Другая

Жила-была девочка по имени Наташа. Ей было 10 лет. У нее были голубые глаза, румяные щеки, пухленькие губы и длинные черные волосы. Она училась в четвертом классе. Это была очень добрая и отзывчивая девочка. После смерти матери ее отец второй раз женился на женщине, которая не любила никого, кроме себя, и вскоре он умер, оставив Наташу один-на-один с мачехой, которой Наташа была «не удел». В школе также ее не любили за добрый нрав и христианские качества характера. У нее не было отрады в этом мире, кроме одной единственной куклы, которую отец ей подарил перед смертью на ее восьмилетние. Однажды, придя из школы, расстроенная, Наташа зашла на кухню. Мачеха, прокуренная толстая женщина, с мужскими чертами лица, злыми, холодно смотрящими глазами, похожими на две пуговицы от пальто периода Второй мировой войны, стояла на кухне, варила суп и одновременно красила ногти.
- А пришла, молодое чучело! – злобно сказала она. – вставай готовь суп, а то я ногти никогда не докрашу! И зачем я за этого дурака выходила замуж? Взял и сдох. Забрал бы и дочь с собой, а то ведь нет, на мои плечи ее взвалил. – жестикулируя руками – Мымра, ведь ты только жрешь и ни черта не делаешь!
- Как же я могу что-то делать, когда меня никто этому не учил? – заплакав сказала Наташа.
- А мне плевать на это, глубоко плевать… Или ты учишься, или я сдаю тебя в детдом! Там тебя быстро научат все делать! Я только пришла с работы и сразу готовить. Меня это достало! Я хочу одна жить для себя, а ты меня к чему-то обязываешь. Мне это не нравиться. Я хочу жить одна. Хочу ем пряники, а хочу халву! Ха! Этот дурак думал, что я его любила. Ха! мне была нужна прописка, ну может я и дожила бы с ним до старости, но только потому что мне уже сорок лет, а шансов оторвать хорошего мужика все меньше. Мне дети не нужны, я это в 17 лет решила. Обед еще не готов, поэтому иди ты, стерва, в свою комнату.
Наташа пошла в свою комнату, закрыв свое личико руками и плача. Войдя в комнату, она взяла лежащую на кровати куклу Катю. Кукла была очень милая. Большие голубые глаза, длинные рыжие волосы до плеч, собранные Наташей в один большой хвост, розовые губы и нос, как у настоящего маленького ребенка, на груди у куклы висела большая зеленая соска. Рост куклы был 60 сантиметров. Наташа стала разговаривать с куклой.
- Эх, я не знаю за что меня наказывает Боженька. В школе меня опять обзывают тупоголовкой и кошатницей. Я просто очень люблю кошек. Они такие ласковые и милые совсем не похожи на людей злых и холодных, как Снежная Королева. Иногда мне кажется, что все люди побывали в ее логове, и их сердца превратились в льдинки. Я же хочу лишь быть доброй и все. Они же смеются надомной и называют «наивной дурочкой». Почему мир такой холодный? Ведь Иисус говорил творить добро, а люди творят зло. Может они просто о Нем не знают? Мне об Иисусе мама и папа рассказывали. Он всех нас любит. Когда люди делают зло, Его это очень огорчает, поэтому я всегда стараюсь делать добро и всегда буду делать, даже если меня обидят.
Тут в комнату вошла мачеха.
- Иди ешь, а то вообще не дам. – злобно сказала она – Как же ты меня достала! А! Ни хрена не делаешь: только моешь пол и белье стираешь и больше ничего! А я хотела, чтобы меня кто-то обслуживал: приносил кофе в постель по утрам, готовил завтрак. Имею же совсем не то что хотела, а прямо противоположное: с утра до ночи стою и готовлю, стою и готовлю. Ты меня достала уже! Только жрешь и учишься, хотя бы полы мыла. В общем, или ты учишься меня обслуживать: готовить, стирать, убирать всю квартиру, или отправишься в казенный детдом, а я постараюсь найти тебе самый худший.
Тихо плача, Наташа пошла на кухню. На столе стояла кастрюля с наваристым супом. Наташа налила его в тарелку и стала его есть. Тут подбежала мачеха и завопила:
- Ты чего одурела, пигалица? Куда столько себе налила? Меня объедать вздумала? С тебя хватит и пол половника. Тебе 10 лет, а жрешь ты, как рота солдат!
- Простите меня, Виолетта Петровна, мне просто кушать хочется. Я в завтрак съела всего два сырка и выпила сок.
- Два сырка? – повторила мачеха – а не жирно? У тебя в школе второй завтрак, на нем и нажирайся! С тебя и одного сырка за глаза.
- Хорошо, я завтра съем один сырок. – спокойно ответила Наташа.
- Дура, это надо было давно делать. – металлическим голосом ответила мачеха.
Доев суп, Наташа плача вышла из-за стола, пошла в комнату. Кукла валялась на полу лицом вниз. Наташа подняла ее, поправила ей хвостики и положила на кровать, собрала учебники и решила идти на улицу делать уроки, так как к мачехе должен был прийти злой мужчина, который называл Наташу непонятным словом – ублюдица и желал ей смерти. Одевшись, собрав учебники и тетради, она уже хотела идти на улицу, но вдруг подумала: а не взять ли куклу с собой?  Наташа сняла сапожки и пошла брать куклу. Она помнила, как однажды мачеха оторвала плюшевому мишке голову.
- Ну, Катя, пошли гулять! У тебя памперс не промок? Нет? Ну и хорошо! На улице холодно. Так что придется 0девать комбинезон.
Наташа вставила кукле в рот соску, надела на нее комбинезон, одела ей розовые пинетки и ботиночки, одела ей на голову капюшон, причесав ей рыжую челку, положила в сумку бутылочку, из которой она кормила куклу и тихо вышла из квартиры.
Мачеха открыла дверь и злобно сказала:
- Ты куда намылилась, мелюзга?
- Я на улицу, уроки делать.
- Ну иди и до 21-00 не возвращайся! У меня Валерка будет.
- Хорошо. – грустно ответила Наташа.
    Она спустилась на первый этаж и вышла из подъезда. Был октябрь, серые тучи, как крылья огромной хищной птицы, повисли над Москвой, но, к счастью, дождя не было. Наташе было жутковато. Но делать было нечего: дома злая мачеха со странным человеком, который говорит, что дети – это обуза человеческого рода, и сирот надо держать в спецдомах и запрещать усыновлять. На улице же было все другое: любимые кошки, с которыми Наташа очень ладила, там она могла спокойно играть со своей Катей, дворовые мальчишки были на редкость добрые и подкармливали Наташу булками с разнообразной начинкой.
     Наташа села на скамейку и стала доставать учебники. Мимо скамейки проходил парень, ученик 11 класса той же школы, что и Наташа. Высокий молодой человек, с европейскими чертами лица, с огромными карими глазами, худощавый, с короткими русыми волосами, с красивым носом, чуть с горбинкой, одет по-интеллигентски чисто и просто.
- Привет, Наташка, ты чего тут сидишь? Вон стол для шахмат свободен, иди сядь за него. А чего ты на улице? Холодно чай, пошла бы ты лучше домой.
- Я свежим воздухом дышу и уроки делаю. – неумело скрывая грусть улыбкой, ответила Наташа.
- Мачеха? – спросил Андрей.
 Наташа потупила глаза и промолчала.
- Понятно. – ответил Андрей. – Ты сядь куда я сказал тебе, а то так уроки делать – умучаешься!
- Спасибо! – ответила Наташа.
Она собрала учебники в сумку, прижала к себе куклу и пошла к столику под большим раскидистым дубом, который в жару дарил прохладу, а в дождь скрывал от него. Наташа села на скамейку, посадила куклу так, чтобы ее глаза были открыты и стала делать уроки.
- Так, основы православной культуры – первый урок. Как же я его люблю!
Через полчаса она сделала все задания по этому предмету и уже хотела переходить к другому предмету. Как вдруг услышала оклик.
- Наташа, Наташенька! – кричал мягкий старческий голос.
Наташа обернулась. Это был ее учитель основ православной культуры – Копатков Генадий Петрович, седой старик лет 70-ти, добро смотрящий, лицо его было все в морщинах.
-Здравствуйте, Генадий Петрович! – поздоровалась Наташа. – Я как раз Ваш предмет делала!
- Умница, Наташенька! – улыбнулся Копатков – А чего на улице? Холодно же…
Наташа опустила глаза, в них, как изумруды, заблестели слезы. Копатков гладил ее по голове. Он поднял голову к небу.
-Успокойся, Наташенька! Бог, Он есть и никогда не оставит тебя. Просто у тебя сердце чистое, а сатане надо им завладеть. Я не слеп, я вижу, как в школе над тобой глумятся. Порой так и хочется надрать за тебя уши. Да, время пришло такое, что дети стали не умом и добротой соревноваться, а техникой и одеждой, у кого все есть и моднее, тот и победил. Они правильно считают, что Бога нет. Из их сердец Он давно уж ушел! Ай фоны, ай пады, компьютеры! Довели детей до полной жизни в каком-то иллюзорном мире, заставили забыть, что они по образу и подобию Божьему. Вчера ученик 4б класса(который параллельно твоему) сказал мне, что Бог – это сказка,  в которую никак не могут перестать верить взрослые. Да, страшно мне за новое поколение, у них ни сострадания, ни милосердия, ни участия. Успокойся, милая. Я слышал о твоей мачехе. Хочешь, я сам с ней пойду поговорю? Ну? Хочешь?
- Нет. – ответила всхлипывая Наташа, - Она тогда меня ремнем отхлестает.
- Она тебя еще и бьет?! – воскликнул Копатков.
- Иногда, когда у нее на работе неприятности.
- Иногда? Девочек никогда нельзя бить! Они бедующие матери. Если их бить, они будут или очень мягкими матерями, либо, напротив, чересчур жесткими. Что не хорошо в любом случае. Я к ней схожу или подойду на родительском собрании.
- Не надо! – взмолилась Наташа. – Христу тоже было больно, еще хуже, чем мне. Папа мне рассказывал, что Боженька никогда не пошлет то, с чем бы я не справилась. Я буду терпеть.
- Я поражен тобой, Наташенька! Откуда в тебе такая вера? Ведь другие ребята или мало верят в Бога или же не верят вообще.
- У меня бабушка была. Она каждый день молилась. Сначала я не понимала, что она делает, но лежа в кроватке я ощущала необычайное спокойствие и светлость. Я задала бабушке вопрос, и она ответила, что есть Тот, кто создал этот мир, имя ему – Бог. Он всех любит, и поэтому дает жизнь, с которой человек может справиться. Вы извините, что я плачу, просто мне страшно. Скоро стемнеет, а мне домой не велела мачеха до 22 часов не возвращаться, – вздохнув сказала Наташа. Сейчас темнеет в 18-30 . Страшно мне будет два с половиной часа гулять по району.
 Эх-эх-эх, Наташенька! Может в опек пожаловаться? – спросил Копатков. – Это такая организация, которая помогает детям и больным людям, если с ними плохо обращаются.
- Не надо, Генадий Петрович. Это мое испытание. Я должна жить с ним, а если я отступлю от него, то Боженька отвернется от меня. Я уже смерилась и стала покорна перед мачехой.
- Да, не знал я, что на своем веку встречу святого человека! – подивился Копатков – Но ты – это образец смирения. Ты и в школе не отвечаешь злом на зло.
- Я вечером с моей куколкой читаю христианские рассказы для детей. Там я нахожу утешение.
-  Ох, всем бы детям такую веру и любовь к чтению! Может пойдем на набережную, прогуляемся?
- Можно через полчаса? А то мне «Окружающий мир» надо еще сделать.
- Хорошо, Наташенька! Я как раз успею допроверять работы ребят. – Ответил Копатков..
Копатков ушел. Наташа опять села делать уроки. Дул ветер, листья летели на стол, на котором Наташа делала уроки.
- Ох, как  холодно! – промолвила Наташа, смотря на серое небо – Боженька, не посылай мне дождя! Молю Тебя! Мне некуда идти. Мачеха меня на порог не пустит.
     Она наклонила головку вниз и стала снова отвечать на вопросы домашнего задания.
- Так, укажи какие организмы относятся к царству растений? Это? Это? берёза, ромашка, тюльпан, василёк, сосна. Ура! Я все ответила! И сделала все уроки к завтрашнему дню! Какая я молодец, да, Катенька?
     Наташа собрала свои учебники в сумку, взяла куклу на руки и пошла обратно на скамейку. Сев на нее, Наташа стала играть с куклой: сняла с головы капюшон и стала делать кукле два хвоста приговаривая, оглядываясь по сторонам: нет ли кого поблизости: сейчас сделаем тебе, Катя, два больших рыжих хвоста. Через 3 минуты хвосты были сделаны, но пока Наташа их делала изо рта куклы выпала соска. Девочка вставила пустышку обратно в рот своей кукле-подружке и стала ее укачивать. Через некоторое время к Наташе подошел Жора – мальчик лет 12, светловолосый, розовощекий, нос у него был в форме картошки. Это был добрый мальчик, хотя жил он в богатой семье. Наташа тут же положила свою игрушку на скамейку, одев ей капюшон.
- Привет, Ната!  Как дела?
- Нормально. – ответила Наташа.
- Есть хочешь? – спросил Жора – Мама пирожков  с грибами напекла много. Принести тебе?
- Мне как-то неловко вас объедать. – ответила Наташа.
- Ты же знаешь, что моя мама к тебе хорошо относится. Говори да и все! Тебе с чем? С грибами, с картошкой или с сыром?
- Не знаю.
- Ну тебя, Наташка! Возьму три с разной начинкой.
Жора пошел за пирожками. Наташа опять стала играть. Она взяла куклу за две ручки и стала ее водить по скамейке так, что кукла перемещала сама ножками. Вокруг не было ни души. Наташа могла не беспокоиться, что ее увидят и осмеют.  Затем она достала из сумки бутылочку, вынула соску изо рта у куклы и стала ее «кормить». Потом Наташа положила бутылочку обратно в сумку, вставила соску Кате в рот и стала ее качать.
На дорожке показался Жора с сумкой в руке. Наташа положила куклу на скамейку. Жора подошел и раскрыл сумку.
- Тебе от мамы привет! Приятного аппетита.
- Спасибо, Жора! – взяв один пирожок, ответила Наташа. – Ты такой добрый!
- А что такого? Мне не жалко.  Мамка соседям раздает. Тебе мачеха никогда такого не испечет!
- Ох, зато живу дома. – грустно ответила Наташа – А у некоторых и дома нет.
- Это да, но…
- Ничего, - ответила Наташа – я живу, а значит все хорошо. Бог никогда не даст мне того, с чем бы я не справилась. – ответила Наташа – Я должна смириться и терпеть.
- Ладно, приятного аппетита! Я пошел.
- Передай спасибо своей маме. Очень вкусные пирожки. Пока, Жора!
Жора ушел, Наташа осталась одна, ветер заигрывал с ней разноцветными листьями, воздух был тяжел и холоден, пошел мокрый снег. Наташа взяла свою куклу и прижала ее к себе.
- Ничего, Катя, летом будет лучше. Света больше, я люблю гулять длинными летними днями. А давай почитаем книжку? Давай?
Наташа достала книжку и стала ее читать. Она полностью погрузилась в чтение. Да, дорогой читатель, окажись мы в такой ситуации, мы бы, в лучшим случае озлобились на мир, в худшим – стали бы ненавидеть его, но только глубокая вера в Христа помогает этой девочке одолеть тяжелое жизненное бремя. Наташа была так увлечена чтением, что не заметила, как под лавку кто-то сел.
- Мяу. – послышалось вдруг под лавкой.
Наташа наклонилась и увидела Мусю – дворовую кошку, рыжую с белым жабо на шее.
- Киса! Киса! Киса! – позвала Наташа кошку.
Та же в свою очередь, снисходительно на нее посмотрев, прыгнула на лавку и начала ласкаться. Наташа знала эту кошку, она лизала ей руки и щекотала усами, Наташа же в свою очередь, гладила ее. Кошка была не дикая, а отнесенная хозяином во двор за ненадобностью. Она постоянно ложилась на ноги Наташи и жмурилась. Вот и в этот раз кошка легла Наташе на ноги и, шевеля ушами стала глядеть на арку в доме. Вдруг в арке появился человек, которого Наташа очень боялась, это был Валерий Заклуши – любовник мачехи: высокорослый мужчина, лет 36-40, с на лысо побритой головой, с вдавленным в лицо носом и мелкими, похожими на копейку глазами. Мужчина направлялся к подъезду по той самой дороге, возле которой находилась скамейка, где сидела Наташа. Ей пришлась быстро встать, так что кошка ничего не поняла, взять сумку в руку и куклу подмышку и быстро уйти.
Наташа поднялась на горку, где была детская площадка, села на качели, поставила сумку на тартановое покрытие, посадила куклу между ног и стала качаться.
- Вот и смеркается. Ох, Катенька, обманул меня Генадий Петрович до сих не вернулся!
Тут за спиной у Наташи послышался голос:
--  Наташенька, я тут! – произнес Копатков – Просто искал тебя на том же месте, а ты тут  ну дак ладно. Пошли к реке сходим, погуляем.
- Спасибо, Генадий Петрович! Я уж думала, что Вы не придете!
- Просто одну работу проверял 30 минут. Ученик явно в интернете списал полработы. А в конце написал, что Иисус очень похож на Бетмена, потому что ходил по воде. Да, Наташенька, ты еще не знаешь одного стихотворения Михаила Юрьевича Лермонтова, но оно прямо описывает новое поколение называется оно «Дума»
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднице чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию - презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты - его паденья час!

Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.

Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства -
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.

Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
     Да... В бездействии состарится оно… Глядя в планшеты, мобильные и компьютеры. Пошли к реке Наташенька. Прости, что я рассказываю это тебе, просто я огорчен очень;
- Ничего, Генадий Петрович! Я все понимаю, несмотря на мой возраст. – ответила Наташа. – Сейчас я куклу в пакет положу, а то прохожие смеются, что я большая, а с большой куклой гуляю. Просто мачеха иначе ее сломает, а это память о папе, поэтому я с собой беру и, когда стемнеет, мне с ней уютней и комфортней.
- Ты сегодня, как всегда, до 21 часа на улице?
- Нет, до 22. – ответила Наташа.
- Бог ты мой! Темно и холодно же! «-2» обещали!
Наташа положила куклу в пакет, взяла его в правую руку, так как в левой была сумка с учебниками, и они пошли к Москва-реке.
- Тебе не холодно в одном польтишке-то? – задал вопрос Копатков.
- Ничего, тепло. Другого у меня нет. – ответила Наташа.
- А зимой как же? – спросил Копатков.
- Одеваю больше одежды. Больше у меня ничего нет.
- Так, значит будет! Завтра же напишу объявление на дверях школы, что замечательная ученица – Наташа Иволгина нуждается в одежде на зиму.
- Не надо, Генадий Петрович! Скажут, что я попрошайка. Я две зимы пережила и эту как-нибудь с Божьей помощью переживу.
Копатков достал из кармана платок и высморкался. Положив платок обратно он сказал:
- Ситуация у нас с тобой нехорошая: я бы тебя к себе взял до 22-00, но у меня жена сварливая. Она детей не любит и выгонит тебя, а мне в 19-00 надо быть на Баррикадной. Может тебе в свой подъезд после нашего паломничества на реку зайти погреться?
- Нет, там может быть Валерий – мачехин друг. Он очень злой.
- А у тебя друзья есть? К ним пойди.
- Нет. Я – застенчивая и не могу ни с кем подружиться. Ладно, у меня есть кошки, они теплые, дождусь я 22 часов и вернусь домой.
- Давай я в свой подъезд пущу погреться.
- Спасибо! Я никак не пойму одной вещи: почему на свете столько зла? Ведь все люди знают, что зло – это плохо?
- Эх, Наташа, все знают, но не все понимают. Ответь мне на вопрос: а что вообще есть зло?
- Ну зло – это когда творишь зло.
Копатков рассмеялся.
- У тебя получилось вот что: зло есть зло. К этому слову не подберешь определений. Вот поэтому его и творят. К столу ты сразу подберешь определение, к стулу тоже, а вот к словам зло, добро, душа, Бог, вера и совесть ты определения не подберешь. Ведь добра в чистом виде нет нигде, так же, как и зла. Словосочетания абсолютное зло объясняется, как дьявол. Хотя это заблуждение: дьявол – это падший ангел, но не как не абсолютное зло. С точки зрения православия добро — все положительное, хорошее, полезное. Желать добра кому-нибудь – это значит желать кому то, что бы тот прибывал в Боге. Зло же — это нечто дурное, вредное, противоположное добру. Причинить зло кому-нибудь – это отвернуться от Бога.
Тут Копатков увидел ларек с пуховыми платками. Он сказал Наташе, чтобы она подождала его на тротуаре, а сам пошел посмотреть их. Подойдя к нему, он сразу обратил внимание на розовый платок, с красным узором в виде сердца.
- Сколько стоит эта вещь? – спросил он.
- 500 рублей. – ответил продавец на ломаном русском – Узбекский хороший платок. Тепло в нем.
- Я беру его. – доставая кошелек, ответил Копатков.
Отдав деньги, он вернулся к Наташе и показал ей платок.
- У тебя в июле был День рождения, а я ничего не подарил, так как еще не знал тебя тогда. Вот, держи! Пусть обо мне будет память у тебя.
- Спасибо, Генадий Петрович! Мне, право, неловко. 
- Бери, бери! Тепло зато будет.
- Генадий Петрович, я так благодарна Вам за него. Я как раз о нем мечтала.
Наташа покрыла голову платком, и они пошли дальше.
- Будь здорова! Я в третьим классе, когда мы еще не были знакомы, тебя видел зимой. У меня сердце кровью обливалось. Думал: «Неужели родители не могут девочку одеть?». Когда узнал же твою беду, то понял. Да, взял бы я тебя к себе, да жена будет против. Она у меня уж больно черствая и жесткая. С нами даже дети и внуки наши не общаются.
- Мне нельзя от мачехи уходить. У нее бывают приступы кашля, когда я должна принести ей лекарство, иначе она умрет. Ничего, я – сильная девочка и переживу все.
Копатков потупил глаза и о чем-то глубоко задумался. 10 минут они шли молча. Над Москвой уже стало почти совсем темно, шел мокрый снег, фонари светили холодным бело-желтым светом, и только витрины магазинов пытались сеять, давая свет, который казался чуть теплее его собрата – фонарного света. Темные улицы, лежавшие на их пути, казались Наташе темными лабиринтами, идущими в никуда, дома создавали ощущение безвыходности. Наконец они вышли на набережную, которая встретила их обилием света, машин, стеклянных домов, баров, кафе и ресторанов. Они пошли вдоль нее. Копатков вдруг произнес.
- Знаешь, Наташенька, ты очень сильный человек. В 10 лет нести такой крест и не пытаться его сбросить - это просто юная монахиня в меру!
- Я считаю, что если человеку дана такая жизнь, он не должен, я не знаю, как это сказать, пытаться изменить то, что его окружает.
- Верно! Но тебе нечего в себе изменять, ты – образец доброты. Всем бы такой характер, на земле бы воцарился рай. Наташ, а у тебя вообще нет друзей?
- Совсем. – вздохнула Наташа – Все решили, что я другая, и даже общаться не хотят.
- Да, да. Правильных людей не любят или  просто боятся. Наташенька, давай в храм зайдем, там, при храме есть приют, в нем живет мальчик, ему 8 лет. Он очень одинок, и вы были бы хорошими друзьями. Хочешь, познакомлю?
- Да, я хотела бы иметь друзей!
- Тогда идем в храм! Приют на его территории.
Они шли по набережной, светили фонари, пуская по воде длинные рябые отражения, шел снег, сигналили машины, будто думая, что от их сигнала пробка рассеется. Пахло бензином. Вдалеке показались маковки церкви.
- Вот скоро дойдем, Наташенька. Того мальчика Еримеем зовут, вы с ним поладите. Он тоже, как и ты всецело доверяет Богу. А еще в этом храме есть хороший батюшка – отец Амвросий, он любого утешит и даст совет. Так что все будет хорошо Наташечка! Ты достойна этого.
Дойдя до храма, который стоял на берегу реки, они вошли на его территорию. Купола храма были величественными, они были спроектированы так, что входящему на храмовый двор прихожанину казалось, что они протыкают небо. Из храма доносились звуки вечерней службы, он был заполнен людьми, но в нем еще было место для большего количества прихожан. Копатков и Наташа зашли внутрь. Убранство храма было скромно, но производило впечатление миротворения. В  купольной части многоцветной мозаикой выложен человеческий лик, несущий фигуру Христа. Можно было сказать, что Иисус взирал на землю и размышлял о ее устроении и управлении. Очень точно мастер, вдохновленный линиями и цветом, запечатлел заботу Создателя о нас. На выпуклых же частях полусферы, находящихся под куполом, был изображен сонм Ангелов. Апсида же, поднимающаяся от алтаря, блистала образом Девы, распростирающей пречистые руки над всеми прихожанами. А хор мучеников и апостолов, а также патриархов и пророков наполнял во всем объёме храм, украшая его своими изображениями.
     Конструкция этого храма была новой системы, которая разворачивается сверху вниз, иерархична: Спаситель – ангелы – апостолы – пророки – все святые. Однако в этой иерархии был и еще один ряд: верные прихожане, находящиеся на молитве в храме, он позволял завершить систему по вертикали и безгранично расширять ее по горизонтали…
Войдя в храм, Копатков и Наташа говорили шепотом.
 - Ах, как красиво! – произнесла шепотом Наташа
- Да, Наташа! Здесь очень красиво! И тут батюшка хороший очень, понимающий. Но нам надо идти  к Еремею, он меня с  26 сентября ждет. Забыл тебе сказать, там еще и девочка Мариночка есть, тоже хорошая, ей 6 лет. Остальных плохо знаю, но всех их так жаль. Сурово тут очень, в 7 часов подъем, молитва, завтрак, школа, молитва, обед, работы, молитва, чтение Библии, молитва, ужин, снова молитва и сон. Зато они добрые очень, правда не все, есть и такие, которые не идут на контакт. Я общался с их учителями воскресной школы, и они сказали, что те, кто не идет на контакт, являются жертвами насилия в семье. Но ты, я надеюсь, найдешь общий язык со всеми. Я знаю, ты хорошая девочка! – Копатков посмотрел на Наташу, у нее на лице были слезы – Что с тобой Наташенька?
- Ничего, хорошо тут. – ответила Наташа.
- Натуль, ты как не стараешься, у тебя не получается скрывать своего настроения. Так что говори, что у тебя не так.
- Мачеха меня в детдом отдать хочет. Не знаю, что мне делать? Мне стыдно, что я жалуюсь Вам, я просто боюсь.
- Ничего, ничего, Наташенька! Сейчас служба кончиться, мы подойдем к отцу Амвросию, он – умный человек и подскажет, что нам делать.
- Спасибо, Генадий Петрович. Я не знаю, как бы я себя чувствовала, если Вас не было.
Следующие полчаса Наташа усердно молилась, обливаясь слезами. И вот священник пропел заключительную молитву: «Благословение Господне на вас, по Его благодати и человеколюбию, всегда: ныне и присно, и во веки веков. Аминь»
Прихожане начали расходиться. Копатков и Наташа подошли к священнику. На плечах, сверх саккоса священника был омофор. Он возлагается на плечи священника так, что, охватывая кругом шею, одним концом спускается спереди, а другим сзади. На груди, поверх саккоса, кроме креста, у священника была еще и панагия, что значит "Всесвятая". Это - небольшой круглый образ Спасителя или Божией Матери, украшенный цветными камнями. На голове священника была митра, украшенная небольшими образками и цветными камнями.
- Здравствуйте, отец Амвросий! Я к Вам привел Наташеньку – мою ученицу, она – необыкновенный человек, иногда мне кажется, что она – ангел, а не человек!  В школе ее сильно обижают за это. Она живет с мачехой, и та ее тоже третирует. А сегодня сказала, что сдаст ее. Этого нельзя допустить, потому что в детдоме ее затравят, у нее такой нрав, что ее просто раздерут на части.
-  Не надо, Генадий Петрович! – произнесла Наташа – У отца Амвросия и так много проблем. Еще я тут. Если Бог меня испытывает, я должна достойно выдержать это.
- Вот видите! Она даже в школе сидит, видно, что расстроенная, но усердно учится и ничего никому не говорит. Я бы к себе ее взял, но Вы знаете, что моя жена не любит детей.
- С Богом ей ничего не страшно. Мы ее к себе в приют возьмем. Вы к Еремею пришли наверно, пошли, по дороге все обсудим.
Отец Амвросий переоделся в черную рясу, вышел с Копатковым и Наташей из храма, запер его, и они пошли по территории храма, уже светила луна, вокруг нее было гало. Копатков посмотрел на нее и произнес:
- Да, холодать будет! Это плохо. Учеников родители одевают не по погоде, они заболевают, и полкласса пустует. А у Наташи вообще теплой одежды нет. Хоть самим ей покупай.
- Не надо! – испуганно сказала Наташа – Я не нищенка какая-нибудь, и до школы мне всего 5 минут. Я два плаща накину и дойду до школы.
- А чего твоя мачеха пособие в размере 988 рублей в месяц получает? – возмутился Копатков.
- Ох, это полнедели еды.
- Но она же работает! Неужели не может пальто тебе купить? В среднем оно 2000 стоит! Это в день - 67 рублей всего. Зато зимой тебе тепло будет. Я на родительском собрании к ней точно подойду и выскажу, что о ней  думаю. А если она тебя сдаст, хотя это мало вероятно, так как уже два года ты с ней живешь, я пойду к ней и расскажу, что такое подлость. Я, Наташенька, еще и историю у тебя до 11 класса преподавать буду и могу контролировать, если твоя мачеха будет злорадствовать над тобой, я к ней обязательно подойду.
- Не надо. Это ничего не даст. Она только на Вас накричит и выгонит из квартиры. – ответила Наташа – Мне Бог даст силы, и я все вытерплю.
- Да, ты сильная девочка! – восхитился отец Амвросий – А кем ты хочешь стать, Наталья?
- Не знаю еще. Скорее всего враче м или ветеринаром. В 4-ом классе как-то об этом не думала.
Они подошли к изветшалой, но еще крепкой двери с огромным крестом, отец Амвросий с силой отворил ее, и они вошли внутрь. Обстановка была аскетична: в маленькой темной прихожей стояли две деревянных скамейки, на окнах были чистые белые занавески, горел тусклый, но достаточный свет, стены были покрашены краской в зеленый цвет, в некоторых местах весели иконы.
- Вы к кому сначала к Еремею или Марине? – спросил отец Амвросий.
- Я думаю девочкам интересней будет вместе, поэтому – к Мариночке. – ответил Дарков – Я ей подарочек принес, думаю ей понравится.
- Какой подарок? – спросил отец Амвросий – Вы смотрите, Генадий Петрович, детей наших не расхолаживаете! Они в строгости должны жить. Только так они обретут неподдельную веру в Бога.
- Знаете, отец Амвросий, я преподаю «Основы православной культуры» и историю, закончил в 1960 году исторический факультет МГУ и никак не мог понять, как православная Российская Империя смогла за 12 лет с 1905 по 1917 стать на 90% атеистической? В партии большевиков было 20 тысяч человек, и у меня нет уверенности, что все 20 тысяч были безбожники, тогда как все население Империи было  178378,8 тысяч человек? Может церковь перегнула палку? 
- СССР образован в 1924м.... История не имеет сослагательного наклонения!
- сейчас не про СССР говорю и не сослагаю,  когда преподаю: «Основы православной культуры», ничего не навязываю, а рассказываю об этой вере.
- Поэтому у нас молодежь атеистически настроенная, им не проводят религиозацию.
- Знаете, отец Амвросий, Вы не боитесь, что, как Вы выражаетесь религиозация, даст обратный эффект?
- А что такое религиозация? – спросила Наташа.
- Это приобщение к религии. – ответил отец Амвросий и обратился к Даркову – Почему Наташа не поняла этого слова?
- Потому что я преподаю им веру, а не непонятное слово на букву р., которое для меня противно, потому что сеет зло в мир.
- Зря Вы так, Генадий Петрович! Детей надо к терминам приобщать.
- Мне не хотелось бы продолжать эту тему. Я вас, священников, уважаю, но в вопросах обучения детей у меня свои взгляды.
- Но Вы преподаете тот предмет, который контролирует церковь, и мы вправе корректировать Вашу деятельность.
- Отец Амвросий, тут Наташа. Ей это неинтересно слушать. Лучше мы ее с Мариной оставим, а сами потолкуем. Хотя я считаю, что эта тема не нужна. В вопросах обучения детей вере надо быть аккуратным. У меня в классах и дети мусульман есть, и у меня нет компетенций обращать их в православие. Я вообще считаю, что этот предмет надо было назвать «Основы светской этики». Я сам православный человек, но никого не агитирую в православном направлении. Я ,вообще, считаю, что о Боге детям надо говорить ненавязчиво, а давая выбор: с Богом или без Него.
- Нет! Выбор давать не надо. Все должны верить в Бога и точка.
- Я отвечу Вам, отец Амвросий, когда мы Наташу с Мариной оставим, не хочу нагружать ее головку не нужной информацией. 
Они подошли к комнате Марины, отец Амвросий отворил дверь. В темной маленькой комнатке, похожей на келью, стояла лицом к окну 6-летния девочка и развязывала платочек, по-детски неумело, но в тоже время не без успеха.
- Марина, к тебе пришли. - произнес отец Амвросий.
Девочка оглянулась. Ее лицо было по детски молодо, но не смотря на это, на нем отпечатались тяжбы ее земного бытия, глаза уже не горели, как это бывает у детей в благополучных семьях, вдавленные щеки и худощавое тельце наталкивали на мысль о скудном рационе этого ребенка, несмотря на это глаза ее излучали доброту. Она улыбнулась, увидев Даркова.
- Деда Гена, я Вас так ждала! – подбегая к нему, воскликнула Марина.
- Привет, моя дорогая, прости, что давно не был у вас. Я и по тебе и по Ереме соскучился. Я тебе подарок принес – игрушку. – нагнувшись и поцеловав девочку, сказал Дарков.
- Геннадий Петрович, я запрещаю расхолаживать детей игрушками! – строго ответил отец Амвросий.
Дарков посмотрел на священника, помолчал, а потом задал вопрос.
- Отец Амвросий, Вы в Бога верите?
- Что за вопрос? – возмутился отец Амвросий. – Я же священник!
- А во время Советского Союза верили?
- Да. Но к чему эти вопросы?
- Бог не заставляет нас верить в Него, а привлекает нас правдой и добротой, потому что любовь всегда уважает свободу. С такими словами Бенедикт XVI обратился к верующим. Эти слова подойдут и к нашей вере.
- Эти слова не подойдут к нашей вере, потому что их сказал католик.
- Отец Амвросий, давайте мы девочек оставим и продолжим нашу дискуссию. Мы о второстепенном говорим, а о главном забыли. Надо девочек познакомить.
- Давайте познакомим. – ответил отец Амвросий. – Но потом мы обязательно должны обсудить Ваше мировоззрение, так как оно противоречит нашей православной церкви.
Дарков переключил взор с отца Амвросия на Наташу и Марину и стал их знакомить.
- Наташа, позволь тебя познакомить с Мариночкой, она любит петь очень, и ты, я слышал, когда идешь из школы, то часто восхитительно поешь.
- Ой, Геннадий Петрович, я не так уж хорошо пою. Просто это выручает от тоски, и я мурлычу себе под нос – это поднимает настроение. Мой голос не так хорош. У Марины, я уверена, голос лучше моего.
Марина засмущалась, ее щеки наполнились еще большей розовостью. Это была кроткая девчушка, потерявшая в 2 года всю семью, но также, как и Наташа, была не озлоблена на мир, а напротив, была открыта всем и доверчива.
Наташа подошла к ней, и они стали общаться. Дарков с отцом Амвросием вышли из комнатушки Марины.
- А ты правда любишь петь? – спросила Марина.
- Да. Очень. Но я считаю, что у меня голос не очень хороший. Хотя учитель пения говорит, что у меня талант к пению. Но по-моему я – обычная девочка, и таланта у меня нет.
- А я пою в детском церковном хоре. У меня это хорошо получается! Расскажи о себе и своей семье.
- Меня зовут Наташа Полорова, мне 10 лет, учусь в 4 классе. Люблю читать, петь и гулять. У меня из семьи одна мачеха. Прости, я стесняюсь, поэтому так мало о себе рассказала. Лучше ты о себе расскажи.
- Ну я люблю мечтать, хочу, чтобы у каждого были папы и мамы, бабушки и дедушки, а еще много-много друзей. Я верю, что с небес на меня смотрят мама и папа, они почему-то умерли, когда мне было 2 года. С тех пор я живу тут.
- Сочувствую. Геннадий Петрович рассказал, как тут строго.
- Ничего! Зато тут добрая матушка Касания. Она и сказки может рассказать и почитать, и приласкать, и песенку спеть. И к строгому отцу Амвросию я уже привыкла, может и накричать, и заставить поститься, но все равно он хороший.
- Ты тоже хорошая девочка, Маринка. А ты уже ходишь в школу?
- Нет. Но мне матушка Касания сказала, что в следующим году я пойду в 1-ый класс!
- Школа – это прекрасно! Там очень интересно учиться.
- Я немного волнуюсь по поводу этого события.
- Мариночка, открою тебе секрет: перед школой волнуются все. Я тихо плакала, когда мой папа меня вел в школу, но потом привыкла, и теперь хожу с рвением что-то новенькое узнать. Учителя у меня добрые, правда одноклассники немного надо мной подшучивают, но я не обращаю внимания.
- А кто такие учителя? – Спросила Марина.
- Учитель-это такой человек, который обучает маленьких детей всем знаниям.
- Ура! Если я все буду знать, то смогу сделать мир лучше!
- Да! Я тоже об этом мечтаю. Знаешь, я хочу тебе сделать подарок. У меня есть кукла, которую мне подарил отец перед своей смертью, она очень дорога мне, как память о нем. Я вижу, что ты тот человек, который умеет сберечь.
- Но ты в нее играешь, мне как-то неудобно.
Наташа подошла к лежащей в полутьме сумки, достала оттуда куклу и подошла к Марине.
- Ее зовут Катя, она пока еще любит только спать и сосать соску, но я уверена, что такая девочка, как ты, ее всему научит. – сказала Наташа и обратилась к кукле – Ты теперь будешь жить у моей новой подружки – Марины, она замечательная девочка  и будет тебя любить.
С этими словами Наташа отдала куклу Марине. В глазах второй девочки блекнул свет радости. Но  в это время вошли Дарков и отец Амвросий.
- Деда Гена, Наташа мне подарила свою куклу!
- Да ты что! Я всегда знал, что она замечательная девочка!
Отец Амвросий нахмурился, как будто увидел нечистую силу, глаза его выражали недовольство, но он молчал, а через некоторое время произнес: 
- Наталья, нашим детям нельзя ничего дарить, так как они должны прибывать в Боге, а в игрушках прибывает дух сатанинский.
- О как! – воскликнул Дарков – И в какой же в главе Библии это написано? По-моему Вы, отец Амвросий, забыли слова Иисуса: «Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть - Царство Небесное.». Вы же тут устроили не приют, а детский монастырь. Вы сами опровергаете учение Христа! Сами посудите: Вот они достигнут 18-тилетия и что? В монастырь пойдут?
- Мы не ставим целью вырастить из них монахов, мы, лишь, хотим сделать из них верующих и порядочных людей.
- Да, но через игру они научатся быту, а так вы выпускаете домашних голубей на волю, и они там гибнут.
Тут в комнату вошла матушка Касания. Это была не высокая женщина лет 34-40, в платочке, из-под которого виднелась густая черная челка, лицо ее излучало доброту, но, несмотря на это жизнь наложила на ее чело отпечаток тяжелой жизни. Одета она была в черную кофту и в юбку такого же цвета. На голове был белый платок
- Здравствуйте, Генадий Петрович! Давненько Вы у нас не были! – обратилась к Даокову матушка Касания.
- Здравствуйте, матушка Касания! Да все дела, дела. Вот с моей ученицей – Наташенькой пришел. Она истинно православный человек. Вот захотела подарить Мариночке куклу, а отец Амвросий злобствует, говоря, что у вас строгие правила, и детям не нужны ни игрушки, ни развлечение, ни своих интересов! Это же не приют получается, а детский монастырь!
- Я не злобствую, а ограничиваю. Через ограничения тела мы освободим душу от грехов, - ответил отец Амвросий.
- Отец Амвросий, каются с 7 лет, а Марише 6. Какие грехи у нее? По Библии у детей нет грехов, а во-вторых разве не является грехом удержание человека от добрых дел? Чем Вы сейчас и занимаетесь.
- Батюшка, а ведь Генадий Петрович прав. Наташа от чистого сердца захотела сделать Марине приятное, а ты ее осадил. У нее отродясь не было игрушек, пусть хоть подарят их кто-то.
- Но у нас же правило такое: лети должны думать о душе.
- Батюшка, так Мариночка и так такая умница, она, как научилась читать, принялась за детскую Библию и всю ее прошла. Наташа же ей от чистого сердца подарок сделать хочет.
-  Ну ладно, ладно. Только пусть за это на вечерний молитве побольше побудет.
- Ох, отец Амвросий, не знал я, что Вы такой. – возмутился Дарков. – Я надеюсь у этих детей не отобьется желание верить в Бога и быть православными. Пусть Он даст терпенья этим детям, терпения.
- Вы не правы, Геннадий Петрович, посмотрите на сегодняшних школьников. Они растут не в строгости, и что? В 12 лет уже взрослые по виду, но внутри дети-детьми.  Потом выходит катастрофа: пробуют табак, наркотики и алкоголь.
- Отец, Амвросий, я Вас с одной стороны понимаю, а с другой мне противно это слышать. К каждому ребенку нужен свой подход. Вы же всем даете лекарство от печени тогда, когда у них болят разные органы. Нельзя так, отец Амвросий. В детстве должна быть строгость, но вместе с тем и свобода. Вы же, подобно пахарю, который вспахал землю, удобрил ее, засеял семена, пролил, а потом решил, что земля слишком всклокочена, и утрамбовал ее. Семена погибли, и пахарю будет нечего есть.
- Ладно, пусть Наталья подарит то, что хочет. – вздыхая ответил отец Амвросий.
- Я тоже говорил про свой подарок. – сказал Дарков. – Можно и я подарю?
- Что ж с вами поделать? Дарите, но знайте, я против.
Наташа подошла с сумкой, в которой была кукла, достала ее и отдала Марине. Та взяла ее и обняла своими детскими ручками.
- Пусть она принесет тебе только радость, Маришка. Я рада, что у меня появилась такая подружка, как ты. Все у тебя будет прекрасно, я верю в это.
- Спасибо!
- Наташенька, нам пора. - грустно сказал Дарков. –Мне на Баррикадную надо ехать, а тебя до двора проводить надо, а я.еще с Еремейкой тебя не познакомил.
- Деда Гена, Вы со мной даже не пообщались. Я Вам надоела? – расстроенно спросила Марина.
- Нет, что ты Мариночка. – ответил Дарков. – У меня просто дела есть, поэтому я с тобой как следует не пообщался. Я попытаюсь чаще у вас бывать.
Дарков раскрыл свою сумку, стал что-то искать в ней и через некоторой время достал небольшого плюшевого мишку. Отец Амвросий нахмурил брови, побагровел, но промолчал.
- Отец Амвросий, у меня такое ощущение, что Вы всех детей этого приюта в монахи готовите! – возмутился Дарков – То нельзя, это нельзя! А что можно?
- Молиться и каяться. – ответил сухо отец Амвросий.
- Отец Амвросий, Вы расходитесь с Библией. Евангелие от Матфея повествует: «Тогда приведены были к Нему дети, чтобы Он возложил на них руки и помолился; ученики же возбраняли им. Но Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное.»
- Это было то время, а сейчас другое.
- Что? Значит можно уже не читать Библию, так как она устарела?
- Нет, читать нужно, но с толкованием церкви, в противном случае можно нафантазировать ересь.
Дарков посмотрел на часы и покашлял.
- Мне, к сожалению, нужно идти. У меня дела. Но позвольте я  Поле все-таки подарю то, что хотел.
- Только пообещайте, что это в последний раз.
- За себя обещаю, за свое сердце – нет.
- Ох, Геннадий Петрович! С Вами трудно общаться.
- Я просто не понимаю, зачем из детей делать аскетов?
- Не аскетов, а глубоко верующих людей. Это – лекарство для их поврежденных душ.
- Каких душ, простите? – переспросил Дарков.
- Поврежденных.
- Чем? Кем? И когда?
- Евой. Она съела запретный плод и этим прокляла весь род человеческий.
- Тогда Иисус что искупал?
 - Иисус был послан только к заблудшим овцам дома Израилева. Остальные народы, исключительно православные, должны сами искупить первородный грех. Остальные ветви христианства стали поклоняться твари вместо Творца.
- Отец Амвросий, мне, к сожалению, пора. Позвольте я подарю Мариночке подарок и откланяюсь.
- Я же разрешил. Чего ж переспрашивать? – раздраженно ответил отец Амвросий. – Я лучше выйду.
- До свидания, отец Амвросий. – сказал Дарков.   
- До свидания, отец Амвросий. – сказала Наташа.
Отец Амвросий молча вышел. Дарков взял свою сумку и достал оттуда коробку с плюшевым мишкой и подошел к Полине.
- Полиночка, я хочу, чтобы этот мишка согревал твою душу долгими осенне-зимними вечерами.
У Полины загорелись глазки, было чувство, что в эту минуту нет счастливее человека на Земле. Она подбежала к Даркову  и  обоняла его.
- Спасибо, деда Гена! – воскликнула она. – Я давно мечтала о мягкой игрушке, (подойдя к Наташе) Спасибо тебе за куклу! Ты станешь моей подружкой?
- Ну конечно. – усмехнулась Наташа, - Ты мне очень понравилась!
- Нам пора, Наташа. – грустным голосом сказал Дарков. – Я должен довести тебя до твоего двора и ехать. Уже стемнело и одной тебе будет страшно, да и опасно по темным дворам ходить одной.
- Я не одна, я с Богом, а Боженька мне то, с чем бы я не справилась не пошлет.
- Верно говоришь, Наташенька! – заметила матушка Касания. – Бог – это высшая справедливость, но дело в том, что мир отошел от Божьих правил, и мир стал опасен.  Лучше тебя отведет Геннадий Петрович.
- Матушка Касания, мне все равно до 22 часов сидеть во дворе. Если мне уготовил Господь что-то плохое, то оно все равно настигнет.
- Ладно. – сказал Дарков. - Только после 22 часов отзвонишь мне, что все нормально, а то сердце старого твоего учителя не на месте будет.
- Хорошо, Геннадий Петрович.
- Ну, прощаемся со всеми!
  Наташа подошла к Марине и обняла ее. Марина улыбается, но ей было немного грустно, что Дарков и Наташа уходят, и для нее опять наступит череда серых безрадостных дней, жизнь этой девочки была далеко не такая, как у всех детей в ее малом возрасте.  Ее отец был очень богатым человеком. Один раз он купил тур в Испанию, отдохнуть с женой, но самолет потерпел крушение. Бабка в тот же вечер отнесла девятимесячную Полю в храм, сказав священнику, что ухаживать за маленьким ребенком в ее 62 года не представляется возможным, и надеется, что церковь не оставит на произвол судьбы бедное дитя. Отец Амвросий поначалу определил Полину в дом малютки, затем забрал в приют при храме. В приюте очень строгие правила, детей до 6 лет не заставляли трудится, но молится надо было 6 раз в день. Ее посещал только Дарков, но он, к сожалению, приходил крайне редко из-за загруженности в школе. Если у Даркова выпадал свободный вечер, то он, как мог, старался  прийти в приют  и пообщаться со  своими маленькими друзьями и зайти в храм, чтобы поставить свечку за здравие и упокой всех тех, кого он знал.   
- Как не хочется уходить. –глядя в окно, произнес Даркоа. – Но надо. Не скучай , Маринуша. В первых числах ноября  я к тебе и к Еремейке приду,  обещаю. Просто дела у меня срочные. Работа. Когда я бываю у вас, то мне кажется, что я прикасаюсь ко множеству ангелочков.
- Ох,  слишком Вы мягкий, Геннадий Петрович. – произнес отец Амвросий – Пожестче надо быть с детьми, а то распояшутся.
Дарков достал платок и вытер слезящееся от старости глаза.
- Отец Амвросий, я учу детей в 4 классе, что Бог есть любовь. Ответьте мне пожалуйста, Бог строгий Отец?
- Определённо да. – отец Амвросий уверенно ответил Даркову. – ибо Он выгнал Адама и Еву из рая из-за того, что они его ослушались.
- Определённо нет. – ответил Дарков – У Вас какой-то реформаторский взгляд на Учение Церкви. Если бы Бог не выгнал бы Адама и Еву из рая, то мы бы грешили прямо в раю. Я извиняюсь, но мне пора идти. До свидания.
Дааарков подошёл к Мариине и гладя её по волосам сказал нежно и печально, как говорит дедушка своей внучке:
- Прости, Мариночка, что я у вас редко бываю. Просто много работы, конец года. Пишу бумаги «Что я сделал?».
- Дед, а деда, когда ты придёшь? – со слезами на глазах спросила Марина.
- Не плачь, моя хорошая. Я в Новый год буду у вас находится. Пока.
Он взглядом показал Наташе на дверь. Она встала со стула, Подошла к Марине и обняла её.
- Береги куклу. Это – подарок моего отца, и я им очень дорожу, так как это был единственный мой близкий человек. Пока, малышка.
Наташа и Дарков простились с отцом Амвросием и матушкой Касанией. Вышли во двор храма и оба перекрестились. На улице уже напорошил на землю снег, так что уже её не было видно. Отворив калитку ограды храмам, Дарков обратил внимание, что всё лицо На улицы был уже заметный минус. Наташа куталась в платок, подаренный Геннадем Петровичем, но её польтишко продувалось насквозь. Дарков грустил, ему хотелось изменить положение дел Наташи, но он не знал, как это сделать. Мимо их шагов мелькали витрины магазинов, кафе, аптек, ресторанов. Машины ревели, словно пытаясь вырваться из камено-бетоннного города в даль и в ширь. Городу было всё равно, что твориться на душах Даркова и Наташи так же ему всё равно, что твориться в душах миллиона москвичей, которых в нём живут. Города греют тело, но они не способны согреть душу. Показался Наташин двор. Её грусть достигла всеобъемлющей пустоты души. Дарков усадив Наташу на скамейку, с грустью произнёс:
- Мне, к сожалению пора. Моя душа так переживает за тебя, но просто мне правда негде тебя приютить. Я вынесу тебе одеяло сейчас.
- Не надо, Геннадий Петрович. Мне тепло. Идите, Геннадий Петрович.
- Ты – ангел, Наташенька. Да хранит тебя Господь!
Дарков ушёл. Наташа открыла детскую Библию и стала читать. Её наутро нашёл дворник. Она склонила головку над последней страницей. Вся она была обледенелая, и уже не дышала. На улице был мороз -7.