Слово весом в пуд 1 - Утро доброе

В семь утра у Терема собралась толпа.

– Сегодня только три истины. Две физические… Отправьте в лабораторию, пусть развивают. Одна – психоэмоциональная. Как обычно, Ницше Палычу, на сценарный.

«Психональная… Эка ж…» – разнеслось по толпе кругами. Глаза и рты округлились, усваивая премудрость.

Светлая Когта устало бахнулась в кресло у железной двери и заломила руки. Потом оказалось, что не заломила, а просто сняла перчатки. Бросила на вощеный пол.

Дверь за ней бесшумно закрылась, мягко, как могут только стопудовые двери на крепких петлях, – ловушкой всех премудростей мира и их благодатного источителя, запрятанного и запертого, и от этого вовсе страшного.

Всяк наверняка знал: за этой дверью находится сама пропасть! И каждый хотел бы там побывать, глянуть одним глазком, а может и приобщиться к чему-нибудь – но токмо чтобы не оставаться. В гостях – оно конечно, но дома лучше… Да и приобщиться, если честно, как-нибудь бочком, на чуть-чуть. А то кто его знает, во что это тесто вылезет? Вдруг потом немота или наоборот – словесный понос? Люди говорят, кузнец из дальней деревни, добрый кузнец, рукастый, как-то попал туда и провел всю ночь – а теперь только сидит или ходит молча, забросив дело, слова с него не вытянешь. Жена сбежала, дети дурачком дразнят. Лишняя премудрость, что уголек – ни в мошну, ни в руки, только сиди гляди, чтоб не разгорелось.

Отдохнув минуту, Светлая Когта встала. Взгляд дивы, как всегда, был острым и ледяным. Прямая спина и красивое гладкое лицо скрывали усталость кариатиды – бессменной хранительницы Источника, столь тяжкого, сколь и плодовитого. Народ ахнул. Отчего ахнул, никто не знал. Ну сидела девка, а потом встала – эка невидаль? А вот же, ахнул. Верил, что заколдована.

Колдовством народ-то не удивишь. Только всякое этакое обычно само не движется – стоит столбами в тайных местах или еще как, но точно – не ведет себя как любой. Все равно, что, продрав глаза, увидеть поутру Солнце, летящее в колеснице. Одно дело, верить, что она есть, эта колесница, а совсем другое – увидеть, да еще услышать скрип колеса, небрежно присобаченного к оси, – там, на небесах, чай, тоже не без олухов, как везде. Будет от чего обомлеть! А ежели колесо отвалится да отскочит прям на деревню? Оно ж, поди, высотой с три дома и жаром жарит… Совсем это ни к чему.

Светлая Когта прикрикнула на помощников. Те засуетились, врезались в толпу со своей тележкой – по два с каждой стороны – и скрылись под общий хор, восхвалявший Благого Владимира Николаевича, даровавшего им очередную милость. Никому не ведомо, как это: записанные на лист бумаги, бесплотные вроде бы слова весили по полпуда каждое. Да еще и что-то значили, будь им пусто! Вот же, на.

Пропустив тележку, народ стих и начал кто куда расходиться. Все старались глянуть напоследок на Светлую, запечатлеть, увидеть ее во сне. Мужчины со своей, бабы со своей целью. Дети Светлую никогда не зрели – ни во сне, ни как-то еще. От греха их не допускали к Терему. Когта мелюзгу не жаловала, сама не рожала, другим не советовала… Ну да было ей, чем заняться. Баб-то пруд пруди, а она одна. Ясен пень, тоскливо, зато почетно.

Дверь вновь отошла, открылась на два вершка. Из-за нее высунулась рожа подьячего с пером за ухом. Поводив мухоморным носом и убедившись, что все ушли, он негромко цыкнул.

Зря цыкнул, прямо скажем. И ведь знал, что Светлая этого не любит, а все равно… Порченая порода. В лоб подьячему прилетело тяжелой брошкой.

– Ай!

– Отвали, мерзкий, – ровно сказала Светлая, будто читала справочник.

– Да уж, ваша светлость, дело не терпит.

– Какое дело?

– А вот какое… Словом не опишешь, казать надо.

– Ты, крючок, на счет слов-то поаккуратнее. Или сам не знаешь?

– Знаю, как не знать. Только тут другое.


Далее http://proza.ru/2020/06/24/932