Альбом. О мужьях и не только о них. Глава 12

Глава 12. Корона цвета пряного меда.

Снова  я не делаю правильный шаг;
Снова я не ведаю, что творю!
Елена Ваенга. «Королева»

На моей тумбочке в номере отеля лежала книга «Трое в лодке, не считая собаки», которую я взяла с собой в дорогу для создания веселого настроения в грустной поездке. Вот и решила я спросонья погадать на этой книге. Открыла страницу «от фонаря», загадала, что начну с пятой строчки  правой страницы и прочитала: «Сам я не понимаю по-немецки. Я изучал этот язык в школе, но забыл все до последнего слова через два года после ее окончания и с тех пор чувствую себя значительно лучше».  Подумала, как это можно приспособить ко мне сегодняшней? И поняла, что сбылось гадание. Как только вчера я выплеснула до последней капли свою обиду благодаря незнакомому французу, то я забыла боль, которая выжигала меня изнутри. После этого я стала чувствовать себя значительно лучше. Не надо даже и два года после окончания истории ждать!

Этим утром я проснулась спокойная; нервозность ушла. Куда? Просто растворилась в воздухе Парижа. Я посмотрела на себя… и рассмеялась. На мне была пижама, где футболка была в горох, а брючки – в полоску. Правда, расцветка была не совсем такая, как вчера. Но меня порадовали оранжевые и зеленые горошины и таких же цветов полоски. Я подумала, что скоро лето. «По переулкам бродит лето; солнце светит прямо с крыш», – пропела я. А потом свернулась клубочком под теплым одеялом и стала вспоминать свое первое лето у бабушки. Бабушка моя любимая. Вот кто меня искренне любил. Моя бабушка Дуся…. 

Она была добрая, хотя и не показывала этого. Бабушка сердилась только, когда говорила про развод моих родителей:

– Уж, больно твоей матери всегда хотелось выбраться «из грязи в князи». Все говорила: «Ни за что не буду прозябать в этом бараке. Ненавижу этот хлев!» И, правда, с утра до позднего вечера училась, а чуть минутка посвободнее, то в секцию бежит или на занятия танцами. Вот ведь и школу с золотой медалью закончила! В медицинский институт поступила! С первого курса работала. Сначала санитаркой, а на старших курсах – медсестричкой. Я, ведь, не могла много помогать. Упертая была. Грызла, как его? Как она там приговаривала? А, гранит науки! И такая моя дочь зубастая оказалась, все грызет этот свой кусок гранита до сих пор, без остановки. А вот не понимает, что неуютно жить на граните: холодно, жестко. И отца твоего сгрызла.  Хороший мужчина был!  Эта она у нас, что ведьма молодая. Господи, прости мне мой язык!  С ее зубами любого сгрызть можно. Ведь к нам приедет: все ей не так! Хорошо, что ты у меня золото, а не ребенок. А бараки? Что ж… Бараки. Нам с дедом счастливо жилось тут. Сколько радости было, когда нам эти две комнаты дали. А дочь приезжает не дочерью и матерью, а строгой врачихой. Первым делом хочется при ней рот открыть, язык показать и сказать сколько полных лет. Нет, солнышко мое, мы с тобой дружно жить будем и без строгостей лишних.

Мы ведь с ней дружно жили, но как-то полосато. Ну, то есть, по полоскам. Первая полоска была бабушкина – утренняя. Я спала почти до обеда, а бабушка – ранняя пташка. С утра, пока не жарко, она занималась огородными делами на нашем участке за домом, кстати, тоже поделенным на полоски, затем успевала на рынок к открытию продуктового магазина, чтобы хозяйки смогли бы купить у нее  пучки свежей зелени, огурчики и другие овощи по сезону. Баба Дуся признавала только практичные растения,  «нуждные», то есть те, которые можно употреблять в пищу. Они у неё сразу становились любимыми. Потом она возвращалась домой, чтобы пообедать и отдохнуть. Тут и я уже просыпалась: к завтраку, переходящему в обед. А пока баба Дуся отдыхала, я трудилась на огороде.  Это была моя дневная полоска.

Мне на огороде тоже была выделена полоска земли, которую я сама должна была обрабатывать. Скорее в воспитательных целях: приучить городскую внучку к земле. Бабушка даже не рассчитывала, что я выращу что-то толковое, так как моя полоска под окнами была засажена только цветами, но от трудотерапии не отказалась. «Бесполезные растения. Кто их будет покупать! Кому на праздник, тот в цветочном купит красивый букет, а не твои лютики», – вздыхала бабушка, но трудотерапию продолжала, чтобы не растить лентяйку.  Но я делала небольшие затейливые букетики, сейчас бы сказали «дизайнерские», которые стали пользоваться популярностью у покупателей. И бабушка  перестала ворчать на цветы и радовалась, если распродавала букетики.  « Ты покрупней делай, их можно продать дороже», – указывала она мне. А я огорчалась. Цветы были моими друзьями, я с ними беседовала, рассказывала им, о чем я мечтаю. Других друзей у меня тогда не было, поскольку не было человеческих детенышей моего возраста в нашем дворе. Были Сашка и Машка, которые целыми днями спали в коляске, если были сыты, или орали, как оглашенные, когда хотели есть. Поэтому я возвращалась в прохладу дома, читала книжки или рисовала замки и наряды принцессам, живущим в сказочных замках.

За цветами мне нравилось ухаживать. Я их пропалывала, рыхлила, поила водой, обрезала сухие веточки и, главное, любовалась. Я радовалась каждому цветочку, но их надо было срезать, и я тяжко вздыхала. У цветов прекрасная жизнь, но короткая. Но их смерть на собственном стебле была некрасива. Когда я их срезала, то успокаивала себя тем, что они герои и пали смертью храбрых не напрасно: они в букете будут дарить людям радость. Именно поэтому я старалась делать необыкновенные букетики, и у меня получалось. Бабушка уходила на рынок, унося моих друзей, а я перебиралась к следующей своей полоске: уборка  квартиры была возложена на меня. Вечером мы с бабушкой опять были каждая на своей полоске. Бабушка Дуся отдыхала на лавочке с соседками, а я гуляла по коттеджному поселку. После моего возвращения с прогулки бабушка перебиралась на кровать: она рано ложилась. А меня ждал письменный стол в зале, так называла  бабушка проходную комнату. Тронный зал! Наш «тронный» зал совсем не напоминал тронные залы в замках из книжек. Ну и что, хорошо, что он есть. Скелеты тоже не напоминают человека и не похожи на живых людей, но они нужны…

         Господи, ну, о чем я думаю!  Я замерла. Ура! Не о Жоре, не о Люсинде.  Я о них совсем не думаю! Я совсем  не злюсь! Сейчас наряжусь и куплю себе маленький букетик весенних цветов: поздравление с началом новой жизни.

Вернусь в Нижний и  буду обустраивать новое гнездо. А, вот, как и где подумаю, когда приеду. Но сначала надо вылечиться. Нет! Перво-наперво обязательно съезжу сначала на могилу бабушки, а потом к маме, отчиму и сынишке: Кирюшка меня редко видит, забывает. Но зато растет здоровым, крепким, развитым не по годам. Мама словно бы наверстывает то, что не додала в воспитании мне. Мы с ней не смогли стать подругами. Да и вообще с подругами у меня неважно обстоят дела: больше приятельниц, чем подруг. Мне иногда кажется, что я живу на фундаменте из бетона, который никак не может застыть: нет твердой опоры. Может, все так и живут? Моя жизнь научила меня, что радоваться смешному мне идет на пользу: я люблю комедии. Особенно, «Блеф» и «Высокого блондина в черном ботинке». Мне нравятся писатели Михаил Зощенко и Джером К. Джером. Я много раз перечитывала «Трое в лодке, не считая собаки». Я обожаю цитату из этого произведения:
 
«Выбросьте этот хлам за борт! Пусть ваша жизненная ладья будет легка и несет лишь то, что необходимо: уютный дом, простые удовольствия, двух-трех друзей, достойных называться друзьями, того, кто вас любит и кого вы любите, кошку, собаку, несколько трубок, сколько нужно еды и одежды и немножко больше, чем нужно, напитков, ибо жажда – опасная вещь».

И еще мне нравятся анекдоты, если они не пошлые, а остроумные. Можно с матерком, но если он не как площадная брань, а как вензель на кованых воротах: к месту. Могу и старые послушать, так как быстро забываю анекдоты.

Вы любите старые анекдоты? Нет, не любите? А, может, некоторые из них вы забыли? Я вам сейчас расскажу два старых анекдота. Просто они как заплатка в моем повествовании. Без заплатки  будет дырка, без анекдотов, конечно, дырки не будет, но я уже решила их рассказать. Для разогрева моего повествования. Для смелости. Словно они тропинка к домику, куда мне надо попасть. Я ведь собираюсь поведать о своей первой измене первому мужу. О первой измене в моей жизни. Сказать, что она была необыкновенной, нельзя. Измена она и есть измена. Но для меня она показалась необыкновенной. Может потому, что действия эти мне до той поры были неведомы, посему непривычны. А может потому, что она была какая-то некультяпистая. Но вернусь к анекдотам.

Анекдот под номером один:

Приезжает машинист на вокзал, а его там встречает девушка.
Приплывает капитан в порт. И его в порту встречает девушка.
Прилетает летчик в аэропорт. Его там ждет девушка.
Хорошо машинисту. И капитану хорошо. Летчику хорошо.
Плохо только девушке бегать между портами и вокзалом.

И сразу анекдот под номером два, чтобы закрыть  тему старых анекдотов и перейти к пушистым и ушастым. Может, и не пушистым. Ушастым? Возможно, были среди них и ушастые. Но «зайцы» были все. Правильнее, все вынуждено стали «зайцами». Возвращаясь к анекдоту:

Разговор внука с бабушкой.
– Бабушка, а была в твоей жизни большая настоящая любовь?
– Была, внучек. Была.
– А кто?
– Моряки, внучек. Моряки.

Оба анекдота – для Верочки. Или о Верочке? Суть вот в чем.

  Одна из моих подруг, еще с начальных классов, Верочка, летом с родителями летала отдыхать на море. Она нам, ни разу не летавшим на самолетах, рассказывала, что самолеты хуже качелей в сто раз и что её укачало сильно. Ей даже выдали специальный пакет непромокаемый. Мне она такой, только новенький, подарила. Еще она сказала, что море большое. Ну, совсем огромное, безбереговое. Но противно - соленое, и глаза щиплет. А  самые сильные впечатления у неё были от летчиков. Они, мол, самые красивые в мире дядьки. Именно тогда, в начальной школе, Верочка твердо решила, что выйдет замуж только за летчика. И дальше она никогда не прекращала этого хотеть. Нет, после школы она не стала стюардессой для того, чтобы ее красота как можно ближе оказалась к глазам летчиков. Её сильно укачивало и в самолетах, и в такси, и на пароходах. А летать она боялась панически. Ну, вы знаете, наверняка, что братья Люмьер в конце девятнадцатого века сняли коротенький документальный фильм «Прибытие поезда на вокзал города Ла-Сьота»? Считается, что  фильм вызвал панику среди публики, которая не была психологически готова воспринять «ожившее» изображение движущегося на зрителей поезда, показанного в натуральную величину. А вот в конце двадцатого века братья Люмьер могли бы снять фильм «Приземление самолета на взлетную полосу аэродрома», и у них всегда была бы придурошная зрительница Верочка, приходившая в ужас от этого фильма столько раз, сколько она его смотрела.

Вера не любила небо и самолеты. Но ей безоговорочно нравились люди, которые любили этих «чертовых железных птиц» и которым нравились полеты в небо. Верочка всегда хотела выйти замуж за летчика. Только за летчика. Она их боготворила.  Моя Верочка не бегала между вокзалом и портами, как девушка из вышерассказанного мною старенького анекдота, у нее было желание непоколебимое: выйти замуж за летчика. Ей нужен был только аэродром. Меняем слово «моряки» на «летчики» –  вот и второй анекдот уже к месту пристроен. И Верочкино желание исполнилось: она вышла замуж за летчика гражданской авиации. За симпатичного веселого парня Юру.  Переехала к нему, в его родной город.

Я изредка приезжала к ним в гости. Радовалась, что у них дружная семья, где со временем стали расти ладно сделанные «два сыночка и лапочка-дочка».  Первый раз я прилетела к ним на свадьбу. Буквально на пару дней. Возвращалась я самолетом ТУ-134; рейсом, который обслуживал экипаж, где Юра был штурманом. У меня от этого полета остались незабываемые впечатления: мне разрешили побывать в полете в кабине летчиков. Нос корабля был стеклянный. Летчики говорили, что это фонарь. И в этом фонаре было рабочее место Юры. Меня он посадил рядом на откидном месте. Меня такой полет поразил. Я даже подумала, что завидую их работе. Но когда я узнала, что при попутном ветре самолет расходует где-то семь тонн «горючки», а если летит против ветра, то и все девять, я пришла в ужас от вреда, который приносит быстрая доставка «ста летунов». Если я правильно запомнила расход топлива на полет в одну сторону.  Но не каретами, так локомотивами бы ездили. Вслух я, естественно, ничего  не сказала. Нет, я не стала сторонницей крепостного права. Просто вспомнила пословицу: «Где родился, там и сгодился».  Но полет мне тот понравился, что кривить душой. А ужасные цифры легли «на полочку» в памяти, и сейчас я их вспомнила. Но то время, когда я в полете была рядом со штурманом, я могу описать коротко: «Дух захватывало».

С того полета прошло не так уж много времени, как на меня свалилась оказия. И хорошо, что свалилась: она была замечательной. Мне представилась возможность съездить в командировку и, заодно, проведать маму с отчимом и сынишку Кирюшку. Предприятие наше  собиралось «дышать на ладан», но во время подготовки к такому «соборованию» что-то ещё делалось и что-то ещё для производства требовалось. Не скажу, что без конкурентной борьбы мне досталась эта командировка, но межсезонье сократило список желающих полететь на юг. Все-таки, у большинства моих сослуживцев слово «юг» ассоциируется со словами «пляж», «лето», а не со словами «дождь», «ветер», «сырость». Так что «вперед и с песнями» в командировку отправили меня. У меня еще почти целый день был в Москве, где я решила провернуть одну операцию со своей внешностью. Это получился как раз тот вариант, про который можно сказать, что «любопытство кошку сгубило». Но об этом чуть поподробнее расскажу, а то вы не так можете все понять.

Если вспомнить начало девяностых, то надо описать и новые веяния того времени. Ну, например, «желтая» пресса. Издания плодились с рекордной скоростью. Куда там бедным кроликам! Тихоходы! Вдруг в одночасье мир сошел с ума, и пресса решила, что вся публика интересуется некоторыми, ранее не охваченными прессой, частями мало-мальски известных тел. В основном, частями, которые располагались на полметра (у кого как) ниже пупка – это без половой дискриминации, и где-то на полметра выше пупка. В основном, у женщин. Вид сзади тоже котировался. И выяснилось, что от желающих показать для публики или рассказать об этих частях, отбоя нет. Однажды кто-то из сотрудников принес на работу глянцевый журнал такой направленности. Посмотрел и выбросил. Но не такова была наша уборщица Марь Ванна, чтобы, не глядя, красоту в мусорный мешок совать. Она потом полдня ходила и возмущалась: «Я вот тепереча поняла, почему их парикмахерами стали звать, а не цирюльниками! Да и брадобреями их нельзя назвать! Тьфу! Они разве нынче бороды бреют!» Это наша Марь Ванна увидела статью о моде на стрижки в интимных местах. Сначала «плевалась» одна, потом привлекла к этому делу массу народа. Нам как раз опять зарплату задерживали! Все злые, а тут еще и про выкрутасы богатых Марь Ванна всем зачитывает! Дело в том, что смазливые солисты одного из модных в то время ансамблей рассказывали своим поклонницам на страницах журнала о том, какие они сделали себе стрижки волос в интимных местах. Рядом была реклама салона и рисунки того, какие интимные прически вам могут сделать. Молодые девицы пошептались, остальной народ поглазел, отматерился, отплевался, и все пошли по своим рабочим местам. Все были расстроены. Перед выходными денег опять не дали.  Видать, переживали, как будут жить с неподстриженными интимными местами! А вот аванс на командировку мне выписали. У меня появились денежки. Я была рада. Хотя после того, как мама забрала Кирюшку к себе, расходы у меня сократились, да и жила я экономно.  На кухне в общежитии рассказала девчонкам про интимстрижки. Галина, девушка из комнаты напротив, дополнила мой рассказ. Она ходила заниматься в фольклорный танцевальный ансамбль по вторникам и четвергам, а в выходные по вечерам подрабатывала в кордебалете  в ночном ресторане. Она сказала, что у них все девушки бреют лобки – выступать приходится и в трусиках - стрингах. «Правда, когда волосики отрастают и трутся, всегда находишься в возбужденном состоянии. Все девчонки об этом говорят, не только у меня так!»  Я кое-что из этого разговора «записала на подкорочку».  Чего так много внимания уделила такому вопросу? Во-первых, в то время скорость нарастания разговоров про секс намного превышала скорость роста сорняков на огороде после дождя. Хотя вторая тема по актуальности не уступала первой. С огородом мне все ясно, а, вот, с сексом – нет. Мой «драгоценный» супруг называл меня «фригидной дурой». А мне важно было понять какая я. «Приеду и побрею лобок, чтобы узнать насколько я буду возбужденная», – решила я. А, во-вторых….

Придется рассказать. Мой любименький Сереженька сексуальный интерес ко мне утерял сразу, когда узнал, что я беременная. Аборт уже делать было поздно. И у нас была свадьба! Это я вышла замуж по любви с первого взгляда. А он был вынужден жениться на мне после первого секса со мной. Он и женился на мне из-за моего залета. А ему, оказывается, просто хотелось  «попробовать высшего образования на начальной стадии: «в фазе личинки» будущую специалистку хотелось потрахать. Ну, уж точно не жениться. Да еще ты теперь, как настоящая гусеница, только рот открываешь. Жрешь и блюешь. Хорошо хоть вокруг куча симпатичных безотказных бабочек, Даже не раскрывай рот, чтобы спросить, где я провожу время. Блюешь – вот и блюй, А электрику, чтобы не было простоя, всегда надо «вилку» вставлять «в розетку».

Я плохо переносила беременность. Стоило мне что-нибудь съесть, меня тошнило. Да даже запах еды вызывал у меня позывы. Мужа это все раздражало. «Ты – блевалка! Тебе жить надо в туалете. Там тебе самое место!» Мог и по уху съездить, и подзатыльник дать. Я не связывалась, только живот закрывала руками. Чем больше становился срок беременности, тем реже  Сергей ночевал дома. А уж когда на свет появился мой любимый сыночек- крикуша Кирюша, я его видела редко. Я этому была рада, так как муж, если был пьян, превращался в садиста. То ли его дурная наследственность сказывалась, то ли он так ненавидел меня, а, может, все вместе. Вот есть пословица, в которой, правда, про невест говорят: «До свадьбы и ёж хризантема, а после свадьбы – и хризантема ёж». Это был вариант моего первого мужа.  Кирющке не было года, когда мама и отчим, приехавшие в наш город, сказали, что «этот архипелаг Гулаг» надо заканчивать. И без промедления. Кирюшу забрали. Я согласилась, но тянула с разводом. Даже не знаю почему. Просто жила, как серая, запуганная здоровенным котом, мышь. Поэтому предстоящей командировке я радовалась вдвойне, втройне, короче, очень радовалась. До Москвы я ехала ночным поездом, но муж подруги обещал до вокзала довезти на машине. Было два часа ночи, когда я решила, что успею выпить чашку чая до выхода. Я взяла чайник и отправилась на кухню. Обычно двери кухни всегда были настежь распахнуты, а тут дверь была прикрыта. Я открыла ее и застыла на пороге.

Общежитие наше было коридорного типа, еще сталинской постройки. В каждом конце коридора были большие кухни, по две на этаж. Посреди кухни стоял огромный стол, покрытый листами нержавейки. И на краю этого стола, задрав полы халата и раздвинув бесстыдно ляжки, восседала, выгибаясь, лаборантка Ниночка. Она стонала, так как её лоно вылизывал мой муж, стоящий между её ногами. Когда дверь кухни открылась, они прервались на несколько мгновений, переглянулись, ухмыльнулись и, не обращая на меня внимания, вернулись к блуду на кухне. Но я в эти мгновения успела заметить, что лобок у Ниночки выстрижен, как корона.  Черный трезубец между белыми ляжками! Я поставила чайник и вышла. Когда я пришла забирать его, то увидела, что любовнички переместились на подоконник, точнее, Ниночка убиралась в него, а  Сергей пристроился сзади. Меня посетило сразу, аж, три мысли. Первая: «Какой у нас стол стойкий к  любви! Не разогрелся! Ниночке видно холодно стало!» Потом я решила, что больше не буду им пользоваться по прямому назначению, как столом, –  противно, а по возвращения сразу вернусь в дом к бабушке. Что-то я здесь подзадержалась.   И тут же в голову залетела шальная мысль: «А не сделать ли и мне там такую же корону цвета меди?»  Мне даже не надо там перекрашивать волосы в какой-нибудь цвет «янтарного рыжего» или «пряного меда». Или цвет «миндального пралине», как пишут на коробках с краской для волос рыжего цвета. И будет у меня интим корона натурального медного цвета. А что?! Адрес, указанный в рекламе, я помнила. Злость на общежитейскую шлюху Ниночку свела на нет мое смущение от предстоящей процедуры: «А чем я хуже?»,  Я неожиданно весело засмеялась, чем чуть не прервала «ихний» бурный половой акт,  и удалилась с закипевшим чайником из кухни. А уже на следующий день корона медного цвета расположилась на полагающемся ей  сокровенном местечке

Если бы я знала, какие приключения эта корона принесет на мою ж…. Ой, пардон! С «легкой руки» или лучше сказать, с острого язычка бывшего мужа моей приятельницы, мы эту часть тела стали называть гордо и уважительно. Например, «Однофамилец», как звала подруга своего бывшего, ее  ж… называл «Жозефина Павловна».  При таком построении имени, мою конструкцию нужно величать Жозефина Сергеевна. «Кабы знал, где упасть, так соломки бы подостлал».  Так вот знала бы, что за приключения найдет моя Жозефина Сергеевна, то, может быть, и деньги бы не потратила. Честно скажу: процедура вышла недешево, но доставила удовольствие и процессом, и результатом. Но поблаженствовать с чашечкой кофе в салоне мне не удалось. Уже пора  было добираться до аэропорта. Самолет, встречай коронованную пассажирку!

Я не то чтобы тут приодел корону,
Но выбор очень сложный, и я люблю всё новое.
Она – тот самый выстрел, но я не лягу с залпа.
Ведь это не убийство, и сам я не из тряпок.
https://www.gl5.ru/0-9/104/104-koroleva.html#
 М-да!