Статья о Мустанге для журнала YogaLife 2013

 ОДНАЖДЫ БЫВАЛ Я В ЧУДЕСНОЙ СТРАНЕ

  Для настоящих любителей экзотики Мустанг – это не только порода диких лошадей, не культовая модель автомобиля «Форд», это не немецкие джинсы, и уж тем более это не одноименный малогабаритный фронтальный погрузчик. Мустанг – это небольшая область Непала, к которой чаще всего прибавляют эпитеты «труднодоступная», «загадочная» и «закрытая». И сейчас мы попробуем понять, что же нынче происходит в этом таинственном гималайском царстве-государстве.
   
   Первым в Европе, кто в 1793 году упомянул в своих работах Мустанг, был подданный британской короны Уильям Киркпатрик,  хотя ему самому побывать в Мустанге так и не удалось.  Вплоть до середины двадцатого века правительство Непала проводила политику самоизоляции и лишь считанные европейцы смогли посетить эту горную страну. Ну а до Мустанга из них не добрался никто. Хотя слухи ходили всякие, но документальных свидетельств не осталось.
   
   Свежий ветер перемен задул в 1951 году, когда Непал открыл свои границы. Не обошлось тут и без наших соотечественников:  эмигрант из Одессы Борис Лисаневич уговорил тогдашнего короля Непала развивать туризм и начать выдавать визы иностранцам, он же построил первый в Непале отель «Як и Йети».  Примерно тогда же и в Мустанге появились альпинистские экспедиции и всякие авантюристы-одиночки, привлеченные застрявшей в средневековье страной с ее нетронутой природой и экзотической культурой.
   
   С более ранней историей в нашем понимании этого слова в Непале обращаются достаточно вольно, правду найти сложно. Научно установлено, что 140 миллионов лет назад здесь плескалось  море Татис. Материальные свидетельства этого встречаются в Мустанге буквально на каждом шагу:  в сувенирных лавках или просто у местных детей за два-три доллара можно купить салиграмы – окаменелые останки древних моллюсков аммонитов. А можно, если есть время, побродить по высохшему руслу реки Кали Гандаки и попробовать найти их самому. Но купить проще – я, хоть и генетически приспособлен к таким поискам (оба родителя геологи), но за четыре часа упорного труда под палящим солнцем нашел только один аммонит, да и то какой-то невзрачный.
   
   В Мустанге широко распространена легенда, или, скорее, просто слух о том, что существует некая книга Молла, в которой якобы записана вся история этих мест. Все славные деяния местных царей-королей, и история прихода буддизма в Мустанг и в Тибет. Но где эта книга и существует ли она вообще – загадка. Французский исследователь Мишель Пессель  в одном из своих интервью сказал, что  держал ее в руках и что это всего около полутора десятков листов бумаги размером  17 на 5 см и что ничего особенного там не написано. Бывший король Мустанга утверждал, что ее вообще не существует. Есть так же мнение, что так называют некое собрание текстов, написанное золотым и серебряным шрифтом и хранящееся в древнем монастыре в деревушке Кагбени. Если последнее правда, то за сто рупий ($1.5) ее вам с удовольствием вынесут и покажут. Честно говоря, даже уговаривать будут, что бы посмотрели. Я взглянул – документ на самом деле древний и достойный, но утверждать, что это и есть таинственная «книга Молла» я бы не рискнул.
   
   Жители Мустанга – любопытны, добры и чрезвычайно бедны. Есть теория о влиянии климата на развитие человечества, подробно описанная в книге Дэвида Ландеса «Богатство и нищета наций». Все нации Ландес делит на три группы - те, кто тратит деньги, что бы похудеть, те, кто ест, что бы просто жить, и те, кто не знает, когда будет есть в следующий раз. А в Мустанге земля каменистая, климат суровый, высокогорный, поэтому практически все тут живущие попадают в третью группу, и основная их еда - это мелкая картошка и рис с какой-то жареной травой. И этой пищи тоже недостаточно! По данным международных организаций, от 30 до 40 процентов детей в Непале не получают необходимое количество веществ для полноценного развития, а в Мустанге эта цифра еще выше.
   
   Мустанг делится на Нижний и Верхний. Через Нижний Мустанг проходит тропа знаменитого трека вокруг массива Аннапурна, обеспечивая населению относительное процветание за счет сезонного туризма. Ну а Верхнему Мустангу, куда вход до сих пор искусственно ограничен (точнее – гораздо дороже стоит), от туристического пирога достаются лишь жалкие крошки.
   
   Официально такие меры введены для того, что бы подольше сохранить традиционный уклад и почти нетронутую природу Верхнего Мустанга. И смысл в этом есть – хотя природы здесь много, и загубить ее сложно, но, глядя на печальный пример остального Непала, становится ясно, что сделано в этом направлении уже немало. Но от всех этих денег в местный бюджет не попадает практически ничего и более половины населения вынужденно периодически искать себе хоть какую-то работу за пределами Верхнего Мустанга, что бы банально не умереть с голоду.
   
   Своей кухни в Мустанге не изобрели, и все, что тут можно попробовать, это тибетские и непальские заимствования. Основной местный деликатес – блюда из мяса, особенно курятина, которую любят практически все. То есть кур тут любит такое количество народу, что взаимностью куры ответить не могут – на всех их просто не хватает. Поэтому блюда из кур и мяса редки и по местным понятиям стоят бешеные деньги. 
   
   Особняком стоят яблоки из Мустанга,  самые вкусные, что я когда либо ел! Один из здешних поселков – Марфу, называют яблочной столицей Непала.  Тут можно попробовать свежий яблочный сок, яблочные  пироги и пельмени, яблочные чипсы, яблочное вино и яблочный самогон, который здесь называют «бренди».
   
   Последнею тысячу лет Мустанг традиционно связан языком и культурой с Тибетом и тибетским буддизмом, и на все явления окружающего мира местное население смотрит через призму буддийского Учения. Во многих поселках  есть буддийские монастыри, в каждой семье хотя бы одного сына стараются отдать в монахи. Повсюду построены ступы, вдоль дорог тянутся очень древние стены Мани, сложенные из камней с высеченными на них буддийскими мантрами. И глядя на эти вневременные конструкции понимаешь, что рукописи действительно не горят! Во всяком случае рукописи каменного века.
   
   За неимением западных докторов здесь очень востребована тибетская медицина. Мне в жизни к услугам этой медицины довелось обращаться три раза – всегда безрезультатно. Правда я знаю живых людей, которым она действительно помогала, во всяком случае, с их слов. Но если еще когда-то доведется (тьфу-тьфу-тьфу) лечиться тибетскими лекарствами, то картинка, которую я видел в небольшом городке в Нижнем Мустанге, уж наверняка будет стоять у меня перед глазами.
 
   А случилось вот что. Хозяин ночлежки, где я снял комнатку, размером со шкаф для одежды, сказал, что в соседнем монастыре живет несколько русских.  Учатся там тибетской медицине. И вечером он может меня к ним сводить.
   
   Стемнело. Пошли. Оказалось, что нам нужно не в сам монастырь, а в какую-то подсобку рядом. Спотыкаясь, спустились в некий подвал и мой проводник открыл низкую дверь.
   
   Электричество в поселке отключили, помещение темное, задымленное, сильно режет глаза – трубы для дыма нет, только дырка в потолке. В средине комнаты горит костер, на гвозде висит светодиодный фонарик. По лавкам сидит несколько бурят,  пара калмыков и два старых тибетца и из какого-то подозрительного сырья лепят лекарства. Замес делают грязными руками в каких-то чудовищно грязных мисках.  Из охрипшего допотопного кассетника гремит индийская попса, все пьяные в зюзю.  Буряты и калмыки  говорят между собой по-русски, вспоминают «армейку», стараются перекричать музыку. В разговоре помогают себе руками, отчего медицинское сырье разлетается по комнате и виснет на стенах. Все вместе напоминает картинку буддийских адов, где громкая и хриплая индийская музыка – главная пытка!
   
   Потом оказалось, что все они доктора тибетской медицины, которые приехали из России повышать квалификацию.
   
   Туристические агентства и СМИ часто преувеличивают трудности, с которыми приходится сталкиваться на пути в Мустанг. Первые – что бы оправдать в десять раз завышенные расценки, вторые – что бы придать материалу большую таинственность. Пишут о затерянном мире, о том, что там «нечасто ступала нога белого человека», об особых мыслях  про «быстрое течение веков и мимолетность земной славы». Хотя все так – и затеряно там все, и века текут и слава мимолетна, да и путь действительно неблизкий, но при достаточной мотивации и некоторой материальной базе попасть туда вполне реально.
   
   Иногда приходиться слышать,  как люди говорят, что хотят пожить подольше, что бы своими глазами увидеть, что же будет потом. Как будто  если бы не это, они прямо сейчас легли бы в гроб. Но в отношении Мустанга предсказания можно сделать уже сейчас: вдали на холме мы увидим буддийскую ступу, перед нами будет монастырь, между ними – рисовое поле. Кругом будут самые высокие горы в мире. Это и останется портретом Мустанга еще на долгие времена.