Злая доля

          Полина плеснула в кружку бензин. Понюхала. «Тьфу, какая мерзость!» Потом отставила стакан в сторону, села за стол и задумалась. Вот и наступил финал. А она ведь еще так молода. Всего-то ей тридцать три. «Как Иисусу Христу», - подумала она с горечью. А так хочется жить! Что она в жизни-то видела? Да ничего! В смысле, ничего хорошего! Отец пил, устраивал скандалы, бил мать, гонял детей. Бежали они от него, кто куда, а, бывало, и дома прятались, то под кроватью, то под столом…  Это, когда еще совсем маленькие были. Было их трое: сама Полина, брат Ваня и сестра Соня. Брат сейчас где-то там, в России, живет; в армии там служил, да там и остался, женился, уже двое деток. А Соня тоже замужем, в другом селе живет, к мужу переехала. А вот Полина здесь осталась, в батьковской хате, после того, как они померли оба, Царствие им Небесное! Она привычно перекрестилась и посмотрела в окно. Осень уже на дворе. Скоро холода начнутся. Впрочем, ей уже все равно…
          А мать умерла. Добил он ее таки. Сначала говорили – опухоль мозга, а потом сказали – рак. Но Полина-то знает, что это все от побоев! Мать похоронили, а через год отец и сам помер. От пьянки.  А Полина покинула своего непутевого мужа и вернулась в батьковскую хату. Муж у нее тоже был не подарок: пил да бил ее; до каждого столба ревновал, а сам за каждой юбкой бегал. Вот она и не выдержала, ушла. И что у нас за мужики такие, только в горло лить, да руки распускать умеют, а женщины, бедные, все на себе тянут: и дом, и работу, и огород, и хозяйство, да еще и детей. Слава богу, у нее хоть детей нет, а то совсем бы свихнулась, а с другой стороны, может, это и плохо, так, хоть отдушина  была б, хоть какая-то душа рядом, а так, все одна да одна…  Впрочем, то не ее вина, видно бог ей так судил, сама она не пыталась прерывать беременность. Было несколько выкидышей, но не по ее вине. А попробуй тут выноси, когда так тяжело трудиться приходится и в совхозе, и дома. А тут еще муженек руки распускает, ему все равно,  беременная ты или нет. Правда, потом прощения просил, в ногах валялся, да что толку? Дело-то уже сделано, назад не вернешь. Вот так и вышло, что одна теперь, как перст. А муж теперь женился, другую дурочку нашел, над ней теперь издевается! Ах, если бы во времена ее детства были эти школы, где каратэ  обучают. Она бы обязательно пошла! Тогда б она никого не боялась! Попробывал бы кто-нибудь ее обидеть!  Просила ведь брата,  научи драться, так нет, зачем, мол, тебе, ты – девушка, тебя муж защищать будет. А от мужа кто защитит? Э, да что теперь об этом, уже ничего не изменишь!
          «Вначале муж бегал, просил назад вернуться, только я ни в какую,  хватит, поиздевался, будет уже! Рада была, что никто мной уже не помыкает, а то там еще и свекруха житья не давала. Думала, теперь буду жить спокойно. Да где там! Разве дадут! Стали наезжать, все, кому не лень. Мне ведь только тридцать  тогда было, и собой недурна.  Стали приходить и молодые, и старые. А мне, вроде как, и выгнать неудобно. Все ж друг друга знаем. Стали обо мне по селу языки чесать. Что я со всеми, кто ко мне приходит, в постель ложусь. А у меня и в мыслях такого не было. Стоит с кем-нибудь поговорить, как мне его тут же в любовники записывают. Так этими сплетнями достали, что я уже не знала, куда и деваться. Пробовала отвадить этих мужиков, да куда там!  Лезут, как мухи на мед!»
        Полина вздохнула и подняла голову от стола. Взгляд ее машинально упал на зеркало. Оттуда на нее глянуло жалкое опухшее лицо со следами побоев. Она вся сжалась и отвернулась. Какое-то время сидела, пытаясь успокоиться и нащупать нить своих рассуждений.
          «Так вот, о чем это я…  А, про сплетни… Тут же вот какое дело, если в селе пойдет о ком дурная слава, то, чтобы ты не делала, все равно обвинят во всех смертных грехах. Будь ты хоть святее Папы Римского! Все твои поступки наизнанку вывернут, и во всем плохое увидят.  Только себя не видят, хотя сами хуже во сто раз», - Полина занервничала, вынула сигарету: «Вот еще и это! У нас как думают, если женщина курит, значит, она какая-то пропащая, а как тут не закуришь, при такой-то жизни? Когда тебя травят со всех сторон, как волки оленя! Волки и есть! Как еще назвать! Всю душу мне испоганили своими мерзкими сплетнями! А кто болтал больше всех? Анька да Любка – самые законченные на селе пьяницы и проститутки!  А туда же, ее склонять!»
         Она нервно закурила, встала, походила по комнате, потом опять села. Докурила ни о чем не думая, потом опять продолжила ход своих мыслей. Вот, благодаря этим сучкам, и пошла о ней дурная слава, стали мужики еще пуще лезть, думали, ждут их тут с  распростертыми…  Особенно жутко было, когда по ночам в окна стучали, стала она бояться в доме спать, и дом не покинешь, растащат все. Стала на всякий случай топор под кровать класть, ведь, мужики, когда они пьяные, на все способны, это она по опыту знает…
          Полина вспомнила один случай, когда заявилось к ней двое мужиков. Сказали, хотим телевизор посмотреть. Она не хотела пускать, да где там, кто ее будет слушать! Зашли и сидят, как у себя дома. Ну не драться же ей с ними  в самом-то деле! Она их оставила и пошла своими делами  заниматься. Вдруг смотрит:  Танька бежит – это жена одного из тех мужиков, что у нее сидели, а в руке нож держит. Она и обомлела, видит, Танька пьяная, пойди ей докажи теперь, что ничего не было!  На счастье, вышли они как раз из хаты (видать, надоело им одним там сидеть), Сергей, муж ее, забрал нож и увел Таньку домой. А так… неизвестно, чем бы все закончилось! Полина вздыхает, смотрит в окно. Думала она, думала, как ей мужиков  отвадить, и ничего лучшего не придумала, как снова замуж выйти. К ней в то время тракторист один клинья подбивал. Жена уехала в Москву на заработки.  Да так там и осталась, а он теперь, не поймешь, то ли женатый, то ли холостой. Дети уже взрослые, отдельно живут. Решила Полина с ним поближе сойтись.
          У нас какое-то странное, ей-богу, отношение к женщинам. Если у нее есть кавалеры, значит, б…;  если нет – значит,  никому не нужна или какой-то тайный порок (извращенка  какая-нибудь или, упаси, Господь, и того хуже – лесбиянка!) Если муж гуляет, жена виновата, не смогла удержать;  если не гуляет, значит, приворожила, сама ведьма или с ведьмами знается. Если, к примеру, женщина  мужа хочет найти, начнут надсмехаться. Ну скажите на милость, что же тут плохого, если женщина хочет судьбу свою устроить, нет, высмеют и осудят;  в то же время мужчину за такое же намерение похвалят и в пример приведут. Женщина, если гуляет, - б…;  мужик, если гуляет, - хороший, значит, все его любят;  будет ходить хвастаться, а дружки ему будут завидовать. Короче, женщина, что бы ни делала, всегда плохая;  мужик, что бы ни делал, всегда хороший!  Его общество не осуждает. Кто же это все выдумывает, хотела бы я знать? Мужики, которые всех баб ненавидят, или женщины, которые, кроме себя, всех остальных баб ненавидят!
          Так вот, стала Полина с этим Николаем встречаться. Вначале вроде все нормально было, только пришлось ей к нему ходить, поскольку у него хозяйство было. Предлагал он ей к нему перейти жить, но она хотела присмотреться вначале. А тут зима наступила. Договорились Новый год у него встречать. Она пришла 31-го, в хате поубирала, потом пошла готовить. Наварила борща, сделала винегрет, селедку под шубой и стала пельмени лепить, а тут к нему гости на порог, друзья, стало быть, его. Он их пригласил в комнату. Сидят они, празднуют, Старый год провожают, а Полина, бедная, на кухне суетится, закуски им подает. Она из дома два бутылька принесла, с помидорами и огурцами, так она и эти бутыльки  открыла, им на стол подала. Угодить старалась. И вдруг слышит, как один из гостей говорит Миколе: «А зачем ты Польку эту позвал? Она ведь б…!»  Как услышала это, так все внутри и опустилось. А тот, кого она уже своим мужем считала, заржал, как конь, и говорит: «Моя б… !» Тут Полина не выдержала. Вошла в комнату и говорит: «Если я б…, то я пошла тогда!»  А Микола тут как заорал: «Пошла на  х…!» Выскочила она со слезами на глазах  и домой! А дома – печка не топлена, есть не сварено, так и легла спать вся в слезах, голодная и в холодной хате.  А Микола… выжидал три недели (думал, она к нему на поклон  явится),  потом прибежал мириться. Да только она не простила. Раз уж теперь, еще не сошлись, а он посылает, куда подальше,  то чего тогда дальше ждать? Опять начнется то самое, что с мужем: матюки,  побои…  Да что это за жизнь такая? Проклятая! Родилась бы мужиком, горя не знала, а так… мучайся всю жизнь, раз баба! Потому, что такова бабская доля – быть рабыней своего мужа!  «Курица не птица, баба не человек!»  Кто это придумал? Они, наши мучители!   
          Полина горестно вздыхает, смотрит в окно. «Надо отпустить Шарика, а то будет на цепи, голодный, сидеть!». Она выходит во двор, отвязывает  пса, снова возвращается. Опять перебирает события своей жизни.
          С Семеном она познакомилась случайно. Пришел он с одним ее односельчанином. Она его вообще не знала, так как он был из другого села, потому и поверила его брехне, что он холостой. Думала еще найти себе мужа. Не сказать, что он так уж ей понравился, хотя и был довольно симпатичным, главное, что он сказал, что живет один; с женой, мол, в разводе, и тем самым запалил в ней надежду. А она, наивная, поверила, не знала еще, какими коварными мужики бывают, только из дома вышел, и он уже холостой! Был бы он из их села, она бы знала, а так, откуда ей знать? На лбу ведь не написано. И он ведь все это при другом мужике говорил, а тот подтвердил, она и поверила. И остался этот Семен у нее. Думала, навсегда. Оказалось, на ночку, вернее, на две. На третий день начался кошмар. Явилась его жена, злая, как черт (она его уже три дня повсюду разыскивала), и устроила скандал. Кидалась на нее драться, но он не дал. Затем выскочила во двор и побила все стекла в доме. Посбегались соседи, прибежала и Любка – главная сплетница в селе, той надо было все увидеть, чтоб потом языком трепать по селу.  «Теперь, - думала Полина с горечью, - еще больше будут ее склонять. Будет теперь сплетникам о чем языки почесать».
           «Я отведу ее домой и вернусь обратно», - шепнул ей, уходя,  Семен, но она не поверила; трус и  подкаблучник, который боится своей жены. Да и зачем ты теперь нужен, когда ославил на все село!
           Но на этом кошмар не кончился. На следующий день вечером жена Семена снова  заявилась со здоровенным мужиком, которого она называла своим кумом.  «Сука, проститутка, открывай!» - заорала она у дверей, барабаня в дверь кулаками. Полина открыла, потому что боялась, что та еще что-то натворит. Она зашла в дом и начала все крушить. Потом схватила Полину за волосы и начала бить. Та не сопротивлялась и молчала. Потому что знала, что виновата.  Виновата в том, что поверила мелкому трусливому подонку, который ради того, чтобы с ней переспать, придумал лживую историю, а потом убежал, поджав хвост, оставив ее на растерзание своей мегере.
          «Галя, Галя, постой, - вдруг обратился к разъяренной женщине ее кум, - ты же ее убьешь!»
          «Я уже сорок лет, как Галя, - заявила та, отдуваясь и выпустив, наконец, Полину из своих цепких рук. – Я ее отучу, эту суку, с чужими мужиками гулять!»
          В это время дверь отворилась, и в комнату заглянула Верка – соседка Полины: «Ой, а что это вы делаете?», но Галя на нее цыкнула, и та скрылась за дверью.
          «Пойдем, - тянул ее кум за рукав, - Хватит уже!»
         Галя нехотя направилась к дверям, оглядываясь, что бы еще ей разбить или сломать. После их ухода в хате царил полный разгром. Полина вымыла окровавленное лицо и прилегла. Но заснуть не могла. Было холодно. Сырой пронизывающий ветер дул в разбитые окна, туша в сердце последнюю надежду на счастье. «Теперь в хату может залезть кто угодно, ничто меня не спасет. Господи, помоги мне! Спаси и помилуй!»
          Но кошмар еще не закончился. В двери снова кто-то постучал. Полина вышла на веранду и увидела Валеру – Галиного кума. Она открыла дверь, не понимая, что ему еще от нее нужно. Он зашел и, схватив, швырнул ее на кровать. А потом сделал то, зачем явился. Перепуганная насмерть Полина уже не понимала, что происходит, и когда этот кошмар, наконец, закончится. Улучив момент, когда он вышел, она, набросив пальто, босая, выскочила из дома и помчалась по улице. Но он настиг ее и, схватив за руку, приволок домой. Потом долго бил кулаками и, наконец, умаявшись, завалился спать. Когда он уснул, Полина выскользнула из дома и пошла спать к соседке. Но спать она не могла, сидела и смотрела в окно. Видела, как в комнате зажегся свет, как Валера шарит по шкафам в поисках, чем бы поживиться. Она презрительно скривила губы: «Подонок!  Мало того, что натворил, еще и обокрасть решил!» Наконец, утром, когда он ушел, отправилась домой.
          Дома достала бутылку с бензином. «Все! Надоело! Не могу больше! Сколько я еще должна терпеть эти унижения!» Она налила бензин в кружку. Вот сейчас она выпьет это зелье, и все ее мучения закончатся. Потом, что-то вспомнив, отставила кружку и бросилась на колени перед висевшей в углу иконой: «Господи, спаси и помилуй! Прости меня и помилуй душу мою грешную!» Она долго стояла, плача и молясь, потом встала, перекрестилась  и решительно выпила то, что приготовила. В этот момент в дверь постучали. Она открыла. В комнату, нерешительно оглядываясь по сторонам, вошла Любка и, сделав большие глаза, сказала: «Сейчас твоего Шарика чуть машина не задавила. Я его привязала. Ой, а что это ты вся синяя?»  Полина горько усмехнулась: «Сейчас побежит всем рассказывать, что меня побили».  Внезапно боль в животе согнула ее пополам.  «Уйди!» - сказала она глухо. Любка выскользнула за дверь. Полина заперлась и упала на кровать. У нее начались какие-то жуткие спазмы. Она металась по кровати, мучаясь от боли в животе. Вдруг она увидела мать: та плыла по воздуху, протягивая к ней руки.  Потом увидела  кровать, на ней кто-то лежит, укрытый с головой белой простыней. Она отдергивает простыню и видит мать.  «Ложись со мной!» - говорит та и  подвигается, освобождая ей место. Вдруг она видит: со всех сторон к ней бегут огромные черные крысы. Вот уже вся комната наполнилась ими. Они бегают вокруг и вдруг начинают запрыгивать на кровать, и вот она уже скрылась под их копошащимися телами.  «А-а-а!» - кричит она, в ужасе сбрасывая их с себя.  «Иди к нам, иди к нам!» - зовут ее неизвестно откуда взявшиеся родители, и она послушно идет, радуясь и смеясь, что, наконец-то видит их, и потому, что, кроме них, никому больше не нужна в этом огромном мире. И они, взявшись за руки, идут далеко-далеко, за горизонт, туда, где кончается земля…
          Ее нашли лишь на третий день, когда ее соседка  Верка, обеспокоенная тем, что она упорно не открывает дверь, забила тревогу и вызвала милицию. Она лежала на кровати. Одну руку она прижимала к сердцу, будто пытаясь его успокоить, а на губах ее играла счастливая улыбка…
               
                15.12.19 г.