Удивлять!

Из студенческой юности мне сильно в память врезался один эпизод. Оказавшись в экспедиции на берегу Белого моря, недалеко от Полярного круга, уселись как-то все участники той поездки своей небольшой группкой на пригорке возле дома, где жили. Не скажешь даже, что дело было вечером, потому что закат сменялся не ночью, а лишь сумерками, почти сразу переходя в восход. Поэтому на часах было уже за полночь.
Все смотрели на этот закат. Каждый думал о чём-то своём. Кто-то умеет думать молча, кто-то – только вслух. У некоторых с возрастом последнее умение проходит, у некоторых - нет.
Она, старший преподаватель кафедры русской литературы, смотрела вдаль и вдруг – восторженно и одновременно растягивая слова – произнесла:
- Вот интересно, почему солнце при закате такое особенно большое и особенно красное?
И всем собравшимся становилось понятно, что перед ними натура ищущая, мятущаяся, творческая, способная увидеть в природе что-то большее, сформулировать это с особым чувством и эмоцией. И крестьянки любить умеют, говорил по другому поводу классик. Но она, хоть и казалась в лучах закатного солнца пастушкой, но была уже кандидатом филологических наук и прочая-прочая-прочая. Да и пастушок у неё был. Со штампом в паспорте и вечно нечёсаной бородой. Он был физик – в том смысле, что школьный учитель физики. И как человек аккуратный, последовательный и основательный, он знал, что на любой вопрос надо давать исчерпывающий ответ. Спросили про солнце – почему на закате оно а) большое и б) красное – значит, так же по пунктам и надо отвечать:
- Понимаешь, солнечный свет при закате должен проходит через значительно больший слой атмосферы, коротковолновые цвета ослабевают и теряются, а длинноволновый красный остаётся. Поэтому солнце и кажется красным. Теперь объясню, почему оно большое. Угловой коэффициент преломления лучей… - ну и так далее.
«Жаль, что сейчас уже не 60-70-е годы, когда актуально было противопоставление «физиков» и «лириков», можно было бы где-то это описать», - подумал я тогда. Мне вообще тогда казалось, что всё надо описывать. Представлялось, что жизнь – это такой набор цитат, фактов, проявлений чего-то большего. Вот накопишь этого с лихвой – и сконструируешь на бумаге пьесу, повесть или целый роман.
Но проявления чего-то большего всё копились и копились, а пазл не собирался. Жизнь всё время утекала куда-то вперёд, а ты всё оставался с ворохом никчемных цитат и впечатлений. Потому что ты пытался из жизни слепить литературу, а другие – при помощи литературы – напротив, лепили жизнь.
Только потом, спустя время, я узнал, что своим текстом она вовсе не у мужа-физика уточняла особенности рассеивания солнечных лучей в слоях атмосферы, а пыталась произвести впечатление на другого участника экспедиции. Ей была интересна не мужнина реакция, а именно его. Строго говоря, с ним у неё потом всё получилось. Не знаю, до развода с физиком это было или нет, но это уже детали.
Да и физик, уже уставший от своей восторженной жёнушки, давно поглядывал на сторону. И так занудно отвечал ей тоном учителя у доски, потому что сознательно желал «подбешивать» её всё активнее. И жил он, как я много позже узнал, с одной из близняшек, которые тоже были в той экспедиции. Если бы я узнал об этом прямо тогда, страшно бы удивился и уж точно стал бы интересоваться, как он их различает. Но я узнал об этом только годы спустя.
И хорошо. А то я страшно бы расстроился: все так активно и сложносочинённо любят друг друга, а я всё литературные клочки безуспешно сшиваю. Скучно жить, мой Евгений.
Учитывая, что факультет был филологический, литература была не сферой познаний, а ещё и инструментом. Причём очень часто – совершенно утилитарным.
Один «препод» обращался к своим возлюбленным студенткам (тогда времена не были отравлены оговорками, что отношения представителей профессорско-преподавательского состава со своими подопечными якобы мешают педагогическому процессу) исключительно на Вы:
- Ах, Варвара Тимофеевна! Отчего Вы печалитесь?
Произносилось это в какой-нибудь абсолютно будничный момент – скажем, во время помешивания ложечкой сахара в стакане с чаем. При этом он обязательно подчёркивал, что несмотря на уже счастливым образом случившееся сближение, он, напротив, переходит на Вы, дабы всё происходящее между ними ещё больше походило на лучшие образцы классической литературы ХIХ века.
И от предельной несочетаемости места с произносимыми текстами это казалось искромётной игрой, на которую, позабыв об опасности обжечь свои лапки, слеталась юная мошкара. 
Учителя в любви – часто занудные люди. Ничто так не уродует личность, как профессия. Учителям начальных классов, например, тяжелее всего: им часто ведь приходится у доски объяснять элементарные вещи. Знавал я одну такую училку, от которой все любовники разбегались как от огня – она подробно объясняла им в постели, что именно ей нравится (по пунктам), а что - нет (тоже по пунктам и с комментариями). И тон был такой поучающий. Как у доски. Но и на такой товар со временем всё-таки нашёлся свой купец. Живут теперь счастливо.
Но тут факультет был всё-таки уже не для начальной, а для средней школы, поэтому знаниями, умениями и навыками не добивали, а всё-таки добивались.
И вот как-то раз я выпивал с этим успешным «преподом» (повторюсь, успех в моих тогдашних глазах измерялся степенью влюблённости в него студенток) на лестнице главного корпуса на Пироговской – здание начала прошлого века так грамотно было спроектировано, что, с одной стороны, из любой точки в любую можно было попасть очень быстро, а с другой, было большое количество укромных уголков.
Да и время было светлое и свободное – самое начало 90-х! Сегодня преподаватели испугались бы репрессий и наказаний – как это возможно пить со студентом, да ещё на лестнице в вузе? – а тогда это было в порядке вещей. Да и разница в возрасте у нас была невеликая: я был курсе на четвертом, а он только год или два назад институт закончил. У меня был какой-то химического цвета ликёр из киви (других в едва появившихся коммерческих ларьках тогда не водилось), а у него – два йогурта. Наверное, таких же химических, но тогда мы об этом ещё не догадывались. Мы же их употребляли впервые в жизни! Как было не угостить друг друга, притаившись у двери местной многотиражки с нелепым названием «Ленинец»?
И вот, в процессе потребления всей этой химии, наступало несколько иное состояние, чем во время учебного процесса – не столько от опьянения, сколько, скорее, от смешения всех этих бытовых ядов. И я позволил себе задать самый главный вопрос, который меня мучил: как ему удаётся заинтересовывать всех этих юных красавиц?
- Удивлять!
- В смысле?
- Надо удивлять! Женщины не хотят наесться – они хотят всё попробовать. Ты видел женщину, которая будет есть одни и те же конфеты? Нет, она от каждой попробует по кусочку. А чем больше ты выбиваешься из привычного, из обыденного, тем больше у тебя шансов. Неси любую пургу и ахинею, но вроде как составленную из каких-то смыслов – на это покупаются.
Придя в себя наутро после химических опытов, мысленно записал себе в ближайших планах: удивлять!
И одна милая однокурсница, вокруг которой я давно нарезал круги, как раз показалась мне вполне подходящей для этих опытов по удивлению. Мы были у меня дома (ну, не было в ту пору кафе и разных доступных шоколадниц), продуктов тоже не было в избытке, зато яиц в холодильнике я нашёл немало. И тут меня просто понесло! Я сыпал неожиданными остротами, вспоминал нетривиальные анекдоты и что-что, а уж удивлять в тот раз у меня точно получалось:
- А ты в курсе, что яйцо ни в коем случае нельзя разбивать ножом? Да-да, это часть живой природы, и от разбивания ножом оно испытывает стресс. Потом мы едим варёное яйцо или же яичницу-глазунью, не получая тех полезных веществ, которые могли бы.
Дальше я показывал, что бросать яйцо можно только в кипящую воду, которую предварительно размешал по часовой стрелке – в Южном полушарии надо строго против часовой, это же связано с магнитными полюсами Земли…
И когда мне показалось, что я совсем уж удивил, понял, что успех надо закрепить:
- Ах, Светлана Алексеевна, отчего Вы кажетесь не слишком довольной происходящим? Может, откупорим шампанского бутылку? Иль перечтём «Женитьбу Фигаро»?
- Ты знаешь, мне, пожалуй, уже пора. Я пойду, поздно уже. – А в дверях добавила: - Вроде столько лет тебя знаю, а сегодня удивил. Зачем тебе всё это? Все эти обращения на Вы, глупости про яйца...
Так и ушла. Запомнил только алую помаду на её губах.
Встретил её недавно, спустя много лет, на улицах Москвы. Даже под маской – узнал. Показалось, что даже помада та же.
- А я тебя часто вспоминаю… Мне так любви хотелось, а ты мне про яйца какие-то всё рассказывал…
Вот и перенимай после этого опыт у педагогов…