Махни, Тима. Спирт. 1987

                Махни, Тима!

     Почему же Тимофей Петренко не хотел пить в тот день? Отчего отказывался он от даровой «пайки» спиртишка?
    На подоконнике в курилке уже стоял в ожидании налитый стакан, но Тима никак не желал приложиться к нему.

  - Тим, ну чего ты, давай «махни», «махни», тебя только ждём – уговаривал его я.

Петренко же ни в какую. Упёрся и всё.

    Тем временем в раскрытую дверь заглянул заместитель начальника цеха и парторг Татарский, худой, желчный, с острым взглядом маленьких чёрных глаз.

- Так, а ну-ка что здесь комсомольцы делают. Ты кого это уговариваешь, Опушкин?
Татарский подошёл к зарешечённому окну, взял с подоконника гранёный стакан, понюхал и слегка поморщился.
- Спаиваешь, товарищей, Опушкин? Эх ты, а ещё стихи в газету пишешь! – упрекнул комсорга парторг – Вылей сейчас же эту гадость!

   На глазах у жаждущих собригадников в эмалированную раковину забулькал спирт.
И откуда примчался этот партгорг? Сегодня же суббота. Работаем за двойную оплату. В понедельник в журнале у распреда появится ещё одна красная семёрка. То есть четырнадцать рубликов к зарплате, да плюс ещё день в отгул. Так-то по закону положено только либо то, либо другое, а  наше начальство понимало, что не так легко семьдесят сверхурочных помимо основного времени оттрубить и стимулировало таким образом.

   Так что по идее, в субботу начальства в цехе быть не должно. А вот поди ж ты, нарисовался парторг.

   Ну и я тоже «хорош».  Ведь на втором этаже над туалетами размещаются цеховые интеллигентные службы и кабинет начальника цеха.
Ведь не на укупорке же я распинался, предлагая «угощение» Тимке, с кем каждый день теперь в книжный магазин заходим по пути домой.

   Опасались после того последствий в виде наказания, лишения чего-нибудь по финансовой части, да только «прокатило».
Не дал Виктор Борисович ходу делу.
Пожалел меня видно. Всё же смена сверхурочная. Да кто его ведает.