Глава Герой того времени

Анатолий Лютенко ( из романа Миллиард на двоих)

-Я вас не предавал ,я на вас доносил ..
Завтрак а Аду.


 
– Да я, да я… – раздувался как индюк Яша Куц перед хрупким Максимом Шнайдером, сидя перед почти пустой бутылкой коньяка, что он как бы «принёс в подарок» и сам же почти до конца выпил.
Максик, как его ласково звал дядя, Григорий Абрамович, сидел тихо и внимательно наблюдал за изрядно подвыпившим родным дядей, которого раньше видел всего один раз в жизни, в далёком детстве. Хотя разговоров ходило в их семье много: мол, покинувшие Советский Союз ещё в семидесятые годы братья Куцы очень сильно «поднялись» в Брюсселе! Но то, что сегодня видел Макс, сильно подрывало его представление о заграничном родственнике – как об успешном и процветающем бизнесмене.
После неожиданного звонка в его однокомнатную квартирку в панельной «хрущёвке» заявился толстый потный мужик в мешковатом пиджаке и нелепых штанах от фабрики «Большевичка». С обычной авоськой, где лежала докторская колбаса и бутылка армянского коньяка (гость, получив от Макса отказ «выпить за компанию», стал распивать её один – отчего очень быстро опьянел, и стал нести странную чушь про какие-то связи с миллиардерами в Брюсселе и про то, что он, мол, приехал в СССР для выполнения сверхсекретного задания).
Сначала Максим не очень внимательно слушал весь этот дядькин бред про заграницу и его сверхбогатых покровителей. Но когда пьяный родственник начал хвастаться недавними похождениями в Москве (особенно про то, «какого шухера нагнал вчера в Метрополе») – Максим отодвинул в сторону стакан с чаем и попытался вникнуть в произносимые Яковом слова.
Дело в том, что он уже слышал о странных событиях, произошедших в гостинице Метрополь – из разговоров клиентов, приходящих в магазин и пересказывающих все городские громкие сплетни. События странных смертей в центральной «интуристовской» гостинице – стали самыми яркими новостями за последние сутки. Особенно Макс насторожился, когда Яша заикнулся о странной девушке, и проявляемому к ней особому интересу богатых людей «за бугром».
Улучив момент, когда уставший от хвастовства «забугорный» дядя задремал, (склонив голову на стол, прямо в тарелку с нарезанной колбасой и хлебом), Макс поднялся и на цыпочках вышел в небольшой коридор, плотно закрыв дверь в маленькую кухню, где они и сидели вместе с Яковом.
Сняв телефонную трубку, Максим набрал написанные на бумажке чётким почерком цифры, и дождался, пока ему не ответит мужской голос. А затем попросил пригласить к телефону «товарища Васильева».
И когда услышал лаконичное «Васильев слушает» – тихонечко прошептал в трубку: «У телефона Макс Шнайдер. Имею важную информацию. Возможно, относительно интересующей вас девушки, о которой спрашивали в прошлый раз. И, возможно, насчёт вчерашних убийств в Метрополе!»
…Когда Яков Куц открыл оплывшие с похмелья глаза, перед ним сидел почему-то не худенький глазастый Максик Шнайдер, а коротко подстриженный коренастый мужчина в сером костюме, пристально смотревший на Якова. Но почему-то от такого взгляда у Якова Куца по спине побежали холодные мурашки, а левый глаз помимо его воли стал дёргаться, почему-то нелепо подмигивая незнакомцу.
– Голова не болит? – с участием обратился незнакомец к Якову.
Тот отчаянно замотал головой: мол, не болит. Что являлось неправдой – голова болела очень сильно и наотрез отказывалась понимать происходящее.
– Ну вот и хорошо! – констатировал незнакомец. – А то уже собирались вас будить. Вы же, судя по документам, господин Яков Куц?
Яков машинально начал хлопать себя по карманам и с удивлением увидел, что незнакомец держит в руках его паспорт гражданина иностранного государства, что лежал у него в пиджаке во внутреннем кармане.
– Э… Мой паспорт? – спросил неуверенным голосом Яков, указывая пальцем на маленькую книжицу.
– Да, ваш… – подтвердил незнакомец, улыбнувшись одними губами. Глаза его оставались такими же холодными и вызывали всё возрастающую тревогу в душе Якова. – Вот и хорошо. Прежде чем мы сейчас с вами встанем и сядем в машину, что нас поджидает у подъезда, вы ничего не хотите сказать?
– Хочу! – с готовностью выпалил Яков.
– Что? – поинтересовался незнакомец.
– Я никого не убивал! Всё Лёнька Рыжий: его рук дело!
Незнакомец понимающе кивнул головой.
– Да вы не волнуйтесь так. Лучше начните по порядку, с самого начала.
И пододвинул к собеседнику недопитый стакан с коньяком, который Яков схватил трясущейся рукой и залпом выпил.
– Учтите: я не враг родной советской стране, вырастившей меня и давшей путёвку в большую жизнь. Вы можете записать данное официальное заявление?
Казалось, ещё минута – и Яков Куц встанет и в патриотическом порыве запоёт гимн Советского Союза, (начисто забыв, что уже почти десять лет является гражданином другой страны).
– А можно без пафоса? – поморщился человек, что так и не представился. – Лучше начните с деталей: адреса, фамилии…
И когда Яков опять попытался нести всякую помпезную чушь, незнакомец решительно поднялся и, выглянув в коридор, скомандовал: «Проводите к машине – и в управление!»
На Якова было страшно смотреть. Все его самые горькие страхи начинали сбываться. Он всю жизнь очень боялся тюрьмы! Но вот она уже маячила перед ним, как суровая реальность – в облике стриженого мужчины в сером костюме.
– Простите… – вдруг засуетился Яков. – А из какого вы ведомства?
– Я представляю «контору глубокого бурения»! – улыбнулся незнакомец. – Слышали про такую?
– А что сие значит? – непонимающе заморгал глазами Яков.
– То, господин Куц, что мы сейчас отправимся на Лубянку. И там вам, как иностранному гражданину, будет предъявлено обвинение в убийстве двух граждан СССР. Что тянет на высшую меру наказания по нашим советским законам! Но если вы сообщите то, что может заинтересовать Комитет Государственной Безопасности – у вас будет шанс остаться живым и провести остаток жизни в местах не столь отдалённых.
– А ваши доказательства? – ещё понизив голос, пролепетал Яков.
– Все доказательства у вас в руках, Яков Куц. Пока вы здесь спали мы уже сняли ваши отпечатки пальцев. И они, к ужасу для вас, совпадают с теми, что вы оставили в номере гостиницы «Метрополь», где рядом с этими отпечатками лежат или точнее лежали два человеческих трупа.
– Но там же нет моих отпечатков? – цепляясь уже за соломинку, пропищал Яков.
– Ну, видимо, вы всё протёрли в комнате где пьянствовали. Но забыли их стереть с зубной щетки, что стояла в ванной комнате. Хорошая привычка чистить зубы по утрам сыграла с вами злую шутку. Но это детали: вы много где наследили и оставили массу свидетельств собственного пребывания. Полное описание на вас дали более десяти человек. Думаю, они узнают вас и при очной ставке.
– Ну, я просто зашёл в номер. Согласен: испугался, вовремя не сообщил органам. В чём ещё моя вина? Всё же понятно: увидел жуткую картину, поспешил убраться подальше.
– Ну, хорошо. Раз уж пошёл разговор. Именно эта ваша «уборка» и станет, я думаю, главным доказательством на суде. Пузырёк с клофелином вы предусмотрительно не стали выбрасывать в урну. Кинули в окно. Мол, высоко, пузырёк маленький – никто не найдёт. Но мы нашли. На нём – только ваши отпечатки.
– Но у меня глазное давление! Сознаюсь, я видел убитую даму. Но её убил тот бугай…
– Нет смысла нам тут препираться. Время смерти гражданки Валуевой установлено довольно точно: вечер предыдущих суток. Всё это время –  аж до одиннадцати часов утра! – «бугай», как вы его назвали, провёл в холле гостиницы. Чему есть масса свидетелей. Имеются и показания, что вы пригласили его к себе в номер буквально за час до того, как спешно оттуда съехали. Как раз в то время, по мнению судмедэкспертов, и произошла смерть данного гражданина. От огромной дозы клофелина.
– Да, но… Тут как посмотреть!
– Давайте о деталях поговорим уже в другом месте. Я вам всё сейчас поясняю только с одной целью: пока едем до Лубянки, есть смысл подумать не как отпираться – ваши убийства уже факт доказанный! А лучше пораскиньте мозгами: чем вы можете нас заинтересовать?
– Какую информацию я могу вам предложить в обмен на снисхождение? – выдохнул Яков.
– Да… – согласился стриженый. – Что-то в этом роде. Ну, нам пора: мы с вами тут заговорились. Хозяев отвлекаем от дел.
И только тут Яков, выходя в коридор, увидел худую фигуру Макса Шнайдера.
– Вот же сука! – зло подумал Яков. – Далеко пойдёт, гадёныш, раз может дядьку родного сдать с потрохами!
Но развить мысль не особо получилось: двое плотных молодых людей довольно грубо надели ему на запястья наручники. А затем, выйдя вместе с ним из подъезда дома, затолкали в чёрную «Волгу», тут же резко газанувшую и полетевшую в центр Москвы.
…Через несколько дней после событий, что происходили в самом центре Москвы, самолёт Пьеро Диалло уносил влюблённых в Бельгию – к новой жизни, что ещё только вырисовывалась и таила в себе много неожиданностей: как приятных, так и требующих особых ответов…
При оформлении документов на вылет в комнате для официальных делегаций, (где осуществляли посадку на разные рейсы партийная номенклатура города на Неве), к Пьеру подошёл человек и молча передал плотно запечатанный пакет. На пакете стоял штамп «Литейного проспекта», что говорило о его официальности и значимости.
Алёна была всё в том же красивом платье телесного цвета и в красных туфлях, что делали её ноги убийственно привлекательными для мужчин всех возрастов и национальностей. Но она невероятно сильно устало и от горя, и от обрушившегося на неё счастья. У неё на руках – опять какие-то новые документы, и она могла свободно покинуть Советский Союз. Но, что её ждало там, впереди – в той незнакомой стране?
Но стоило ли жалеть оставляемую страну, что даровала ей жизнь, но отняла родителей, судьбу, душевный покой и перспективу на будущее? Она расслабилась, стараясь сохранить в душе остатки сил, что ещё ей потребуются.
В зал вошла представительница Пулково и пригласила проследовать к самолёту, что уже стоял заправленный на взлётной полосе.
Двое «представителей министерства», (скорее всего, московского управления КГБ), с красными от недосыпания глазами – шли вторые сутки, как они неотступно следовали за Пьером! – натужно улыбались, провожая иностранных гостей, что, судя по всему, уже порядком надоели.
Выпроводить за пределы СССР Пьера Диалло и его возлюбленную – и можно считать, что работа выполнена! Появится возможность элементарно выспаться и нормально пообедать. Но работа есть работа: «бойцы невидимого фронта» энергично махали руками отлетающим «новым друзьям» из такой далёкой Западной Европы. Отделенной от СССР железным занавесом – столь мощным, что ни одна мышь не проскочит в щель.
…Уже когда самолёт набрал высоту, а улыбчивая стюардесса принесла шампанское и фрукты, Пьер Делало вскрыл переданный ему в здании Аэровокзала пакет. Алёна, положив ему голову на плечо спала, тревожно морща прекрасный носик.
«Всё позади, милая… – думал Пьер.  – Теперь уже всё позади!»
Но когда он вскрыл пакет и углубился в чтение, его сначала бросило в жар, а затем в холод.
В пакете оказалась справка с показаниями некого гражданина Бельгии, бывшего эмигранта из СССР. Последний в присутствие официальных лиц дал подробные показания о том, что госпожа Диалло, родная мать Пьера, наняла его, Якова Куца – организовать в Москве убийство гражданки СССР Алёны Гончаровой. За приличное денежное вознаграждение.
В том, что часть денег, в виде аванса, он уже получил – обвиняемый чистосердечно признавался, но просил у следствия снисхождения: так как о готовящемся из-за рубежа убийстве в Москве подробнейшим образом рассказал компетентным органам. Потому и просил считать собственное признание как явку с повинной.
Пьер не мог дальше читать. Его глаза слепили слёзы.
– Мама, зачем? – шептал он сам себе, и резкая боль пронзила его сердце.
Родная мать хотела лишить его самого дорого, что он нашёл в жизни – любви. Что сейчас спала у него на плече, не подозревая, какой смертельный ураган пронесся над её головой.
– А может пока ещё и не пронёсся? – вдруг осенило его.
Какое ещё коварство могут придумать его родственники и близкие только для того, чтобы не выпускать из крепких рук управления их семейной империей, и не менять намеченных амбициозных планов.
Выиграна только половина битвы: Алёна, его любовь, находилась вместе с ним! Но предстояла еще одна грозная битва с собственной семьей за его Пьера личное человеческое счастье…
И он готов в эту битву вступить. Но больше никогда он не расстанется с той, что стала ему дороже всего на свете!


Давай построим
заветный Ковчег,
потоп так
себя проявляет –
пусть выпадет
радиоактивный снег:
Ковчег всё равно
защищает!

Но мы обустроим
внутри ночлег,
пускай нас волной
укачивает –
как строил в древности
умный грек
своё мастерство
оттачивая…

И будет в Ковчеге
гореть огонёк,
постель застилаться
белая –
на самую сладкую
ночь намёк:
в ладонь звезда
падает слабая.

И как бы тут не был
наш путь далёк,
туман горизонта
рассеивая –
мы так проплываем
из века в век,
к звёздам ладони
протягивая.

Однажды ты спросишь:
«А где потоп?
Вода ведь –
почти живая!..»
А я – покажу тебе
звёздный свод,
как маленькую
обнимая.

Продолжение следует...