Спокойствие

Спокойствие.

Оно похоже на шапку из облаков, накрывает сверху, слегка прижав – и реальность вокруг будто бы становится глуше, легче, перестаёт мельтешить из стороны в сторону, как волчок, поднимая ощущение тошноты и едва осознаваемую печаль. Эмоции перемешиваются, но плавают на поверхности, их несложно поймать, отследить и проверить. Они как кляксы краски на воде до момента полного растворения. Различаю их по оттенкам, переключаясь; попытка наиграть мелодию пульса в обход всем известным законам физики. Время замерло стрелками оставленных дома наручных часов.

Нет ничего, что было бы способно пошатнуть его, спокойствие. Пошатнуть меня. Я есть миф, собственноручно созданная сказка из миллионов осколков, цветных, режущих, отвратительных и прекрасных. Меня по кусочкам создавали люди, но однажды я превзошёл пределы их ожиданий – и в эти моменты снова и снова становился чем-то совсем другим. Не_желаемым. Чем-то, к чему они оказались не готовы. К чему, удивлённый, оказался не готов я сам. Держали. Цепями по обнажённому горлу, взглядом глаза в глаза, который так ненавижу, держали, крепко сковав обещаниями, ответственностью и тишиной. Пришлось ломать. Оковы, людей, себя самого. Когда в небе однажды расцвело шоу из фейерверков, никому и в голову не пришло искать среди взрывов чей-то задушенный крик. И к лучшему.

Стало проще. В одной из плоскостей. Осталось только придумать, почему мои глаза время от времени меняют цвет — и вполне можно слиться с толпой...

Белёсые волны шапками пены ласкают берег, тонущий в закатном отливе. Я набираю в ладонь горсть песка, смешанного с мелкими ракушками и камнями – песок сыпется сквозь пальцы, едва сверкая и впиваясь в кожу, его хватает меланхоличный приятель-ветер и относит в сторону. Отделённые песчинки парой секунд спустя не отличить от прочих. Разве что если мокрыми руками взять, тогда…

В моём мире есть всё и нет ничего. Чтобы это понять, понадобилось несколько жизней, упакованных в десяток лет. Несколько жизней, пара сломанных клинков и рёбер, хождение в тумане по гвоздям, поиск иголок в солёной глубине, новые шкуры, обрывки которых всё ещё хранятся где-то внутри… Много ли это — за возможность отыграть совершенно любую мелодию, оставаясь при этом наблюдателем?

Спокойствие дышит в затылок, вновь раскрывая объятия, сжимая плечи, мы – неотделимы, и потому чувствуем друг с другом в эту минуту шелестящее страницами чужих историй родство. Где-то среди этих страниц, исписанных крайне фривольно, мелькает одна вдруг. Белая. Пустая. Манящая наполнить себя чем-то исключительно живым. Просто — заполнить. Взгляд замирает на ней невольно, уголок из вредности раскрашивается грифелем простого карандаша. На белом можно создать всё, что угодно, если иметь инструмент. В чьих руках он окажется — вот настоящий вопрос.

Телефон в кармане врывается в мысли настойчивой вибрацией. Спокойствие хмурится.

« — Я скучаю. Вернись, оболтус. »

Мой смех сливается с прибоем. Солнце почти село, закатный градиент перечерчивают нестройными рядами фигуры чаек. Прежде чем ответить, ещё с минуту смакую картину перед глазами, чтобы однажды, когда-нибудь, в новой-следующей жизни разрешить себе нарисовать нечто подобное. Или хотя бы просто перенести на бумагу словами, чтобы запомнить. От серо-голубого к золотисто-бронзовому через охру, в обрамлении плюшевых пятен редких кучкующихся облаков. И ласковый ветер, ластящийся под руку. Я прячу его в бутылку с недопитым чаем – поделиться с тем, кто…

« — Я лучше, чем эта лужа! Точно тебе говорю... »

У спокойствия практически нет своих собственных желаний. Но в эту минуту мне почему-то тепло. Ощущение накрывает фоном, как одеялом. Подхватываю сумку, на ходу уже отряхивая пережившую апокалипсисы всех мастей ткань, чтобы через пару минут запустить урчание мотора, повернув ключ в замке зажигания. Что-то медленно, очень медленно, по капле, возвращает к земле, потерянной уже очень давно.

Новая сказка, история, миф. И я сам в ней – новый. Ещё не знакомый самому себе. И мне, страшно сказать, хорошо… Настолько, что повторять поступок Орфея совершенно не хочется, даром, что Эвридика нынче у нас – это море почти в полный штиль.

Номер набрать по памяти. Три гудка, за которыми неровный, но понимающий вздох.

— Чтоб тебя...

— Ставь турку. Буду через двадцать минут.