Перестройка 4. Первые судороги

   Перестройка сопровождалась перетасовкой номенклатурной колоды сверху донизу. Если наверху до полета Руста это происходило пока без особого шума и треска, то внизу в партийных кабинетах от подковерной борьбы уже вздыбились все паласы, шевелящиеся как одеяло беспризорника от вшей. Иногда оттуда выскакивали наиболее удачливые и, куснув напоследок соперника, усаживались в отвоеванное кресло. В этой борьбе идеологией и не пахло. Но использовать ее как орудие в межвидовой грызне становилось модным. И поневоле участники ристалищ обретали славу приверженцев консервативной линии либо новой прогрессивной. Пока все они состояли в единственной, прописанной в Конституции страны, партии. Но раскол наметился.
   К этому времени одноименные горком и райком объединили. Первым секретарем остался тот, что и был до слияния, вторым стал Правдин Николай Юрьевич из бывшего райкома, Лилия Михайловна переведена в крупный город вторым секретарем, крутолобый заворг ушел в крайком на повышение.

      В крае сменился первый секретарь, взамен прежнего, отбывшего в Москву. Первое его совещание запомнилось Олегу Сергеевичу тихим скандалом.
   Согнанные со всего края секретари райкомов, горкомов, крупных парторганизаций к назначенному часу прибыли в дом политпросвещения и набились в зале на тысячу с лишним мест. Июнь, самое пекло. Кондиционеры в те времена были роскошью для избранных и атмосфера с каждой минутой сгущалась. По лицам участников начинал струиться пот. Открыты все двери, что не приносит облегчения, окон нет.
   Олег Сергеевич от горкома приехал на пару со вторым секретарем, Юрием Михайловичем, заменяющим первого, находящегося в отпуске. Через некоторое время первых секретарей пригласили в малый зал на бюро крайкома, которое вдруг решили провести перед совещанием.
   Люди заволновались, возмущаясь по поводу неуместного заседания бюро при тысяче человек, находящихся в зале. Через некоторое время на сцену вышел инструктор, строго посмотрел в зал выявляя бузотеров. Сеанс гипноза подействовал, все притихли. Выждав паузу, инструктор попросил успокоиться и вести себя пристойнее.

- Бюро проходит в малом зале, двери открыты, вы можете помешать руководителям.

   И ушел на добрых полчаса. Тягостная тишина стала нарушаться покашливанием, сморканиями, стуками сидений встававших людей для того, чтобы размять затекшие ноги в тесных междурядьях кресел, послышался ропот.
   С первого ряда в проход выскочил какой-то старик с толстой палкой и начал ею махать, неразборчиво возмущаясь «издевательством над людьми». Оказалось, что это Дважды Герой Соцтруда, председатель передового колхоза, человек солидных лет, наверное испытывающий по причине возраста физиологические позывы, удовлетворить которые в зале не было возможности.
   Снова вышел инструктор и внимательно стал всматриваться в зал. Но герой уже сидел на своем месте и даже не смотрел в сторону чиновника. Олегу Сергеевичу стало жалко деда, он не одобрял хихикающих сотоварищей. Солидные вроде люди. Не выдержал, встал.

- Извините, вы не скажете, сколько нам еще ждать? Здесь люди с дороги, некоторые в возрасте. Не гуманнее будет сделать перерыв в нашем совещании?
- Товарищи, повторяю, что первые секретари не игрушками занимаются. Когда будет закончено бюро, сказать не могу. Отвлекать их нельзя, поэтому узнать, можно ли сделать перерыв тоже. Да и допустить, чтобы на площадь разом вышла тысяча человек, превратившись в неорганизованную толпу, я не могу. Кому необходимо, прошу обращаться, я проведу.
   Быть проведенными на глазах у всех никто не пожелал. Олег Сергеевич попросил пожалеть хотя бы женщин, но одна из них высокомерно глянув на неведомого выскочку, громко возвестила, что здесь нет женщин и мужчин, здесь коммунисты. Олегу Сергеевичу на миг показалось, что она в кожанке и с маузером на крутом бедре.
   Стряхнув наваждение сел на свое место и вспомнив о своей принадлежности к передовому отряду человечества, решил не высовываться.

   Еще через полчаса стали возвращаться первые секретари. Когда на свое место пришел Юрий Михайлович, то сказал, что бюро закончило работу, а секретари крайкома пошли в буфет перекусить.
   Снова выскочил Герой с палкой, но инструктор уже не уходил и с возвышения сцены сканировал происходящее. Герой сел.

   Самое поразительное, что когда вышел пожилой человек  и направился к столу президиума зал встал и единодушно встретил его аплодисментами. Олегу Сергеевичу хотелось посмотреть, как ведет себя палочный герой, но он принципиально не захотел вставать, а с места ничего не было видно.
   Совещание длилось часа два. Ничего нового на нем не было сказано. Все те же штампы про «социализм с человеческим лицом», «оскалы империализма», консенсусы и генеральную линию. В итоге запомнилось лишь «великое сидение». И бестолковое.

   На следующий год перестройка стала касаться народного хозяйства.  В промышленных центрах и республиках, где процветала теневая экономика или как тогда говорили «цеховики», появились первые кооперативы. По советским законам это были преступники, ворующие на предприятиях сырье и на них же производившие «левую» продукцию. Плюс в том, что она была востребована в условиях нищего потребительского рынка. Теперь сырье закупалось за копейки по государственным ценам, а продукция продавалась вполне легально по рыночным. Пока эти игры не афишировались, но люди определенных наклонностей почуяв выгоду стали сколачиваться в коллективы, создавая свои правила и получая совсем не игрушечные результаты. Длительное нелегальное существование заложило на многие годы вперед традиции этих криминальных сообществ.

   В сельском хозяйстве все начиналось с небольших послаблений исключительно под контролем Минсельхоза. Разрешили реализовывать по своему усмотрению сверхплановую продукцию пока еще по государственным ценам, но при выполнении обязательных поставок. Это сдерживание цен неизбежно привело к сомнительным схемам. Олег Сергеевич, человек совсем не коммерческий удивлялся, почему Осман продает продукцию в соседние республики. Они производят такую же и  должны быть ею завалены.  Тот объяснял это проворностью покупателей, не создающих лишних хлопот.
   Председатель профкома сразу понял мотивы и возмущался, называя Османа «деньгоделателем».

- Пришло время жуликов. Теперь они развернутся. Вы что думаете, он от большой симпатии яблоки в Закавказье продает? Да они прямо с нашего склада на север едут. Но уже по другой цене. А с разницы ему немалый процент перепадает. А мы могли сами продавать продукцию по договорным ценам и получать прибыль в совхоз.
- Ты сначала разберись, потом оскорбляй честных людей. В том-то и дело, что государственное предприятие имеет право реализации только  по госценам, - оправдывался Осман.

   Директор, совсем запутавшийся в том, что можно, а что нельзя, опять попал в больницу. В это время случилось несчастье - в совхозе взломали помещение кассы и вынесли всю наличность перед зарплатой. Сторож, отговорился тем, что был на обходе и обнаружил следы взлома лишь под утро.
   До этого была проверка укрепленности специализированных объектов, и имелось предписание по устранению недостатков. За что ухватилась районная милиция и перевела стрелки на директора. Стены, согласно предписанию должны быть армированы металлом. Сроки прошли, предписание не выполнено, взлом произведен через капитальную стенку. Кроме того не соблюдался норматив плотности охраны на единицу площади.
   Завели дело о халатности. Такое случалось нередко, обычно вмешивались партийные или советские органы и все закрывалось. И милиция отреагировала, и порядок наведен, и руководитель наказан по административной и партийной линиям. А деньги дело наживное. Они же народные.
   По этому пути пошли и на этот раз. Милиция приняла к сведению безупречную многолетнюю службу на благо страны, ходатайства вышестоящих руководителей и горкома партии. Дело закрыли. Осталась пустая формальность – наказать по партийной линии. Для чего нужно рассмотреть вопрос на парткоме первичной организации, затем на ее собрании. Если наказание является строже замечания, то вопрос передается на рассмотрение горкома. А там парткомиссия дает предложения, бюро может утвердить, смягчить или усилить, смотря по тяжести проступка. Кроме того выносятся рекомендации о пребывании в должности.

   Перед тем как начинать все эти процедуры, Олега Сергеевича пригласили на беседу к первому секретарю горкома.

- Что вы обо всем этом думаете, Олег Сергеевич? Я имею в виду не само происшествие, а вообще состояние управляемости в совхозе и насколько сложившийся стиль способствует новым задачам, поставленным перед нами июньским Пленумом ЦК «О пятилетнем плане и задачах партийных организаций по его реализации»?
- Я уже говорил, что в совхозе недостаточно хорошо поставлена работа по подготовке руководящих кадров. Признаю свою вину в этом. За год не сумел переломить ситуацию и поставить воспитательную работу на должный уровень. Но я понимаю, что ваш вопрос, Николай Анатольевич, относится к способности директора продолжать работу и возможности его перестроиться на новые рельсы. Сомневаюсь. Он неплохой и честный человек, но мягкотел и трусоват. Возможно тому причиной его состояние здоровья. Ему до пенсии еще год. Боюсь, не дотянет и это будет на нашей совести. В происшествии формально его вина на все сто. Предписание несложное и выполнить его можно было за один день. Но его, как и многие другие положили под сукно и забыли. Настойчивости у него не хватает. Слишком много доверяет заместителям, стесняется контролировать и спрашивать. Не знаю, каким он был при назначении, но его место в каком-нибудь попечительском органе. Слишком добрый и сентиментальный. К тому же больше значения придает показухе и вопросам престижа. Прямо как ребенок порой. У меня с ним было недоразумение по пустячному поводу. У него персональная «Волга». Кроме того в закрытом боксе стоит новый «УАЗ-469». Вездеход на случай его выезда в сады. Выезды эти между больницей и совещаниями иногда бывают раз в квартал. А главный агроном, который с участков и бригад не вылезает, порой возвращается на попутках, по причине поломки своей довоенной техники. В одно из затяжных лечений директора я распорядился передать новую машину главному агроному. Не удивляйтесь, знаю, что это не мое дело, но иногда терпения не хватает. Директор, когда узнал об этом, машину приказал поставить на место и успокоился только, когда я пообещал довести вопрос до вашего сведения. Он ничего не понимает в происходящих процессах и все больше теряется. Если честно, мне его жалко. Хорошо бы без всех наших формальностей, которые его могут загнать в гроб, перевести куда-нибудь, дать доработать до пенсии без урона для репутации и унижения. Сама процедура прохождения по инстанциям продлится достаточно долго, а у меня через неделю учеба в Высшей партшколе на три месяца. Боюсь, наломают дров мои соратники, и кроме вреда ничего не получим.

   Вмешался заворг, Сердюхин Николай Иванович.

- Как вы предлагаете выйти из положения? Спустить на тормозах тоже надо умеючи, чтоб самим не подставиться. Я не персоналии имею в виду, а авторитет организации.
- Просто Николай Иванович. Переговорить в Плодопроме, который тоже от него не в восторге, тактично объяснить самому, что его время ушло, и он нужнее и полезнее на другом месте и отпустить с миром. Беда в том, что давить на него нельзя, сердечник. Он искренне считает себя незаменимым и будет переживать, считая любое наказание незаслуженным. Касса это же пустяк. В его жизни бывали передряги похлеще, а оргвыводов не было. Он будет раздавлен.
- Хорошенькое дело. В хозяйстве намечаются тектонические сдвиги, а он едет на учебу и дает нам напутствия! Как выкручиваться будем, Николай Иванович?
- Учебу не перенесешь, секретарь в отношении директора прав. Предлагаю рассмотреть на их парткоме, объявить замечание и действовать по схеме предложенной Олегом Сергеевичем. Мы не готовы в части замены.
 - Не готовы. Но это дело не столько наше, сколько Плодопрома. Пусть предлагают, а мы посмотрим согласовывать или нет. Люди годами в таком состоянии работают. А Олег Сергеевич нам поможет разобраться. Так и поступим. Вам следует до отъезда на учебу провести заседание парткома, не доводя дело до собрания и представить протокол нам для утверждения.
- Понял, поехал. Завтра протокол будет.

   После его ухода руководители посовещались, ничего не добавив к принятому решению. Посетовали, что у секретаря нет сельхозобразования, так бы и директора искать не пришлось.

- После партийной учебы его нужно направить на заочные годичные курсы в аграрный институт, которые в нем имеются, и готовить в директора. Не этого так другого совхоза. Чтобы не оказаться впредь в подобной ситуации.

   На заседании парткома в самом узком составе директору было объявлено замечание. Само заседание проходило в духе сочувствия, больше говорили о вине исполнителей и сетовали по поводу формализма диктующего необходимость рассмотрения.
   На следующий день протокол был доставлен в горком. Минуя парткомиссию, попал на стол первого и с резолюцией «Ознакомлен» возвращен секретарю парткома.
   Инструкции не предусматривали дальнейших действий по такому резюме, поэтому Олег Сергеевич с чистой совестью подшил протокол в дело.
   Директор был приглашен в горком, откуда сразу попал в привычную отдельную палату городской больницы и до отъезда на учебу они так и не увиделись.

   Уже находясь на курсах, Олег Сергеевич узнал, что Хаджумара Даулетовича перевели начальником консультативного отдела по работе с руководителями и повышению их квалификации, созданному при райисполкоме в составе РАПО. Теперь он стал шефом всех директоров совхозов.
   В совхоз Плодопром прислал опытного руководителя из другого района. Поговаривали, что мужик попал по высокой протекции, характером крут, уже начал его проявлять.
   Междугородняя связь была не очень доступна, учеба напряженной и последние полтора месяца из трех Олег Сергеевич сведений о предприятии не имел.

   Жили они в двухместной комнате общежития партшколы с курсантом из одного с ним района, работавшего председателем сельского исполкома Подгорным Олегом Александровичем.
   Бывший моряк из Мурманска после заработанного льготного стажа вернулся на родину. Жизнь в степном городке, из которого уехал в шестнадцать лет на учебу в мореходку была непривычной и он переехал на побережье, чтобы устроиться в рыбколхоз старшим механиком.
   Вроде бы и не многое поменялось. Суда помельче, да рейсы покороче. В плаваниях не полгода, а от силы месяц. Но это поначалу. На севере он был приучен к строгому порядку и дисциплине. Здесь же анархия и бардак. Сразу стал наводить порядок в свою смену и прослыл деспотом, возбудив против себя команду. В каботажном плавании в первом же порту высадка на берег пришлась на его смену. Увидев, что увольняющиеся тащат из трюма с собой рыбу, он опешил, потом по вбитой годами привычке стал пресекать хищения социалистической собственности. Дошло до мордобоя. Черноморские рыбаки оказались слабоваты против рослого и жилистого мурманчанина и понесли потери. Капитан, вынужденный реагировать, такому повороту был не рад. Раньше все это не замечалось, несмотря на наличие штатного партийного работника имеющегося в каждом экипаже, обычно из бывших инструкторов райкома или горкома. Часть зарплаты шла в валюте, и они охотно отрабатывали три года в партийных организациях, чтобы потом попасть на эту работу.
   Решили избавиться от слишком правильного члена методом повышения, сделав освобожденным секретарем парткома колхоза. Тут уже взвыл весь колхоз. Председатель срочно побежал в райком и тогда рьяного служаку назначили председателем сельского исполкома в одном из сел, заманив жильем.
   Перестройка показала, что такими кадрами разбрасываться нельзя и его включили в резерв, предварительно решив подковать политически на краткосрочных курсах в Высшей партийной школе.

- Я ведь не первый раз повышаюсь вопреки логике. В Мурманске похожая история была. Пришли с экватора, по пути побывали во Франции, и там мне попалась книжка Солженицына на русском языке. Интересно же! Читал ее тайком, держал в каюте под подушкой. Все же кто-то стуканул. Подозрение на врача или на кока. Обычно их подсылают, настоящие моряки на это неохотно идут. В загранку перестали пускать. А куда девать лишенца с безупречной репутацией? Вот и назначили начальником порта. Я дотянул до выработки стажа и уволился. Так бы еще плавал, при увольнении мне было тридцать пять, на здоровье не жалуюсь. Теперь болтаюсь, как известно что, в проруби.
- Тебя не устраивает работа? Да сейчас такие горизонты открываются! Перестройка позволяет пробить бреши в закостенелой системе, призывает и выдвигает инициативных и умных людей.
- Где они эти умные? Не в этой ли школе?
- А что, есть сомнения?
- Да не сомнения. Они давно перешли в уверенность, что система, построенная на костях, валится, кости-то сгнили. Людоедская конструкция или потребует на ремонт новые кости или рассыплется. А заменить другим материалом идеология не позволяет. Ее творец лежит на главной площади страны, и его чучела видны из каждого окна в самых захудалых селениях.
- Что же ты делаешь здесь, если тебе так все понятно?
- Ну, мне только здесь и стало понятно до конца. Ты думаешь почему я в спецбиблиотеке сижу над трудами Ленина. Потому что они там без купюр. Я понимаю, что ты не такой дурак, чтобы его изучать. Но обязательные работы, которые каждый выпускник советского ВУЗа изучал, даются с изрядными сокращениями. Потому что иначе как преступлением его действия и указания по уничтожению соотечественников назвать нельзя. Все преступления Сталина это малая часть его завещаний. И миллионы жертв, брошенных в топку идеологии, могут оказаться не последними, пока мы молимся этому дьяволу. А почему вырезают? Казалось бы это кощунство по отношению к коммунистическому святому. Да нет, все проще. Они понимают, что даже советский народ не дозрел до понимания, что во имя идеи их вожди призывали открыто уничтожать целые слои населения вместе с детьми, женщинами и стариками. Даже в первобытные времена существовала рациональность и логика. Победители убивали мужчин, съедали детей, а женщин способных дать потомство оставляли для продолжения рода. Здесь же всех под корень. Я из казацкого рода, выжившего в советское время ценой предательства соплеменников. Сейчас никто уже не признается в своем происхождении, боятся. Я так своим сородичам и говорю, что правильно говорится в библии, на единственном предательстве не останавливаются. Вот и подумываю, оставаться ли в этой насквозь лживой и лицемерной системе с множественными индивидуальными стандартами на каждый случай.
- Что-то ты не те уроки извлекаешь из учебы. Зачем тогда тебе труды Ленина, если все не так?
- Да я увлекся анализом. Выбираю одиозные и идиотские моменты, чтобы убедиться, что по заветам Ленина никогда не жили. Все вожди во все времена его приукрашивали, а если бы выполняли, то давно бы сожрали друг друга. Вся сталинская индустриализация пример такого поедания одних другими. Погоди, похоже, дело идет к тому, что нам на многое откроют глаза.

   Забегая вперед надо сказать, что сокурсник Олега Сергеевича после окончания партийной «Вышки» сдал партбилет, прошел все круги ада, предусмотренные директивами. Надо понимать, что партия была на пике своего могущества, а отступничество такого рода, могло положить на нее пятно не того оттенка. С ним разделались не столько за проступок, которого не было. Ну, не захотел человек состоять в общественной организации, что тут такого? Нет, этот страшный пример, угрожающий прочности системы нужно было использовать в назидание другим, чтоб и думать и вспоминать об этом, неповадно было.
   Слетел с работы, едва не выселили из квартиры. Пришлось таксовать украдкой от натравленных на него милиции и ГАИ. Односельчане смеялись над ним в глаза и показывали на него пальцем, припоминали мелкие обиды, которых он во имя порядка со своей прямотой нанес немало, будучи при должности.
   Немногочисленные друзья как могли, помогали, что не спасло от депрессии и раннего ухода из жизни обладающего железным здоровьем человека.

   Это было чуть позже, а сейчас при возвращении на работу, Олег Сергеевич схватился за голову при виде того, что успел за пару месяцев наворочать новый директор. Просто проходя по коридору и читая таблички на дверях кабинетов, можно было понять, как зачищено все руководство совхоза. Заменили председателя профкома, главного агронома, заместителя директора по реализации продукции, главного бухгалтера.
   В недоумении он прошел в кабинет директора. Тот не смотря на раннее утро уже был в садах. Утренние планерки отменены, общение с руководителями теперь практиковались в виде накачек за упущения. Громко, прилюдно и с употреблением ненормативной лексики. Женщин и студентов директор не стеснялся. Говорил, что на производстве нет различий, здесь все работники. Это напомнило высказывание дамы в кожанке на совещании в крайкоме.
   Единственный уцелевший из старой когорты главный инженер, по привычке посмеиваясь, с иронией сказал, что это ненадолго. Ему уже было сделано одно замечание, а после второго новый директор увольняет ни с кем не согласовывая. При этом замена осуществляется без долгих размышлений первым, попавшимся на глаза. Некоторые из новых кадров уже готовятся к участи старых.
   В районе прослыл руководителем нового типа, смелым и решительным. В горкоме затребовали на него характеристику для утверждении в должности. Ждет вас, чтобы написали.

   Олег Сергеевич понял, что впереди сложные времена.