Улыбнись нам Господи. Театр им. Вахтангова

В прошедшее воскресенье были в театре. Вернее, смотрели театр в кино.
Компания Stage Russia снимает знаменитые спектакли, а другая компания, Kino film corp., обеспечивает показ этих фильмов-спектаклей в одном из кинотеатров Торонто.
Идея, я считаю, прекрасная. Для многих здесь - буквально душеспасительная. Потому что нет здесь большего дефицита, чем хороший театр.
Единственная просьба к уважаемым продюсерам проекта: будьте гуманны, покажите нам действительно хорошие спектакли. Мы, в отличие от москвичей, к новаторским театральным изыскам не привыкли. Нам бы чего подушевней. Например, театр Фоменко. Может быть, некоторые спектакли МХТ. А вот Бутусова, чья афиша промелькнула в анонсе, можно и не показывать пока.
Хотя я, наверное, пойду смотреть всё, что привезут. Голод - не тётка. Так что я - ваш клиент.


В этот раз нам показали спектакль театра им. Е. Вахтангова «Улыбнись нам, господи!». В постановке, естественно, Римаса Туминаса.
Чисто из вежливости, хочется сказать пару слов о спектакле.
Если действительно пару слов, то это - унылое маловысокохудожественное произведение. Пара слов не получилась. Получилось три.
Но уж ежели согрешила многословием, то добавлю ещё чуток.

Представьте экран в небольшом зале. На экране - темная сцена. Слегка освещён лишь угол, где сидит неряшливый небритый немолодой человек в лохмотьях и говорит, что будет есть горох. По ходу выясняется, что гороха нет, а также нет хлеба и воды. И вообще нет ничего. И как же тяжела жизнь еврея.  Через какое-то время к нему присоединяется ещё несколько таких же персонажей, и они теперь уже все вместе причитают об ужасной  своей бедности и невыносимой жизни. Вот так, с места в карьер, начинается спектакль по инсценировке романа Григория Кановича.
Немножко порыдав и попричитав, компания из трёх евреев отправляется из своего местечка в Вильнюс. Повод - суд над сыном одного из персонажей, стрелявшего в губернатора. Но это лишь повод, потому что дальше про этого сына упоминаний почти не будет. И вообще, вся эта история неважна. Мы даже не узнаем, что там с этим сыном приключилось , потому что спектакль внезапно закончится дикой сценой, когда откуда ни возьмись взявшиеся люди в костюмах дезинфекторов будут опрыскивать всю компанию каким-то клопомором из шлангов. Но это уже в конце.
А пока, сгрудив стоявшую на сцене мебель и чемоданы в одну большую кучу, которая должна изображать телегу (этот Монблан барахла, взятого в дорогу, представился мне несколько опровергающим только что озвученную крайнюю бедность и даже нищету главного героя), трое персонажей забираются на эту самую кучу и начинают ехать в Вильнюс.

Едут они, едут, едут. В сером полумраке серые люди. И говорят, говорят, говорят банальности.
Иногда, неожиданно, на сцена возникают некие посторонние персонажи. Нам говорят: цыгане, литовский солдат (?), ещё кто-то. Неожиданно возникают, также неожиданно исчезают. Зрители толкают друг друга в бок: «Что это было?»
В общем, длится все это 3 часа и 20 минут, с одним антрактом. В антракте нам показали закулисье, интервью с актерами, пылающий красным бархатом зал. Это было прекрасно и создавало эффект присутствия.
После антракта - всё то же. Ничего не происходит. Действия нет. Есть не разговоры даже, а фразы, претендующие на выражение вселенской мудрости, а по сути повторяющие бесконечный набор тысячекратно высказанных тривиальностей.  Таких как «умирать евреям легче, чем жить», «когда мы были молодыми, мы ни в кого не стреляли», «что за страшное время: все меньше мыслей, всё больше пуль», «нельзя убивать ни губернатора, ни сапожника», «самые несчастные люди на земле - это родители», «куда смотрит Бог? Может, он не отец, а отчим?». 
Я не возражаю против этих мудрых мыслей. Каждая из них - для кого-то истина. Но заполнять ими, и только ими, все сценическое время - ход, на мой взгляд, провальный. Любой текст нуждается в действии. Такой уж это вид искусства - театр.
Актеры на сцене - замечательные. Владимир Симонов, Алексей Гуськов, Виктор Сухоруков, Виктор Добронравов. Юлия Рутберг в роли козы. Потом к ним присоединится Павел Попов в роли Палестинца, молодого еврея, собирающегося эмигрировать в Палестину, на свою историческую родину.

Актерам хочется поиграть, а играть-то и нечего. Кроме монологов, состоящих из затертых истин , никакого материала. Поэтому они стараются, каждый в меру своей индивидуальности, раскрасить «мудрые мысли» своих персонажей какими-нибудь актерскими штуками.  Иногда рассказывают бородатые еврейские анекдоты и ветхозаветные хохмы. Все правильно, евреи должны шутить. Так положено.
Особенно ярок здесь Виктор Сухоруков, чья карнавальная природа просто не позволяет ему быть скучным. Поэтому каждый его монолог, да и остальных тоже, выглядят как этюды в театральной школе, когда студенты должны не только говорить, но и показывать гипертрофированной жестикуляцией, что именно они хотят сказать. Иллюстрироваться, так сказать.
Было жалко, когда герой Сухорукова внезапно умер. Ничто, как говорится, не предвещало. Но вот открылась сбоку дверь, оттуда вырвался яркий свет, и персонаж, до этого улёгшийся со скрещёнными руками, встал и ушёл туда. Приём не новый, но эффектный. Но не новый вообще. Где-то я видела такое много-много раз.
Ну да не этом дело.  Как оказалось, далеко не все зрители поняли, что произошло, и строили самые разнообразные догадки на этот счёт.
Кто-то даже высказался в том смысле, что это персонажу свалилось неожиданное богатство, и он ушёл из тьмы в счастливую жизнь.
А на сцене ещё на полчаса воцарилась тьма. И продолжился поток плоских «истин».
Потом спектакль кончился. Аплодисменты. Впрочем, учитывая, что дело было в кинотеатре, довольно жидкие.
О чем это? О бедных страдающих местечковых евреях? Но тема эта, после блистательного Шолом Алейхема,  затерта до дыр.  Образ забитого, страдающего, нищего и неряшливого местечкового еврея давно стал одним из расхожих штампов.
Возможно, спектакль претендует на притчевость? Но для притчи это действие недостаточно лапидарно. Смыслы размыты, нет финала. А без финала - какая же притча? Одних банальностей недостаточно, даже если их очень много.

Похоже на бледную копию множества спектаклей на эту тему, шедших на советской сцене. Помню времена, когда слово «еврей», произнесенное со сцены, вызывало чуть ли не обмороки в зале. Те времена давно прошли, и тема местечковой нищеты и погромов, если она интересна режиссеру, наверное, нуждается в переосмыслении, в сопоставлении её с сегодняшней реальностью. А реальность эта сегодня, согласитесь,  несколько иная, чем та, что была даже тридцать лет назад.

Были и гениальные спектакли. Взять хоть «Поминальную молитву» Марка Захарова, в своё время потрясшую нас.
Да что вспоминать! Такое впечатление, что великого советского театра не было, что он нам приснился.

А некоторые из тех, кто царствуют на российском театре нынче,  совершенно искренне рассчитывают на нашу общую амнезию.
Но что же делать, если какое-то количество нас, помнящих, все ещё живо и отказывается глотать этот субпродукт, который так и хочется назвать генно-модифицированным искусством?  Погодите, скоро вымрем, и настанет счастливая эра непрофессионалов. Хотя она, похоже, настала, судя по премиям и статуэткам, которыми лидеры современного искусства в самоупоении друг друга награждают. Не обращая внимания на то, что зрители бегут из зала.
Вот такая встреча с искусством произошла у нас на днях. И всё-таки, я благодарна судьбе, что она вообще произошла. Потому что любая встреча с театром - это праздник и счастье. И повод задуматься. А это всегда полезно.


Еще раз хочу сказать огромное спасибо тем, кто придумал и воплощает проект «Театр в кино».  Не оставляйте стараний, пожалуйста!  Вы настолько профессионально сняли спектакль, что пробравшись в зал по пропахшему попкорном фойе, мимо гамбургеров и жареной картошки и отгородившись от всего этого плотно закрытой дверью, моментально попадаешь в театр с только ему присущей атмосферой. Это - почти чудо.
Нам, рассеянным по миру и скучающим по театру, это очень-очень нужно!