Протасий

В.О. Ключевский первым отождествил авторов записок о Сергии Нуромском и житий Павла Обнорского и Авраамия Галичского и Чухломского: «На изложении последнего заметно влияние жития Павла Обнорского: это оправдывает предположение, что биограф Авраамия - тот игумен Павлова монастыря Протасий, при котором в 1546 году найден в земле гроб Обнорского пустынника и который потом перешел в Авраамиев монастырь; в таком случае он же еще до игуменства в Павловом монастыре составил записки о Сергии Нуромском»(Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник.- М., 1871.- С. 276). Однако через какую-нибудь сотню страниц тот же В.О. Ключевский вместо того, чтобы пополнить список трудов открытого им агиографа, наоборот, лишил его авторства повести о преставлении старца Антония Галичанина из жития Павла Обнорского, предположив сначала, что «это – тот Антоний, которому, по известию жития Сергия Нуромского, ученик Сергия и Павла Алексей сообщил рассказы о Сергии»(Там же.- С. 378), а затем – что безымянный «брат, посещавший Антония и записавший эти видения, тот ученик его и оградник Геннадий, которому Антоний передал полученные от Алексея сведения»(Там же.- С. 378) и который эти сведения «поведа Протасию иноку»(Словарь книжников и книжности Древней Руси.- Л., 1988.- Вып. 2.- Часть 1.- С. 429), потому что последний, в отличие от огородника, был грамотен.
Кроме непоследовательности В.О. Ключевский в случае с Протасием обнаружил еще и неосведомленность, поскольку десятилетием ранее его магистерской диссертации вышло «Историческое описание Городецкого Авраамиева монастыря» Д.Ф. Прилуцкого, в котором воспроизводилась не только известная В.О. Ключевскому жалованная грамота монастырю 1551-го, но и вкладная запись 1564 года: «Се яз Михайло Филипов сын Френев да с сыном своим Феодором дал есми в дом Пречистой Богородицы честного и славного Покрова и Преподобному Авраамию Чудотворцу и игумену Протасию с братиею»(Прилуцкий Д.Ф. Историческое описание Городецкого Авраамиева монастыря в Костромской губернии. С видом монастыря. Составлено Прилуцким, в пользу монастыря.- СПб., 1861.- С. 51-52) «половину пашни Боринския, на берегу Чухломского озера»(Там же.- С. 6). И далее Д.Ф. Прилуцкий резонно замечал, что около 1564-го, а не 1551 года «составлено и житие, так как в более древних списках жития Авраамиева в числе четырех чудес, описанных, как заметно, составителем жития, значится чудо, совершившееся над боярским сыном Феодором Френевым»(Там же.- С. 6).
Однако и после 1564 года документальные известия о Протасии не иссякают и обнаруживаются, например, в «Библиологическом словаре» П.М. Строева(Строев П.М. Библиологический словарь и черновые к нему материалы.- СПб., 1882.- С. 357), опубликованном вслед за диссертацией В.О. Ключевского, и произведениях И.К. Херсонского(Херсонский И.К. Летопись Макариева Унженского монастыря, Костромской епархии: в 2 вып.- Кострома, 1882-1889; Херсонский И.К. Описание старинных рукописей, хранящихся в архиве Макариева Унженского монастыря, Костромской губернии.- Кострома, 1887). Вот вкладная запись 1571 года: «Лета 7080 ноября в 18 день сия книга правило дана в пресвятую обитель к святым страстотерпцам Флору и Лавру и преподобному отцу Макарию Унженскому и Желтоводскому чудотворцу по Прокопие по Ондрееве сыне Черново-каменском при строителе Протасии»(Херсонский И.К. Описание старинных рукописей, хранящихся в архиве Макариева Унженского монастыря, Костромской губернии.- Кострома, 1887.- С. 5). В пользу этой идентификации прибавим, что строителем в тот или иной монастырь обыкновенно назначался опытный, а главное, грамотный администратор, и Протасий как минимум дважды зарекомендовал себя таковым – при канонизациях Павла Обнорского и Авраамия Галичского и Чухломского. А быть может, и трижды. 
  Исследовательница Макариева жития написала: «Служба имеет явное солигаличское происхождение: Макарий называется в ней «заступником и помощником» «граду нашему Галичскому», говорится, что «днесь град твой, отче, Галич тобою хвалится». Не определяет ли это и солигаличского происхождения жития? Краткое житие могло быть написано либо в Унже (или Унженском монастыре), либо в Солигаличе»(Словарь книжников и книжности Древней Руси.- Л., 1988.- Вып. 2.- Часть 1.- С. 291-292). Она решила, наверное, что Галич – краткое название Солигалича, в окрестностях которого находятся и Унжа с монастырем. В действительности же «обитель преподобного, несмотря на то, что отстояла от г. Унжи на 20 верст, считалась Галичскою страною и Понизовской волостью, почему в тропаре преподобному Макарию поется следующее: «Днесь град твой Галич тобою хвалится». А между тем Галич здесь вовсе не имеет такого значения, как город Унжа и обитель преподобного. Однако все унжаки, а равно и обитатели около святой обители в то время назывались «галичанами»(Беляев В.В. История города Макарьева на Унже и о пребывании в Макарьевском монастыре царя Михаила Федоровича.- СПб., 1907.- С. 146). Да и служба солигаличского происхождения, если на то пошло, начинается так: «Радуйся, избавителю града Соли Галичския» и «веселися днесь Галичская Соль»(Сырцов И.Я. Преп. Александр, основатель и игумен Александровской (упраздненной) пустыни на реке Воче в Солигаличском уезде // Костромские епархиальные ведомости.- Кострома, 1893.- № 4.- Часть неофициальная.- С. 88-89).
Та же исследовательница написала также, будто житие Макария составлено около 1552 года, «поскольку тематика большей части чудес…связана с периодом столкновений Руси с Казанским царством…и…в молитвенном обращении к святому есть прошение о даровании победы «православному царю нашему на неверныя варвары»(Словарь книжников и книжности Древней Руси.- Л., 1988.- Вып. 2.- Часть 1.- С. 291), но с тем же успехом можно говорить, что житие составлено при жизни Макария, поскольку его прижизненное чудо в ранних списках находится внутри жития. Что же касается молитвы о победе, она распространялась, положим, не на казанских, а на крымских татар, в 1571 году совершивших набег на Москву, однако наголову разбитых в следующем, что позволяет точно так же и так же точно датировать житие Макария Унженского, как и житие Адриана Пошехонского(Дмитриев Л.А. Житийные повести Русского Севера как памятник литературы XIII-XVII веков.- Л., 1973.- С. 199), и совпадает со временем службы Протасия в унженском монастыре.
И последнее. Если экспозиция жития Павла Обнорского выглядит вполне традиционно: «В повесть прелагаю преподобнаго Павла житие не от слышания токмо прием сие, но и многих получив их о оном списании, яже от древних видевших святаго, и от инех многих слышавших»(Словарь книжников и книжности Древней Руси.- Л., 1988.- Вып. 2.- Часть 1.- С. 314), - то экспозиция жития Авраамия Галичского и Чухломского характеризует автора как подлинного исследователя: «И вопросивши ми иноцев тоя святыя обители благоговейных и многолетных, аще есть каково списание о житии и о пришествии на место сие преподобнаго Авраамия, иноцы же тоя святые обители принесоша ми мало нечто писано о житии его ветхо и издрано, аз ми егда прочтох и известно изверихся о житии преподобнаго, не токмо же от писания сего, но и сам своима очима видех от святаго его гроба многиа чюдеса»(Житие и чудеса преподобного и богоносного отца нашего Авраамия Галичского игумена Городецкого, нового чудотворца. Тиснение второе, исправленное.- СПб., 1899.- С. Д).
Ничего подобного в костромской агиографии прежде не было. «Протасий» в переводе с греческого языка значит «предтеча», и это символично.