивали два бритоголовых парня спортивной внешности, что сидели в «девятке» малинового цвета.
Лёня Рыжий первым переступил порог кафе и по длинной лестнице стал спускаться вниз, в небольшой зал для посетителей. Помещение выглядело довольно убого. Но было хорошо знакомо по прошлым встречам с грузинскими ворами, что контролировали данную точку и превратили часть Филёвского парка в собственную негласную вотчину.
Вано сидел на деревянном стуле, за столом, почему-то застеленным дешёвой цветастой клеёнкой. В помещении находилось ещё двое: здоровяк с перебитым носом, что считался его правой рукой, (земляк из Кутаиси, по кличке «Лапа», прозванный так за волосатые ладони невероятных размеров), а также второй – невзрачный, невысокого роста, с впавшими небритыми щеками и крупным кавказским носом. И сам Вано, и его дружки одевались довольно скромно: в цветастые рубашки и тёмные брюки.
«Нет форса у Кавказа!» – подумал про себя Лёня, глядя в серые лица оппонентов.
По их манере держаться чувствовалась «старая лагерная школа». Вано наиграно развёл руки в сторону – казалось, он сейчас обнимет Лёню Рыжего. Но тот сел напротив, принципиально не подавая руки уголовнику.
– Вай-вай… Нехорошо не поздороваться с людьми, когда приходишь к ним в гости.
Казалось, Вано, когда садился обратно на место, расстроился – начал удручённо качать из стороны в сторону лысоватой головой.
– Так в чём базар?! – грубо оборвал его Лёня, глядя прямо в самые глаза вора.
«Все они на одно лицо! – с раздражением подумал Рыжий. – Блатные синяки, с одними и теми же сказками-прибаутками. А по сути: что они могут против силы и денег?! Вот сидит его дружок – сколько он по лагерям болтался? Десять, двадцать лет? А зачем оно ему сдалось?»
Рыжий зло глядел прямо в глаза Вано, которому на вид можно дать лет пятьдесят, а может – и все шестьдесят. Их, кавказцев, не поймёшь – сколько тем на самом деле лет. Они и в тридцать могут быть уже седыми!
– Нехорошо: вот так приходить и сразу грубить! Вай, нехорошо… – Вано снова огорчённо покачал головой, оголив вставные золотые зубы.
– Так, о чём базар? Давай, не тяни. А если нечего сказать – тогда у меня есть для тебя кое-что…
– А ты не спеши так. Может, шашлык-машлык? По рюмке за встречу, как?
Казалось, Вано – сама любезность. Что одновременно и удивляло, и злило Лёньку. Он никогда не доверял уголовникам, зная цену их «дружбе»!
– Ну что, по делу нечего тебе сказать?! – уже вызывающе грубо прошипел Рыжий.
Вано замолчал и его чёрные глаза сузились, как у хищной кошки перед прыжком. Он впился глазами в лицо оппонента и вдруг его губы скривились в улыбку полного пренебрежения и превосходства.
– Вот смотрю на тебя, Рыжий… Шнырь ты позорный по жизни! И цена тебе – копейка…
И Вано с пренебрежением сплюнул на пол.
Лёнька резким движением соскочил с места – рука метнулась за спину, где находился запрятанный пистолет.
Вано выглядел просто на удивление невозмутимым. Лёнька, почти не целясь, нажал на курок… Но ровным счётом ничего не произошло!
– Вай, что-то не так, Рыжий? А ты ещё гранату достань! Её попробуй в дело пустить! Хотя… Ну и что с того? Что ты кому докажешь? – злорадно засмеялся кавказец.
Голос Вано казался не просто спокойным, а даже каким-то равнодушным и полным пренебрежения. Его окружение оскалилось, показывая железные вставные зубы, судя по всему, приобретённые на Северах да лесоповалах Сибири…
– Ты, наверное, такое ищешь? – и Вано вытащил из-за спины пистолет марки «ТТ». – Твой же с дыркой: такие поляки делают для учёбы. И граната твоя – тоже не настоящая, а учебная. А паренёк, что эти игрушки тебе толкает – у меня в подсобке сейчас голым сидит. Хочешь, покажу? Но он побитый и без верхней одежды – не очень красивый…
Лёня задёргался. Чувствовалось, что он явно не готовился к подобному повороту.
– А вот у меня – настоящий! Ментовской, с перебитым номером… – и Вано небрежно поднял пистолет. А затем, наведя ствол на бугая по кличке Кувалда, плавно нажал курок. Не давая никому прийти в себя, следующим выстрелом в упор застрелил качка с бельмом. Пуля прошла сквозь лёгкое: «боевик» Лёни страшно захрипел, разбрызгивая кровь по стенам.
Тогда Вано – всё так же, не поднимаясь со стула – выстрелил тому в голову, отчего полголовы Косого оказалось на стене…
– Остынь… Присядь пока на место! Посиди минутку на дорожку, перед кончиной-то… – и Вано указал стволом пистолета Рыжему на стул. Лёнька не просто сел, а бледный как мел рухнул на своё место.
– Твоих… Ну, тех, что улицы – уже увезли менты. И через пару часов передадут нам. А я уже решу, что с ними делать. Может и не всех порешу. А приспособлю для чего-нибудь годного… Но ты уже ничего не увидишь!
Лёньку пробил холодный озноб. Но он, собрав все силы в кулак, внезапно кинулся на Вано. Но тут резкий удар в ухо обрушил его: Лёнька упал на холодный бетонный пол, рядом с истекающими кровью мёртвыми товарищами.
Это Лапа, стоявший сбоку, профессионально нанёс Лёньке удар правой – как выстрелил чугунным ядром огромной пушки. Обычно после его удачных ударов люди попадали на больничную койку, но чаще – на кладбище, с пробитым черепом.
…Вано неспешно поднялся, подошёл к лежащему на полу Лёньке Рыжему, навёл пистолет на его голову и выстрелил три раза подряд.
– Всё, звони конторским, скажи: дело сделано. Но услуга за услугу! –обратился Вано к молчаливому худому. – Пусть наших теперь в порту какое-то время не трогают. И про Батуми не забудь им напомнить. Пусть товар с таможни вернут.
Худой, что всё время невозмутимо сидел на стуле, утвердительно кивнул.
– А ты, Лапа, приберись здесь. Позвони Гиви на ферму – пусть от него кто-то приедет, заберёт свежие протеины.
Он посмотрел на свои лакированные чёрные туфли, забрызганные кровью.
– Жил как крыса… И подох как крыса… – он нагнулся и углом модной джинсовой куртки Лёньки протёр туфли.
…Когда Вано поднялся по лестнице и вышел из кафе на улицу – ровным счётом ничего не изменилось в окружающим мире.
– Надо к Зинке съездить! – всплыла спасительная мысль. С его плеч свалилась огромная проблема и пережитые эмоции требовали особого выхода. У Вано, в отличие от большинства мужчин его возраста, имелись очень большие проблемы с потенцией. После десятилетий, проведённых в северных лагерях, у него обострилась не только болезнь почек, но и хронический простатит – особенно не дававший покоя по ночам. Зинка, полноватая молодая лимитчица, что раньше работала на фабрике по пошиву одежды и жила в коммуналке, где снимала угол в комнатке старой вонючей бабки. Теперь Вано стал ей снимать «трёшку» в самом центре: чтобы принимала его «по высшему разряду». Каким-то чудом рыжая полноватая девица могла вызывать в Вано острые чувства желания близости. Хотя потом и начинались резкие приступы боли: так, что он часами не мог помочиться. Но это того стоило: полногрудая русская девушка давала ему желание жить и ощущать себя мужчиной! Что для кавказца – самое главное…
Тёплый летний вечер пришёл в Москву и тысячи влюблённых разбрелись по аллеям парка, стараясь занять наиболее укромные скамейки под ветвистыми фонарями. Кругом кипела совсем другая жизнь – полная любви и счастья.
…Лапа, после ухода босса, подошёл в подсобку и снял замок с железной двери. В углу сидел полуголый худой юноша с огромной кровавой гематомой на правой части лица. Он затравленно смотрел одним глазом, (так как второй просто затёк от крови), и при виде Лапы затрясся всем телом.
– Да нэ ссы ты так! Вставай, есть работа.
Щуплый человечек поднялся на ноги – шаги давались ему с трудом: видимо, ему отбили почки.
Когда молодой человек вслед за Лапой, (что больше похож на огромную лохматую гориллу, чем на представителя Хомо сапиенсов), зашёл в зал – то ему вдруг стало плохо: на полу валялись трупы его уже бывших друзей, коих он по настоянию уголовников и предал, подменив боевое оружие макетами.
– Снэми всэ джинсы, только аккуратно. Перестираэшь и отдашь мнэ. Я подгоню барыгам, пусть толкнут…
Лапа говорил короткими отрывистыми фразами с сильным кавказским акцентом. Он вообще не любил говорить, слова давались ему с трудом.
Нагнувшись над трупами, спокойно со знанием дела стал выворачивать содержимое карманов покойных. Потом так же спокойно снял с убитых часы, стал аккуратно снимать золотые цепочки.
– Швабра в углу! – продолжил Лапа инструкции, когда закончил работу по разграблению мёртвых тел. – Снэми с них всё. Голые трупаки сбрось вот здэсь, в углу! Люди приэдут и увэзут – на свинофэрму, на прокорм. Там твоих дружков с костями употрэбят.
Он указал толстым пальцем на тёмный угол зала.
– А главное: полы промой тщатэльно от крови! И мозги со стэн отмой.
Действительно, серое неприятное вещество свисало со стен помещения…
После всего Лапа завернул собранное в джинсовую куртку, что снял с тела Лёньки Рыжего, и все это добро понёс вверх по лестнице, к стоящим тонированным «восьмеркам».
– И смотри у мэня: не пытайся удрать! Тут всё закрыто накрэпко. А если увижу, что пытался, то приэду и сильно накажу! – он погрозил толстым пальцем.
Молодой человек начал всхлипывать и что-то мычать в ответ.
– А, не ной так, дэвушка! Я всё равно тэбя накажу. Ведь ты тэперь мой личный шнырь, всё понэл? А ещё ты тэперь моя личная давалка! – и на угрюмом лице Гориллы вдруг появилась похабная усмешка, многое объяснявшая в его тайных наклонностях.
– Будэшь умницей, привэзу гостинец тэбе! – он многозначительно указал пальцем на вену на своей руке. – И ещё привэзу новое платьице… В нём будэшь ходить: я так хочу!
…Молодой человек покорно закивал. Он понимал, к чему привело его предательство. Тем более, после увиденного, других вариантов – кроме как безвольно «плыть по течению» – у него уже и не оставалось. Он, преодолевая боль в боку, взял швабру и стал смывать лужи крови, (что, огибая мёртвые тела, густыми реками растеклись в дальние углы помещения).
Почему он испугался и поменял пистолет и гранату Лёньке Рыжему? Всё просто: проклятые наркотики, на которые незаметно для себя подсел уже с год назад. Хотя пытался тщательно скрывать пагубную страсть от окружающих. Он мог достать дозу только через людей Вано, а с каждым месяцем потребность в героине всё нарастала!
Именно Вано подвёл его под долги. А затем поставлял ему героин в долг – до тех пор, пока не потребовал погашения части долга: ценой предательства товарищей по бандитской команде.
Хотя какие они ему товарищи, если разобраться? Ведь он являлся сыном штабного генерала – мальчиком из хорошей семьи, получившим блестящее образование. А над ним бугаи-недоумки постоянно посмеивались, тыкая в нос его худобой.
«Они сами во всём виноваты!» – утешал себя избитый юноша. Мол, все их оскорбления и привели к тому, что он согласился не предательство, закончившееся смертью Рыжего, их «вожака стаи». А без него – стая в момент развалится: только жестокость и хитрость Лёньки удерживала всех вместе. Но теперь Лёньки нет, а он трёт пол кровавой шваброй…
Несчастный парень подошёл к углу, где лежала плотная бельевая верёвка, отмотал несколько метров и отрезал её обрезком стекла от витрины. Потом взял стул и пошёл в холодную подсобку, где до этого держали его взаперти, словно скотину.
Требовалось поспешить: начинались наркотические ломки! Всё тело сотрясали судороги, отзывающие в голове сильной колющей болью. Дрожащими руками он перекинул верёвку через канализационную трубу, проходившую поверх бетонного потолка, и неуверенно забрался на стул.
«У человека всегда есть выход!» – подумал он почему-то в тот момент, когда стул под его ногами закачался.
Через несколько секунд на бельевой верёвке висело дёргающееся тело. А ещё через минуту – всё стихло. И лишь неприятный запах человеческих испражнений наполнил замкнутое помещение…


Подобрать
под судьбу мелодию –
мыслимое ли
это дело?
Проще смыть
в океаны Англию,
иль с креста снять
Христово тело;
в банки жестяные
упаковать поэзию,
картины Дали
закрасить набело;
придумать
свою религию –
и чтоб всё
к чертям сгорело!..

Муха на скатерти
строит физиономию,
значит – к осени
катится лето!
И ты, хранившая
для меня свою талию,
одета снова в платье
белого цвета:
присоединяешься
к цветастому шествию
идущих
вдоль стен Арбата,
или вступаешь
в чтецов дивизию –
тех, кто поёт
с детворой до рассвета.

Возьми моих рук
и души энергию –
из-под ног у нас
уплывает планета!..
А мы, всё танцуя,
напишем мелодию
в этих отблесках
лунного света...

Продолжение следует..