Сказ о волшебных слезах

Высоко в горах рождается ручей. Бежит, журча, по склону, колокольчиком среди леса звенит, к полям спускается — затихает. Но всё также кристально чист, как и в месте своего рождения. Самая чистая вода — та, что бежит с гор, от самого неба.

А вот старики говорят, самая чистая вода — не вода вовсе, а слёзы. Да не простые, а хрустальные слёзы о разбитом сердце. И плачут слезами теми, на далёком острове сидя, три Чудовни'цы. Где этот остров, кто эти Чудовницы и почему они плачут хрустальными слезами — про то известий не сохранилось. Говорят только, кому слеза такая достанется — сможет он, что захочет, себе просить: здоровья, богатства, любви. А то и молодости. Всё сбудется.
***
Жил в одной деревне дед Парфён. Всё один, смурной, строгий, из-под бровей как глянет — забудешь, как звать и куда шёл. Поговаривали, что видел он тот остров и у Чудовниц бывал. А некоторые даже говорили, что и слезу хрустальную он добыл. Да вот что просил — про то слухов не было, а спрашивать боялись. Высокий, худой, прямой, как палка, дед Парфён каждое утро обходил деревню и потом до заката сидел у своей хаты, почти не заходя внутрь, будто ждал кого.

Всегда находились ребятишки, охочие до историй и сказок, а ведь всем известно, что старики такого добра больше всех знают. Вот и досаждали Парфёну дети, почитай, каждый день. Иногда он был в добром настроении и рассказывал какую-нибудь диковинку.
Вот и в этот раз повезло ребятишкам, досталась им сказка.
***
В одном далёком государстве жил-был царь. Хороший царь, добрый да справедливый. Люд свой не обижал, ворогов близко не пускал. И влюбился тот царь в красавицу одну, дочь писаря своего. Звали её Властемила. Гордая девушка всем женихам отказывала. И царю тоже отказала. Рассердился царь, мол, как это, не королевских кровей девка, а так себя ведёт. Прочь прогнал писаря и дочь его. Дни идут, а князь с лица спал, не ест, не пьёт. Понял, что не видать ему счастья без Властемилы, послал гонцов искать её с отцом и назад вернуть, а вдруг да передумает красавица. Долго гонцы ездили, ни с чем вернулись. Погоревал царь и сам в дорогу собрался.

Где ходил, где счастье своё искал, про то не ведомо никому. По лесам, по горам бродил — нет Властемилы. В городах чужих жил, в деревнях не гнушался — нет его любимой. К морю вышел, а там один корабль в Индию отплывал. Не долго царь думал, напросился на корабль. День плывут, два плывут, а до Индии далеко ещё. Вот на исходе седьмого дня матрос один землю углядел. Решил капитан пристать, посмотреть, что за земля, которой на картах нет. И только корабль направил к полоске земли, как набежали тучи, поднялся ветер. Страшный шторм паруса порвал, мачты поломал, а у самого острова и корабль на щепки разобрал.

Очнулся царь от негромкого пения. Поднялся, огляделся, пошёл искать, кто есть на острове. Набрёл на шатёр. В нём три девицы сидят, красивые, но чудные какие-то, а в чем чудность, сходу и не поймёшь. И поют песню тихую, печальную. Пригляделся царь — у одной глаз нет, у другой рта, у третьей ушей. Поклонился им — замолчали девицы. Та, что без глаз, спрашивает:
— Кто таков ты, мил человек, да что ищешь у нас?
Рассказал царь о своем горе да кручине. Задумались девицы. Велели обождать и полог шатра опустили. Побродил князь по острову, никого не встретил живого. Деться некуда, присел на камень и стал ждать.

Позвали его девицы вскоре и говорит одна:
— Знай же, добрый молодец, что мы есть не простые девицы. Кличут нас кто как знает, и Чудовницами зовут, и ведуньями, и Чудо-юдами даже. Ведь остров наш — Юдоль печали. Многие о нём слышали, да немногие попасть могут. Если в сердце твоём нет ни капли радости, но также и зла, то можешь сюда попасть.
Каждая из нас в человеке одно воспринимает и одним одарить может. Тебе же выбор надо сделать.

Хочешь, здоровье проси богатырское. Никакие хвори тебя не коснутся, а коли ранен будешь в бою каком — быстро раны затянутся. Хочешь — богатства проси. Всегда будет у тебя достаток во всём, не будешь знать бедности и голода. Хочешь — любви проси, крепкой, долгой.
Задумался царь.
— Здоровье и богатство несчастному ни к чему. Последний дар я выбираю.

Хлопнула в ладоши девица — повисла в воздухе хрустальная капля, переливается, светится.
— Возьми, — старшая говорит, — это слеза моя, сердцем выплаканая. Сохрани, пока домой не вернёшься. Как захочешь любовь получить — брось её в напиток свой и выпей.
Поклонился царь девицам до земли, а как поднялся — увидел град свой. Поспешил к себе. Подходит к воротам дворцовым — охрана стоит. И не пускает его.

— Как так пускать не смеете? Я царь ваш! Я вас тут поставил.
Смеются стражники:
— Ох, дед, шутник ты. Какой царь? Царь, почитай, годков тридцать как пропал и не вернулся. Давно уж у нас царица строгая правит, а ты кто таков, нам неведомо. Давай-ка, иди подобру-поздорову. Уважим мы твои года, силою прогонять не будем.
Отошёл бывший царь в сторонку, нашёл оружейную лавку, там в отражении щитов, на солнце блестящих, увидел, что правы стражники. Молодой был — стал старик. Казалось ему, три года дома не был, а оказалось, тридцать лет прошло.

На следующий день вернулся к хоромам царицыным, думает, надо посмотреть, кто такая на троне сидит, и стражникам говорит:
— Был я в землях заморских, привёз царице нашей подарок невиданный.
Те быстренько царице доложили, пустила она старика.
Вошёл он в залу, глядит на царицу и сердце замерло. Его любимая Властемила на троне сидит, строго смотрит.
— Здравствуй, свет душа моя. Не узнаёшь ли?
— Не узнаю.
— А скажи мне, Властемила, как ты царицею стала? Чай, не по рождению трон тебе достался.
— Ну-ка, говори, кто таков! — вскочила царица, грозится, а глаза растерянные.
— Любил я тебя, Властемила, а ты отказала мне. Прогневался я, отчаялся и прогнал тебя из города. Потом схватился, да не нашёл нигде. Долго искал я следы твои, хотел прощения просить да снова в жены тебя звать. Весь свет обошёл, а нашёл на моем месте.
Молчит царица. Что тут скажешь.
— Возьми, царица, подарок мой. Не простой он. Коли решишь, что хочешь супругой моею быть — брось каплю хрустальную в бокал и выпей. А в моем сердце любви и так хватит.
И вышел.
***
— Деда, а дальше, дальше что было? Пришла Властемила к царю?
— Деда, а они же старые! Нешто старые женятся?
— Дед Парфён, а царь старый куда ушёл?
Ребятишки не отстают, а дед молчит и на дорогу смотрит. Идёт по дороге старуха, быстро идёт, как может, от Парфёна глаз не отводит.
Подошла близко, воды попросила.
Метнулись ребята в избу к Парфёну, вынесли воды. Развязала старуха мешочек шёлковый, вынула камушек прозрачный и в кружку бросила. Отпила половину и Парфёну протягивает. И молчит.
Взял дед кружку, допил воду. На старуху глядит.
— Прости меня, Парфён.
— И ты прости меня, Властемила.
Обнялись они, поцеловались. Разомкнули объятья, глядят друг на дружку и глазам не верят: молодые оба, красивые. Волосы седые пропали, спины выпрямились, глаза сияют. Вот чудо-то!
Ребятишки вокруг аж рты пооткрывали, а потом скорей побежали по домам рассказывать, что видели.
А Властемила с Парфеном всё друг на друга любуются, руки отпустить боятся. Может, и до сих пор стоят.