Жизнь без ответов на вопросы часть Первая 1гл

(роман)
Часть первая
Никита Калачёв
Огурцы
1гл.

– Кто же это набедокурил в огороде у нас? Лихоманка его забери. Послушай, Никиша, прямо душа не на месте. Кто-то выкатал у нас огуречную грядку, что у самой воды -то посадила. Радовалась, радовалась. У всех целы,  а наши, завидные,  в потник укатаны, – делилась с мужем вполголоса расстроенная происшествием Мария, обойдя и заботливым взглядом  окинув своё деревенское хозяйство, занося утренний надой от коровы Красавы в просторную кухню, с окнами против русской печи. Эти слова на лету поймал всем своим существом проснувшийся от тёплого мамкиного голоса Толян. Сердчишко у него так и запрыгало в груди, как заяц.
– Кто? Кто? Срамец какой-нибудь усмотрел, объелся поди первой зелени. Кто животом будет маяться, тот и разбойничал, - отозвался басом отец, вытирая усы и бороду ручищей – позавтракал молоком.
И тут крепкий коренастый Толян почувствовал, как нутро потянуло его до ветру. Выскользнул из-под тонкого одеяльца, толкнул и нечаянно разбудил младшего хлипкого семилетнего братишку Ваньку:
– Ты куда? Я с тобой! – поднялась его лохматая головёнка  под  ворчание старшего.
– Вот хвост. Без тебя не погулять, не посрать! – огрызнулся тот, влезая в штаны.


Пацаны спрыгнули с палатей, выскочили на улицу и устремились за сарай, в укромное место, где устроились рядком. А Никита зашёл под навес забрать новый хомут, который вслед за Карькой,  уведённым вчера на колхозный двор, приказано добровольно принудительно сдать сегодня. Жалко. Да на что он – без коня. Снимая с крюка овеществлённую мечту, услышал характерный треск, какой бывает от поноса и тут же сложил его с причитаниями Марии:
– А, ну, пострелята, отстреляетесь – и ко мне, бегом!
     Спустя некоторое время, подскочили с невинными рожицами двое из шести сынков в холщовых штанах и рубашонках навыпуск:
– Что, батя?
– А вот что, раструбит твою трубит! – замахнулся бичиком, висевшим рядом со старой сбруей на стене, – Вот вам первые огурчики, засранцы. Мать кажилится на огороде, а вы? Оголодали, стервецы?
Да по ногам оттянул  одного и второго. Взвыли коротенько. Толян подумал:
«Ну, и хорошо, что так! И хорошо, что ничего объяснять не надо. Умный батька сразу догадался».
      Его всегда удивляла отцовская способность понимать происходящее так, как будто нету у него вопросов – одни ответы. «Это я перепутал грядки и вместо чужой свою обработал», – мелькнула догадка.
     Катались по ней в темноте с Ванькой, и попавшие под бока ещё мелковатые огурчики собирали в подолы рубах, а потом ели вдвоём добычу и договорились  никому не рассказывать. Доверяли брат брату, как себе.
– Идите в избу. Матери сами доложите. А я спрошу потом.
Почёсывая ноги в местах, огретых бичом, опустив глаза в пол, бочком приблизились к суду.
– Молочка? – спросила протяжно мать, поворачиваясь на шорох от стола, с которого сметала крошки.
– Мам, - распустил младший губёнки, – ма-ам, – повторил ещё жальче от мамкиного заботливого вопроса.
– Что стряслося? – встревожилась Мария, которой, будто по проводу, передалось волнение сынов.
Толян, понимая, что он виноват больше и что братишка вразумительного не скажет, затараторил:
– Батя послал. Велел сказать, что это мы...  огурцы, ну, съели…
– Наши огурцы?! – снова всколыхнул детские душонки мамкин голос на высокой ноте.
– Это я перепутал, – сжался старший от её взгляда, не теряя решимости.
Мать опустилась на табуретку.
– Как? Как это пришло в твою умную голову?
– Пришло как-то. Не знаю, ¬– шмыгнул носом.
– Мы не будем больше. Батька побил уже, – обратил внимание матери на свершившееся возмездие  младший.
– Вижу,  вижу. Да что ж вы у меня такие глупенькие, – почти запричитала Мария, – чтоб духу вашего без разрешения там не было. Посмейте только ногой ступить или заглянуть – я быстро помощника кликну, ¬– ткнула в матицу, где на двух гвоздях лежал ею припасённый  жидкий прутик для острастки, которого никто не боялся.
У Тольки ещё легче стало на душе после того, как он поймал сбой в материнской логике – сначала говорит « умную твою голову» и тут же « глупенькими» обзывает, значит простит.
– Может, нам их полить, огурцы? – спросил с надеждой.
– Да уж как- нибудь без вас, чертенят, обойдёмся! Антон с Егором управятся.
В люльке завозился самый младший Гришаня, мать бросилась в горницу:
¬¬– Ешьте вон, да телка уведите пастись.
Пацаны кинулись исполнять.
Поднялись и самые старшие: Антон, красивый, коренастый, тёмный волосом, широкоплечий парень, и Егорка. высокий, как отец, но белёсый - в мать, Вышли на улицу, поплескались у рукомойника и присоединились завтракать к младшим.
Большое семейство Калачёвых постепенно включалось в дневную, привычную, летнюю жизнь.
Не было дома только Володи, сына Никиши от первой жены, который служил по призыву в Морфлоте Красной Армии. Служба предстояла долгая по сроку - четыре с половиной года.