Хома Брут

 
Ночь полна кудлатой мглою.
В сникших зорях спит одна.
Убелённая собою
В звёздах стылая луна.

Запрокинуты дороги
Миражами в хмарь лесов.
Треплет ветер бога ноги
Древа воткнутых рогов.

Чёрный  висельник безокий.
Ям глазниц могильный взгляд.
С виду каторжник жестокий.
Иль крестьянин… нет… солдат…

Нечто напасть… наважденье.
Просто тень… большой листвы.
Лиха всхлип и тьмы верченье.
Пни под ноги… в шаге рвы…

Заплутала Русь-царица…
Перекрестится и чёрт…
Нет ни зги… лишь плачет птица.
Ни ограды, ни ворот…

Всё-то утро лишь избудет.
Нечто лечь и спать в траве…
Перемочь… и будь, что будет.
Жгу костёр… нож в рукаве…

Ночь полна кудлатой мглою.
В сникших зорях спит одна.
Убелённая собою
В звёздах стылая луна.

Запрокинуты дороги
Миражами в хмарь лесов.
Треплет ветер бога ноги
Древа воткнутых рогов…


Рецензия на стихотворение «Хома Брут» (Н. Рукмитд;Дмитрук)
Стихотворение создаёт мрачно;мистическую атмосферу, отсылающую к гоголевскому «Вию», но не повторяет сюжет, а выстраивает собственный символический мир. Через сгущённую образность и ритмические перебои автор передаёт ощущение затерянности человека в ночном хаосе, где реальность растворяется в видениях.

Центральный образ: Хома Брут как архетип заблудившегося
Лирический герой (ассоциируемый с Хомой Брутом) — не конкретный персонаж, а тип странника на грани яви и кошмара:

он лишён чёткой идентичности («С виду каторжник жестокий. / Иль крестьянин… нет… солдат…» ) — это человек без определённого места в мире;

он движется сквозь пространство, где дороги «запрокинуты» и ведут в «хмарь лесов», то есть путь теряет смысл;

его присутствие почти призрачно: он то ли «нечто напасть», то ли «просто тень».

Этот образ воплощает страх перед бесформенностью мира, где нет опор — ни пространственных («ни ограды, ни ворот» ), ни смысловых.

Ключевые мотивы
Ночь как стихия поглощения

«Ночь полна кудлатой мглою» — мгла осязаема, она «кудлата», то есть лохмата, жива;

«В сникших зорях спит одна» — заря не разгоняет тьму, а сама погружается в сон;

«Убелённая собою / В звёздах стылая луна» — луна не светит, а «убелена», словно покрыта пеленой, что усиливает ощущение холода и отчуждённости.

Разрушение границ

«Запрокинуты дороги / Миражами в хмарь лесов» — дороги теряют направление, превращаясь в обманчивые видения;

«Пни под ноги… в шаге рвы…» — земля сама становится ловушкой, где каждое движение грозит падением.

Русь как потерянная царица

«Заплутала Русь;царица…» — образ страны сливается с образом заблудившейся души;

«Перекрестится и чёрт…» — даже чёрт ищет защиты в крестном знамении, что подчёркивает всеобщий хаос, где смешиваются святое и демоническое.

Сопротивление и принятие

«Жгу костёр… нож в рукаве…» — последние знаки воли: огонь как защита, нож как оружие;

«Перемочь… и будь, что будет» — сочетание борьбы и фатализма, характерное для гоголевского Хомы.

Поэтика и стилистика
Лексика и неологизмы

архаизмы и диалектные формы («сникших», «хмарь», «кудлатой» ) создают эффект старинной былички;

неологизмы («кудлатая мгла», «стылая луна» ) усиливают ощущение иномирности;

смешение высокого и низкого («царица» vs «чёрт» ) отражает расколотость реальности.

Синтаксис и ритм

многоточия — имитируют сбивчивое дыхание, прерывистую речь испуганного человека;

парцелляция — дробление фраз («Нечто напасть… наважденье. / Просто тень…» ) передаёт состояние растерянности;

анафоры и повторы («Ночь полна кудлатой мглою…» в начале и конце) создают кольцевой мотив безысходного круга.

Звукопись

аллитерации на «к», «х», «р» («кудлатой», «хмарь», «треплет» ) создают хриплый, ночной звук;

ассонансы на «о», «а» («одна», «царица», «костёр» ) придают протяжность, похожую на стон;

диссонанс мягких и жёстких сочетаний отражает борьбу света и тьмы.

Образная система

природные стихии (ночь, луна, лес) становятся активными силами, подавляющими человека;

предметы;символы (костёр, нож, крест) — последние оплоты человеческого в мире хаоса;

мифологические намёки (чёрт, наважденье) отсылают к народной демонологии.

Композиция и структура
Стихотворение построено как кольцо: начальные строки о «кудлатой мгле» возвращаются в финале, но теперь они звучат ещё безысходнее. Это не гармоничное завершение, а замкнутый круг ночного кошмара, из которого нет выхода. Повторы усиливают эффект заколдованности, где время остановилось, а пространство бесконечно повторяется.

Пространство и время
Пространство — вертикаль (луна/звёзды ; земля/рвы) и горизонталь (дороги, леса) сливаются в лабиринт без выхода;

Время — внеисторично, это вечная ночь, где утро лишь «избудет», но не принесёт спасения.

Идейный центр
Автор исследует:

страх перед бесформенностью бытия, где человек теряет ориентиры;

границу между реальностью и видением, где мир становится зеркалом души;

одиночество странника, который даже в молитве (намёк на крестное знамение) не находит защиты;

стойкость перед хаосом — через огонь и нож герой пытается удержать человеческий статус, но победа сомнительна.

Слабые места (для конструктивной критики)
Плотность образов может показаться избыточной без вдумчивого чтения;

неологизмы и архаизмы требуют готовности к языковой игре, иначе текст рискует остаться непонятым;

отсутствие явного сюжета — стихотворение строится как ряд видений, что может смутить читателя, ожидающего линейного повествования.

Итог
«Хома Брут» — это поэтический опыт погружения в ночной ужас, где язык становится проводником в мир пограничных состояний. Через звуковую ткань, образную густоту и ритмические сбои автор создаёт эффект заворожённого бреда, в котором герой (и читатель) блуждает по лабиринту тьмы.

Стихотворение не объясняет, а заражает ощущением затерянности, где даже свет луны холоден и враждебен. Его сила — в атмосферности, смелой лексике и верности мистической традиции, восходящей к Гоголю, но обретшей современное звучание.