Карпов, золотце! Глава 4

Договорились о встрече на воскресение. Она удивилась, откуда я мог знать Антропову Нину Васильевну. Я написал, что она друг семьи.
- Не знала, что Нина Васильевна, дружила с кем-то кроме моего отца. Вы можете приехать завтра на Смирнова 55? Магазин «Фрегат». Часам к 8? 20.00?
- Могу. Завтра буду там.
Улица Смирнова находилась на другом конце города. Можно сказать, это была последняя цивилизованная улица, потому как после нее начинался дикий сибирский лес, среди которого местами попадались деревни, по виду которых нельзя было сказать обитаемые они или нет. 
Дорогу я знал: в той стороне находилась психиатрическая больница, где у нас проходили занятия на пятом курсе. Место примечательное. Огороженное от окружающего мира забором из тех же сосен и железных прутов. По территории разбросаны строения, бессистемно, точно проектировал один из выпускников все той же больницы. Корпуса, административные здания, хозяйственные помещения, будки - все сделано из красного кирпича. Только по решеткам, точнее, по их отсутствию на окнах можно было понять, какое впереди здание: есть там пациенты или нет. О том, что место необычное мы поняли, как только вышли с одногруппницами на нужной остановке. Нас встретил один из постояльцев психиатрической больницы, - не самый буйный, таких выпускают с территории, чтобы сходить в магазин. Не знаю,что нас выдало, но он из всей толпы, что вышла на конечной подошел именно к нам.
- Здатуте, - сказал вылитый аркарианец из «Людей в черном 3». Та же улыбка, тот же взгляд, только шапочка на нем была совсем невзрачная, в отличии от красной шапки из фильма. Дырки в ней закрывали листья тополя.
- Здравствуйте.
- А  как вас зовут? Как, как, как... как вас зовут?
- Александр, Алена, Снежана, - последняя соврала.
- Снежана, - зацепился он то ли почуяв подвох, то ли потому что она ему понравилась, а может потому, что она назвала имя последней, и так устроена его память.
- А вы зачем приехали? Вы, вы, вы, вы зачем приехали?
- Учиться будем.
- А-а-а-а. Я тут тоже учусь! И живу и работаю. Я здесь все, все, все, все делаю.
Тут подъехал другой автобус, и Снежана, а мы и подавно, потеряли для него интерес. Он безошибочно выделил из толпы приезжих студентов и повторил обряд:
- Здатуте...
Спустя год я ехал по тому же маршруту, только теперь мне надо было выйти за одну остановку до конечной. Вспомнил, что этого стража остановки с тополиными листьями в шапке вместо заплат, мы больше не видели. Наверное, его видят только те, кто впервые попадает в те края. Как нельзя дважды войти в одну реку, так нельзя дважды впервые приехать в психиатрическую больницу и увидеть волшебного стража, который, возможно, чует человеческую ложь. Кстати, надо сказать, по забавному стечению обстоятельств, именно Снежанна за тот цикл не получила автомата и пошла на экзамен. Интересно, причастен ли к этому страж с тополиными заплатками. 
Приехал я в половину восьмого. Около «Фрегата» никого похожего на Сизикову Викторию, я не нашел, но у нее было еще полчаса. «Фрегат» - типичный магазин на остановке: через окна, заклеенные полупрозрачной рекламой бутербродов, виднелись стеллажи с конфетами, печеньем, чуть ниже крупы, чуть выше соки. У другой стены стояли два холодильника возле, которых беседовали два местных бомжа. Прилавок снаружи я не увидел, но заметил бордовую шевелюру продавщицы, что торчала откуда-то снизу. Напротив остановки располагался очередной сетевой магазин, слева от него аварийный дом с разбитыми окнами, справа - здание районного суда, несколько окон в нем также не уцелели, словно для симметрии.
К моему удивлению, автобусы подъезжали практически полные. Наверное, оттого что все ехали из центра, где гуляли в воскресный вечер. Одна из мамочек, остановилась возле урны и закурила. Девочка лет пяти, - нельзя было сказать точно: дочь она ей или внучка, - задергалась и попыталась высвободить ручку из лапы женщины. То была настоящая лапа: пальцы-сардельки перетягивали кольца, по два-три на каждом,  ногти выходили за подушечки пальцев на четыре сантиметра. Девочке было из-за чего дергаться. Руки старшей, наверняка, были потными, ногти и кольца врезались в кожу девочки, а на добивку - сигаретный дым, что летел в лицо, когда женщина затягивалась и опускала сигарету.
- Че ты дерагешься? А, Алина? Че ты дергаешься?!
Девочка ничего не ответила. Она со всей силы потащил руку из мясистых тисков и выскользнула. Она потрясла онемевшей рукой, отошла в сторонку и села на остановку.
- Дура, нет? - осведомилась старшая.   
- Сама ты дура, - парировала девочка, глядя прямо в глаза.
Старшая затянулась и ничего не ответила, а только слегка кивнула. Будто бы одобрительно. 
Должно быть, я слишком пристально следил за происходящим, потому как женщина выдохнула дым в мою сторону, следом за дымом вылетело:
- Че смотришь?
- Ничего.
- Так не смотри тогда. Нашел аттракцион. Пошли, Алина, - она проятнула девочке руку, на удивление, та спокойно дала свою, а мне напоследок показала язык. Уж не знаю, чем я насолил девочке, но выходит, они помирились, найдя во мне общего врага.
Inimicus, inimica - Amicus meus, подумал я. Мог бы подумать и по-русски, но зачем я весь первый курс учил латынь, раз даже в своей голове не могу ей пользоваться. Интересно, с какой скоростью бросила бы в меня бычок та женщина, скажи я ей что-нибудь на латыни? Скорее всего вдогонку к бычку в меня летел бы неологизм вроде meus-***ус. 
На телефоне 20.00. Никого похожего на Сизикову (Шарову) Викторию я не встретил. Дал ей еще полчаса, как любой порядочной женщине, а пока решил купить что-нибудь сладкое, чтобы не так горько было смотреть на рабочую окраину.
Первое что попалось на глаза во «Фрегате» - стикер на уровне глаз, приклееный к холодильнику с алкоголем. Внутри черного круга с золотой окантовкой парила странная птица с длиннющим ховстом, или то была ее шея, а то короткое на другом конце - хвост. Поверх золотого обруча расположились рисунки крохотных болтов. Под птицей виднелась надпись: «Магазин находится под охра..», дальше стерто. Трюм «Фрегата» пах пивом. Снаружи я не разглядел столик,  который превращал магазин в пив-бар. Эту хитрость мне рассказал один знакомый, который решил, что не хочет заниматься медициной. Вместе с приятелями он собрался открыть пив-бар, но что-то у них не срослось. Он иногда рассказывал мне истории их бизнес предприятия - вот выученные им уроки:
1)Не открывай бизнес с друзьями, ведь хороший друг не всегда хороший бизнес-партнер. Также рискуешь узнать, что хороший друг - не такой уж и хороший, и не такой уж друг.
2)Тщательно выбирай место для заведения, иначе рискуешь открыть кальянную между гаражами, где проходимость один бомж и три собаки в два часа. Клиентов - нуль, а дверь все равно обоссана. Если последнего не избежать, то пусть хоть внутрь заходят.
3)Если открываешь магазин и хочешь продавать в нем алкоголь, то поставь столик. Магазин превратиться в пив-бар, где можно продавать алкоголь даже ночью. Не то чтобы нельзя было продать алкоголь ночью и без этого, но лучше избавиться от некоторых нарушений. Все равно останется целая куча вещей, которые исправить ты не сможешь.
4)Поправка к пункту 2*. Не стоит открывать заведение на центральной улице, если не готов вложить в него кучу бабла, потому как их контролируют жестче, чем рыгаловки во дворах.
5)Нахер кассовый аппарат - пусть переводят на карту. Не хватало еще налог платить!
6)Заведи знакомство с хозяевами соседних заведений, чтобы у них было чуть меньше поводов бросить что-нибудь горючее в твою обоссанную дверь.
Хозяин «Фрегата» и мой знакомый придерживались одной философии. Хоть я и не знал правил содержания магазина, но подозревал, что яйца и кока колла, не должны стоять в одном холодильника, а йогурт 2015 года выпуска стоило бы убрать из первого ряда хотя бы на последний. Однако столик для распития поразил белизной. Он сиял, точно в рекламном ролике, не хватало только единственной лампы, что освещала бы его сверху. Вблизи я разглядел, что у столика сбиты края от бесконечного использования в качестве открывашки. И хотя позади на крючке висела настоящая открывашка, по-видимому, открывать с помощью стола было куда интересней.
На витрине возле кассы, - между орешками со вкусами шашлыка и зелени, и ломтями соленой рыбы, - находилось царство быстрых углеводов.
- Здравствуйте, - сказал я, выбирая, что сохранилось лучше: мятый сникерс или полуоткрытый твикс. - Можно мне... давайте сникерс. - Мятая, но целая упаковка гарантирует невмешателсьтво извне, что внушает чуть больше доверия. 
Продавщица встал со стула, щелкнула крышкой чехла от телефона и потянулась куда-то за коробки с сигаретами. Из темноты она извлекла сникерс.
Я расплатился картой и только после этого посмотрел на упаковку. Увидел разорванный край, через который выглядывала шоколадная оболочка.
- Можно заменить? - спросил я ее.
- А чего?
Я посмотрел на продавщицу. Хоть я уже пару минут находился на борту «Фрегата», но так и не посмотрел на боцмана.
- Простите, вы Виктория Дмитриевна?
- Ну, я.
- Я вам писал вчера. По поводу вашего отца.
- Вот ты кто. А я думаю, что за тип околачивается возле магазина. В автобус не садиться, в магазин не заходит. Решила, грабитель!
Она улыбнулась и чуть прищурила глаза, точно последняя фраза была вовсе не шуткой, а скорее вопросом.
- Что вы. Какой я грабитель,- забыв про разорванную упаковку, я сунул сникерс в карман. - Меня Александр зовут, и, как я вам уже писал, мне нужно поговорить с вашим отцом.
- Можешь передать через меня.
- Извините, меня просили сделать это лично.
- Кто? Тетя Нина, царствие ей небесное? Нина... как ее там...
- Васильевна, да. Нина Васильевна просила лично ему кое-что передать. Точнее сказать.
- И что же сказать?
Я вздохнул.
- Не могу, понимаете. Это просьба Нины Васильевны. Лично для Дмитрия Евгеньевича. Последняя, можно сказать, просьба.
- Чего же ты раньше не объявился. Да и как же она просила, если сама года два назад, как умерла? В завещании поди?
В глазах ее что-то сверкнуло. Я не сразу понял, что.
- Можно и так сказать. А почему вы так сказали?
- Как?
- Чего же ты раньше не объявился. Разве уже поздно, чтобы поговорить с Дмитрием Евгеньевичем? Я могу и завтра подойти. Вы мне скажите только место, и я подъеду. Какое время ему удобно?
- Время? Да нет у него никакого времени, Саша, - сказала она и села на маленький стульчик за витриной. Рак у него.
- Так он уже?..
- Нет, но скоро совсем. Мы за ним дома уже не могли ухаживать. Сдали в хоспис, на последние недельки, - она поджала губы. - У меня ведь дочери две. Одна еще маленькая, а тут такое. Он сохнет на глазах, Саш. Каково ей это видеть? А мне каково? Сколько могли, столько и ухаживали. Больше сил нет. - Она сжала губы. Зажмурила глаза и открыла, глядя на лампу над головой. Слез у нее не осталось. - А от больницы-то какой толк? Пришел он, жаловался, что в туалет сходить нормально не может. Ему что-то там прописали и отправили домой. Мы потом пришли опять, я с ним пошла. Пока скандалить не начала, они там даже не пошевелились. Опять хотели отписать и домой отправить. Я так орала, сказала, что буду снимать на телефон, какой у них там ****ец! Только тогда дура та на дообследование отправила. Неделю спустя сказали, что рак. Ему потом еще легкие сняли, сказали что там уже эти пошли...
- Метастазы, - сказал я.
- Они самые, чертовы штуковины. Сказали, что и в печени есть и животе в узлах каких-то. Все в них... Я в интернете искала когда, что надо делать, нашла снимки какие-то. У больного раком весь скелет синий, а эти хреновины сияют, как гирлянды на елке. Вот мы где, смотрите! Не видели нас раньше, а мы вот они. Сидим. И тут сидим, - она тыкнула себя в грудь, - и тут сидим, - тыкнула она куда-то в область селезенки, подразумевая, как я понял, печень, - и в сраке, мать ее, тоже сидим. Вот такая дура! - она развела руками, точно держала опухоль в руках. - Он ведь давно понял, что болеет, но тянул до последнего. Зачем тянул? Чего ждал? А когда все узнали - поздно. Для всего поздно. Ничего уже сделать нельзя. Только обезболивай да обезболивай, пока не... А главное, с чего началось? Откуда?! Он курил раньше много и пил, я бы поняла если бы печень там заболела или легкие, а там какая-то железа возле задницы. Что она делает даже не знаю и - на! Здрасьте приехали.
Я молчал. Она смотрела в сторону ящиков с сигаретами, подперев голову рукой и кусала губы.
- Соболезную, - сказал я.
Она пожала плечами. Наверное, задала себе какой-то вопрос, на который не знала ответа.
- Вы его навещаете?
- Когда получается. В пятницу была у него. Поговорил со мной. Сказал, что что-то скушал на обед. Я санитарку спросила, которая тут же была. Сказал, что ничего он не ел. Меня успокаивал. Да только все понимают, чем дело кончится. Ох, - она вздохнула и запрокинула голову, закрыв глаза руками. - Иногда думаю: скорее бы. Сколько он там еще промучается?
- Разные бывают случаи, - сказал я, - кто-то месяцами живет вопреки прогнозам. - О другой стороне я говорить не стал - о тех, кто умирает за считанные дни. - Всякое возможно.
- У тебя тоже кто-то от рака умер?
На четвертом курсе у меня был цикл хирургии. Я курировал пациента с язвой двенадцатиперстной кишки, как изначально все думали. Оказался рак поджелудочной железы. Пациент умер очень быстро.
- Вроде того.
- Не договариваешь ты чего-то. Ты кто такой-то сам?
- Я просто помочь хочу.
- Кому?
- Нине Васильевне. Может и вашему отцу помогу хоть немого. Обрадуется, если услышит добрую весть от подруги, хоть и умершей.
-Тетя Нина может подождать немного, да сама все расскажет. Лично, - сказал она и тут же трижды перекрестилась. - Ой, что несу, дура! Свят, свят,свят! Да и как ты без меня к нему пройдешь? Там главная какая-то бешеная. Только родственников пускает. Меня пускать не хотела, глядя на фамилию мою. Только когда папа сказал, что я егошняя, тогда пустили.
- Думаю, смогу договориться.
- Как же ты сможешь?
- Я в медицинском учусь.
- А-а-а, - протянула она, - так ты по ту сторону баррикад. Ну, все ясно с тобой, парень. Помочь он хочет, как же...
- Так и есть.
- Хрен там, дорогой. Тебя поди с поликлиники нашей послали, чтобы ты там чего отцу сказал, да? Хотите, чтобы он считал, что вашей вины в том нет, так? Угадала? Чего замолчал?!
- Вы сказать не даете.
- Ну, говори - послушаем.
- Во-первых поликлиника не стала бы такое делать. Им проще отбиваться изнутри и своими силами, чем прибегать к такому. Во-вторых делаю я это только по просьбе подруги вашего отца, пусть и ныне покойной.
- А чего же ты тогда так поздно явился-то, с поручением этим? Где ты был эти два года, которых тети Нины нет, а?
Я молчал, не зная, как оправдать такую задержку.
- Раз ты знаком с тетей Ниной, скажи, как ее внучку зовут?
- Я с ней не знаком.
- Как же так? Она с ней почти до самой смерти жила. А ты не знаком. Ты ее что, после смерти только узнал? Скажешь опять вроде того? Иди отсюда, пока я в охрану не позвонила! Я ему тут еще про отца говорила. Аферист, ублюдок! Пошел отсюда!   
Аферист и ублюдок в одном лице покинул судно. Странное ощущение осталось после встречей с Сизиковой Викторией.  Казалось бы, мне нужно лишь сказать ее отцу одно предложение и все. Вместо этого она выдумала целую теорию заговора про поликлинику, настроенную против ее отца. Она выдумала, а я аферист. Хорошо, подумал я, не в моих это было интересах изначально. Я ведь никакой не друг, что умершей, что умирающему, чтобы бегать и передавать детские шифры, так? Не понимал я и зачем вообще согласился на это предприятие - сомнительное с самого начала.
Остаток воскресения прошел как-то суетливо и нервно, в попытках занять себя хоть чем-нибудь, чтобы выкинуть из головы встречу во «Фрегате». Ничего полезного так и не сделал, но лег спать вымотанный и почему-то очень уставший.
В понедельник начался цикл поликлинической терапии. Занятия проходили в поликлинике МВД. Здание стояло на другом конце города, точно в противопоставление психиатрической больнице. Место вокруг поликлиники было менее примечательным. Через пустой и безликий двор, мимо серого бетонного забора, из-за которого выглядывали разбитые окна какой-то заброшки, вдоль, выкопанных кем-то черт знает когда, позабытых канав пролегал путь к поликлинике МВД. После увиденного, само здание больницы нисколько не удивляло. Все также серо и безлико. Два этажа, пластиковые окна, высокое крыльцо, чтобы пожилые, бывшие сотрудники сотрудники органов падали, повреждая органы, и вывеска «С новым 20 годом», пара цифр отлетела, либо же поликлиника отмечала двадцатилетие. Из-за нее выглядывали несколько опор ЛЭП, походившие на карликовых родственников Эйфелевой башни, а за ними начиналась тополиная роща, ветви которой облюбила стая серых ворон. Палитра серого цвета поражала мозг, до той поры, пока я не понял, что само вещество мозга, ответственное за обработку всей поступающей информации - тоже серое. Наверное потому серый цвет действовал так угнетающе, ведь основное действие нервной системы - торможение. Это такая архитектурная психотерапия. Воздействие среды на разум, путем создания настолько нейтрального фона, насколько это можно, в надежде на то, что мозг успокоится, а за ним успокоится и сознание. Подавленное серой массой сознание будет пассивно. Не захочет волнений, потеряет реактивность, а дальше - угаснет. А, может, все обстоит иначе. Может, серость города и пассивность людей - лишь случайное объединение факторов: географических, архитектурных и социальных.
Преподаватель поразил нашу группу своей живостью. Она рассказал нам о планах на день, о том откуда она приехала (из областной клинической больницы, где вела прием, как терапевт) и куда поедет после нашей пары (на конференцию по инновационным взглядам на консервативное лечение желчекаменной болезни, куда пригласила и всех нас). Упомянула необходимость готовиться к каждой паре, а также о совместной конференции с кафедрой онкологии, которая намечалась на четверг той же недели. Для доклада ей нужен был кто-нибудь из нас. Выбрать она предоставила нам. По взглядам одногруппниц я понял, что выбирать они будут по половому признаку. Тут я проигрывал однозначно. Тогда я сказал ей:
- Выберете вы, - сказал я, - у нас тут проблема с демократией.
- Какая же у вас проблема? - сдвинув очки на нос, спросила она, а потом оглядела всю группу. - Вы что, обижаете единственного парня в группе?
Коллектив загудел, выражая несогласие с ее предположением.
- Вы что же, не даете ему нигде выступить с докладом?
- Как раз наоборот... - хотел я предотвратить неизбежное.
- Ни слова больше! - сказал она и ударила ручкой, точно судья молотком. - Доклад ваш.
- Но!..
- Я уже пишу, как ваше имя? - она наставила на меня ручку, а сама не отрывала взгляда от розового стикера. - Скорее!
- Карпов Александр, - сдался я.
- Очень хорошо, Саша. Видите, как просто, правда? Доклад ваш. Тема доклада весьма интересная, но тяжелая. Думаю, вы должны с ней справиться. Справиться он, девочки?
Коллектив одобрительно загудел. 
- Доклад будет называться «Паллиативная помощь». Но не надо мне этих обрывков википедии или сайтов всемамыточкару, матроныточкаком - этого не надо. Чтобы у вас не было даже искушения заглянуть в подобные места, мы сделаем так: вы знаете наш хоспис?
- Нет, - сказал я пораженный стечением обстоятельств. Серое вещество заискрило, пытаясь распутать, завязывающийся на глазах узел.
- И слава Богу! Но придется вам туда разок съездить. Скажете, что вы студент и все такое. В общем, надо взять пациента и опросить его. Понятно, что нужен человек не в агонии, и даже не в предагональном состоянии. Душу компании там не ищите -  не то место, чтобы найти болтуна, но кто-ниубдь посговорчивей там точно есть. Опросите его о том, как он себя чувствует, что с ним там делают, какие препараты назначают и так далее. Выясните анамнез болезни. В общем - стандартный расспрос, с уклоном в паллиативную помощь, ясно?
- Да, - сказал я, ожидая последнего кусочка пазла, который она так и не положила на стол, но который и без того уже вырисовывался. - А нужна какая-то конкретная патология или?..
- А я не сказала?
Коллектив отрицательно загудел.
- Рак предстательной железы.   
Пазл сложился. Железа возле задницы, как сказала Сизикова Виктория. На рисунке появился стол, за ним сидят двое, одного видно чуть хуже, чем второго. На столе - полная чушь: пирожки с селедкой и стаканы с компотом. На дне стаканов - грибные шляпки.