Апокал. Рёв 100

"АЙНЕ  КЛЯЙНЕ  ПОРОСЯ  дурх ды штрассе шуровал"



Иллюстрированный вариант книги "Критика чистого чувства" смотрите и читайте:
- на авторском сайте Анатолия Бочкарёва   "Ревущаябочка.рф"
https://bo4ka-rev.ru

- на авторском канале А.А.Бочкарёва - в Яндекс Дзен -  "Ревущаябочка".
Статьи и нарративы из книг автора. С использованием документальных фото, картинок и анимации.
Источник изображений: https://images.yandex.ru



                *    *    *


СУДЬБЫ ЛЮДЕЙ, СТРАН И ДАЖЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ зачастую имеют очевидную корреляцию не только с политическими программами и намерениями выдающихся исторических личностей, но также и с их обликом.

УСАТОСТЬ ВОЖДЕЙ, нацистского и большевистского -  вполне возможно как-то отражалась и даже действовала на характер грандиозного военного столкновения двух могущественных цивилизаций Евразии. Именно такие совершенно ничтожные мелочи, как тип и размер усов, как цвет партийного кителя (по мнению Геббельса), наподобие взмаха крыла бабочки, по выражению уже Рэя Бредбери, способны решительно изменить весь ход мировой истории.
Потому что они всегда являются АТТРАКТОРАМИ, то есть, ключевыми, как сказал Ленин, "не только пропагандистами и агитаторами, но так же и организаторами" любого из её процессов.

В Древнем Египте усы, как и борода, являлись атрибутом непререкаемой власти самого фараона, никто не осмеливался их носить кроме него.
Пётр Первый совершенно не случайно стал брить русских людей. Только «босые лица» поддавались управлению! Самые непослушные русские дикари укрощались, стоило их только побрить. В них даже находился рассудок, местами (по сведениям Преображенского приказа).

АМЕРИКАНСКИЕ СПЕЦНАЗОВЦЫ, после того, как было достоверно установлено, что без волос на лице шансы победить в любой схватке с усатыми у них приближаются к нулю, ибо резко снижается не только внешняя воинственность, но и бойцовские качества внутри - ввели ношение растительности на лицах в боевую атрибутику своего рода вооружённых сил.
Отныне и повсюду главное оружие спецназа -  на "морде лица"!



УСЫ ЩЁТКОЙ ИЛИ МУШКОЙ, как у Гитлера, вошли в обиход только с началом ХХ-го столетия —  и как ничто другое характеризовали этот век с точки зрения физиогномики.
По мнению этой условной псевдонауки они отражали и усиливали волюнтаризм, авантюризм и самодурство их обладателей. Люди с подобными усами чрезвычайно экспрессивны, ИМЕННО БЕСНОВАТЫ и непокорны. У них -  «либо пан, либо пропал». Либо плаха -  либо вершина власти.

Только такие усы и давали им возможность рискнуть и сорвать куш.
Подавляющее большинство авантюристов прошлого века, разных калибров и «специальностей», «всех родов, величин и сортов» -  носили ровно эти же усы, что и Гитлер.

Сталинские же усы -  куда более густые и широкие -  самый очевидный признак практичности и напористости. Если усы ещё и не слишком ухожены, как у Иосифа Виссарионовича -  то они свидетельствуют также и об исключительном эгоизме и хозяйском отношении к любым своим делам.



НЕУДИВИТЕЛЬНО ТЕПЕРЬ, что мощные пропагандистские машины третьего рейха и Советского Союза довольно быстро «опустились» до того, что затеяли боевую схватку и на этом, как будто весьма сомнительном поле.
Портреты и бюсты Гитлера начали «ВОЙНУ УСОВ» -  на вытеснение, с бюстами и картинами усатых большевистских вождей. Прежде всего, оккупантам следовало разумно и надёжно расчистить для своих победоносных усов «жизненное пространство». Непосредственно к акциям расправы со старыми идолами (фу, какой вандализм, как не-цивилизованно!) умело привлекался перестроечный энтузиазм разбуженных народных масс, для начала, как водится, тупой и потому чрезвычайно агрессивной молодёжи.

С ВЫСОКИМ, ПАТЕТИЧЕСКИМ подъёмом свидетельствует об этом активнейший участник тех мероприятий донской «казачий интеллектуал», атаман, поэт, писатель и публицист-летописец ВТОРОГО КАЗАЧЬЕГО СПОЛОХА Пётр Донсков (образчик всё того же экзальтированного перестроечного стиля):

«На главной улице Ростова, перед входом в сад имени Горького, много лет стояла бронзовая фигура Ленина с поднятой вверх рукой. Теперь «благодарное» население свободно выразило свои долго сдерживаемые чувства к вождю международного пролетариата.
Возле пьедестала валялась голова с вдавленным носом, случайно или преднамеренно символизируя сифилитичность Ленина. Туловище свалено на землю и так исполосовано, как будто над ним произвели экзекуцию с применением методов, им самим санкционированных для врагов коммунизма. Глядя на поверженное изваяние, можно было безошибочно  предположить, что то же самое было бы теперь и с самим Лениным...
Не оставлен без внимания населением и памятник Кирову на Богатяновском проспекте, ему воздали тоже ленинскую почесть. Но больше всех досталось коммунистическому мессии -  Карлу Марксу. Голова скульптуры украшала вход в общественную уборную парка. От туловища же не осталось и подобия, так оно было исковеркано бомбардировкой народного гнева. Огромные бюсты Сталина, стоявшие во многих учреждениях, разбиты и раскромсаны  на мелкие куски.
Расправа над материалистическим (так в документе -  А.Б.) обликом вождей есть символический намёк истории на обречённость коммунизма, как противоестественного явления в социальной и духовной жизни народов». 
(Разрядка моя -  А.Б.) (Донсков П.  Дон, Кубань  и Терек во второй мировой войне. -  В сб. Трагедия казачества... с. 512).

 
   
ПОСЛЕ ИЗГНАНИЯ НЕМЦЕВ началось крушение материальных воплощений теперь уже нацистского варианта светлого будущего. Те же самые народные массы с неменьшим энтузиазмом и столь же искренне проделали точно такие же акты «осквернения» и «святынь» теперь уже гитлеровского «нового порядка».
               
А пока они появлялись ещё «неосквернёнными», так сказать целомудренными -  бюсты фюрера, картины про него и других нацистских героев, каменные зигфриды, прообразы новых идолищ-манкуртов, вроде Хорста Весселя или Герберта Норкуса, монументальные барельефы на тему нацистского варианта «светлого будущего». Знамёна, штандарты, первые баннеры, пропагандистские растяжки.
Портреты фюрера лучезарными птеродактилями взмыли и повисли над каждым чиновным столом. Усики мушкой, непринуждённо парящие за спиной любого начальника, отныне служили аусвайсом, надёжным пропуском каждому, кто прорывался в новую жизнь при нацистах.

ПРЕЖНИЕ ГИПСОВЫЕ ПИОНЕРЫ и рабочие-колхозницы ещё добивались по кустам и подзаборьям, а уже почти по аналогичным формам отливались новые матричные вехи, очередные предписывающие эталоны. Но иногда на службу принимали и прежних идолов. Конечно, с новыми легендами.
При немецких оккупантах в русских школах недавнего пионерского героя, отцеубийцу Павлика Морозова часто просто переименовывали в Герберта Норкуса, его нацистского братишку, такого же идейного, принципиального и столь же безжалостного киборга-слётка. Правда, этот немчик русскому Павлику немного уступал - он всё же не убивал своего папку. Может, просто не успел.
С похорон Герберта Норкуса начался гитлерюгенд —  то, что должно было заменить советскую пионерию.

ВО ВРЕМЯ НЕМЕЦКОЙ ОККУПАЦИИ одно за другим публиковались разнообразные воззвания к остальной русской (не настолько пишущей) интеллигенции. Эта самая лучшая часть народонаселения чаще всех в стране ловилась на рассказы об ужасах большевистского истребления отечественной культуры и особенно религии. 
(ГАСК. Газета "Ставропольское слово", № 24, 18 сентября 1942 г.).
Повёрнута она на этом всегда бывала капитально. Базовая идея существования. Примерно, как у других сейчас холокост, но это хотя бы исторически оправданно и объяснимо. Поэтому вызывает полное сочувствие и понимание.



КАК ОБЫЧНО, начинался перестроечный клёв и на всякие страсти про себя нелюбимых. Особенно прытко пошёл он у сильно грамотных на традиционную тему покаяния. Мол, ах, какие же мы всё-таки варвары, ещё с утробы материнской виноваты перед Европой, а особливо перед общечеловеческими ценностями! 

Это же мы тиранию у себя допустили! Это же с нашего молчаливого согласия всё это пошло-поехало бог знает с каких времён! Может даже с воззвания Гостомысла! Публиковались письма густо каявшихся за него отечественных чудиков-шизиков. Страшно душевных.
Больше всех в организации массовых покаяний выделялись именно яйцеголовые туземцы, то есть, очень даровитые. Вот уж кому никогда умище жить не давало! Жертвы тоталитаризма бурно винились в его преступлениях, казнили себя за него как только могли.
Совершенно ясно, что как и при каждой Перестройке тогда русскому народу тоже полным ходом вменялось чувство вины и даже её устойчивый комплекс, в ранге жёстко навязываемой национальной черты. Прямо таки колом вбивалась!
Это была самая полезная черта в облике унтерменшей, позволяющая легко управлять ими. Падкость на покаяние.


Так реализовывалась первостепенная задача -  надёжно обездвижить жертву! Один из самых верных способов её подавления. И долговременной оккупации! Кто такой русский?! Да-да, это вон тот -  самый убогий человечек, который прямо с рождения просто обязан каяться! Всю жизнь!

В тему вспоминается аналогичная и очень злая претензия замечательного, необычайно душевного академика ДМИТРИЯ СЕРГЕЕВИЧА ЛИХАЧЁВА ко всем русским людям:
«Пользовались электричеством при Советской власти?! Кайтесь!!!» Не покаетесь -  ступайте в ад!..
Этого переумствованного корифея в публичном пространстве страны, а то и прямо в глаза новые перестройщики беззастенчиво величали «честью и совестью нации», да что там нации -  всей эпохи!.. Конечно, за подобные припечатки русского быдла ещё и не так могли вознести!



ОСНОВНОЙ ЛЕЙТМОТИВ любой европеизаторской прессы в России -  у нас везде ужасно, всё плохо, а все мы гады ползучие и в принципе не достойны жить на белом свете. Весь мир против нас! Вот он -  истинный рефрен русского бытия! В этой рубашке оно рождается, в ней и помирает.
Но «таки» есть надежда. Если сильно постараемся. Если очень склонимся! Если станем хорошо, то есть смиренно, послушно себя вести. В этом и состоит ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ И ПРИНЦИП ЛЮБОГО ПОКАЯНИЯ. На этом и все религии основываются, особенно ортодоксальные, навроде русской. Главное -  любой ценой, изнутри подавить человека. И потом уже делать с ним что угодно и как угодно!

В НЕМЕЦКУЮ ОККУПАЦИЮ ВСЁ ТО Ж! «От имени и по поручению передовых слоёв интеллигенции» публиковались «благодарственные письма» местных умников, выражавшие «твёрдую уверенность, что с приходом Германии перед интеллигенцией откроются новые необозримые горизонты».  (Там же).

По надёжной, испытанной колодке этой интеллигенцией, дорвавшейся до таких горизонтов нового устрашения овечьих масс, тут же профессионально мастерилась целостная картина всеобщей погибели. Её и предъявляли народу в случае недостаточных покаяний с его стороны, недостаточного смирения перед захватчиками.
Ну и наконец -  оккупантами легко и сразу предоставлялась полная «свобода» и простому «русскому народному творчеству», разумеется, только прославляющему сегодняшние власти и обвиняющему предыдущие.



При немцах ОСОБЕННО РАЗРЕШАЛОСЬ проявляться наиболее мерзкому негативу, накопившемуся за четверть века в житейском подполье. Самые отвратительные «бытовуха с заманухой» полезли изо всех щелей.
Это действительно любимое занятие всех отечественных европеизаторов во все времена (а не только позднейшего телеканала НТВ) —  со смаком показывать русским людям, какие же они на самом деле ничтожества и вообще твари ползучие. Вправду не достойные не только называться людьми, но может быть и жить даже.

Как самогон гналась и примитивная политическая чернуха. Лучше, конечно, зарифмованная.
«Сталин всех в колхоз загнал, не препятствуй нраву, возродиться приказал крепостному праву, Раскулачен середняк, нет крестьян в обиде, всякий стал теперь бедняк в коллективном виде. Борони да засевай, непременно в плане И работай не зевай, -  вечно на аркане.
По статистике Кремля клин засеян густо, а посмотришь на поля -  всюду голо, пусто. Коль хороший урожай, -  кто-то поживится, а колхозник помирай, нечем прокормиться. Для колхозов, говорят, хлеба и не надо, им отца народов взгляд лучшая награда. Ведь привычку голодать в страхе униженья, Сталин любит называть «Наши достиженья».
И не виден нам конец в этой горькой доле, пока Сталин наш отец будет жить на воле».
(Разрядка моя -  А.Б.) (ГАСК.  Газета "Боевой путь", 31 октября 1942 г.).



ИНТЕРЕСНО, что в том же «народном», физиолого-анатомическом, предельно опрощённом размере, по ту сторону линии фронта-Перестройки стряпались и иные вирши, пелись другие песни-близнецы.

«Но и немец красной юшкой Разукрашен, как яйцо...  До чего же он противный -  Дух у немца изо рта. Злобно Тёркин сплюнул кровью. Ну и запах! Валит с ног. Ах ты, сволочь, для здоровья, Не иначе, жрёшь чеснок!». «Кто ж ты есть? Мне толку нету, Чей ты сын и чей отец. Человек по всем приметам, -  Человек ты? Нет. Подлец». 
(Твардовский А.Т. Поэмы. -  М., Гослитиздат, 1963. сс.171-172).

Песня «Самовары-Самопалы»: «Попадает прямо в точку, Будто молния бежит. Враг напьётся кипяточку -  Сразу замертво лежит. Свору Гитлера на славу Угостили мы чайком, До костей его ораву Напоили кипятком». 
(Об  огнях-пожарищах ... Песни войны и победы. -  М.: Республика, 1994. с. 22).
В  другой песне: «По-орлиному клевали немцев русаки!».  (Там же. с. 26).
В ещё одной («Море шумит): «И в горячем бою Мы за землю свою Недругов с ходу Топим под воду: «Баюшки - баю»».  (Там же. с. 243).
Топите, жгите, душите, колите, загрызайте, режьте на части всех этих гадов!..


Ругательства-срамословия, какие-то жуткие, легализовавшиеся, ставшие житейской нормой зверства -  отныне буквально всепогодны и всюду употребительны.
Они и в стихах, и в музыке, и в песнях, и в спектаклях, и в пытливой беседе крошки-сына с отцом. Поэтому было вполне закономерно использование ОДНОГО И ТОГО ЖЕ ПРИЁМА для достижения совершенно разных целей.
И столь же неубиваемо примитивного "народного говора".
Даже шёпот невинной листвы в перестроечную эпоху походит на ИЗРЫГАНИЕ ТИХИХ ПРОКЛЯТИЙ, на подспудное сведение счетов, на выяснение исподтишка бесконечных «взаимных болей, бед и обид». Прислушаться можно и сейчас! Слышите?! Опять начинают!

Александр Трифонович Твардовский уже после войны, в хрущёвскую Перестройку, ещё более откровенно писал об использовании именно этой технологии «в комитете по делам Перестройки Вечной...». 
(Твардовский А.Т. Тёркин на том свете. -  М., Советский писатель, 1964. с. 64).
«Тут ни пашни, ни покоса, Ни заводов, ни станков. Нам бы это всё мешало -  уголь, сталь, зерно, стада... Это вроде как машина Скорой помощи идёт: Сама режет, сама давит, Сама помощь подаёт».  (Выделено мной — А.Б.) (Там же. с. 61).


«КОМИТЕТ ПО ДЕЛАМ Перестройки Вечной» - похоже «эта штука будет посильнее «Фауста» Гёте»! (Иосиф Виссарионович, правда, так высказывался по поводу романа «Мать» Горького, однако к замечательному тексту Твардовского такая явно чрезмерная оценка подходит куда больше!)
«Это вроде как машина Скорой помощи идёт: Сама режет, сама давит, Сама помощь подаёт». 
Лучший слоган любой русской Перестройки! Объяснение её механизма. От другой «совести нации».

Предпоследняя «совесть», она же -  председатель «Комитета по делам Перестройки Вечной» -  М.С.Горбачёв -  намутила больше всех.



ПОСТЕПЕННО ТОН оккупационных газет всё более юродствовался, забойные темы и рубрики тощали, плошали, перестроечный пыл интеллигенции угасал, "под пресным немцем" уже становилось откровенно скучновато,
«крестьяне спешно раскупали жеребят», ещё упорнее, ещё припасливее и опаснее молчали.
В итоге общий «творческий уровень» и этой прессы всё более «тёркизировался», скатывался к веками испытанному шаблону:

«У Лукоморья дуб... спилили, Златую цепь в Торгсин снесли, Кота в котлеты превратили, Русалку паспорта лишили, А леший сослан в Соловки... В избушку «бедняка» вселили, Из курьих ножек суп сварили, А ступу с бабою-ягой Забрал к себе Утильпромстрой. Всё место взяли «на заметку», Там красная звезда горит И про вторую пятилетку Сам Сталин сказки говорит». 
(ГАСК.  Газета "Ставропольское слово", №  25, 20 сентября 1942 г.).

А это уже великий автор «Неугасимой лампады» выдал. Расслабился. Даже он.



САМ СЛОВЕСНЫЙ МАТЕРИАЛ со временем очень сильно менялся. «Крепко дисциплинированные» журналисты, служащие «новому порядку», уловили некий общий ВЕРБАЛЬНЫЙ СЛОМ в народе, не то ёрничающего, не то и вправду пикирующе убогого, родимого характера.

В то время даже «новые русские» того времени принялись объясняться между собою на каком-то чудном, ломаном лопоте, «руссиш-швайн-эсперанто», когда вроде и по-русски, да с таким акцентом и заумью, что круче самого заморского-инославного выходило.

В РУССКОЙ ДЕРЕВНЕ тогдашние «россия-ане» как-то странно притерпелись к ДОЙЧУ и успели так чудно  зафольклорировать его, что и почти веком спустя той Перестройки всё никак не проветрятся. Ахнул как бы по-иноземному, «по-фашистски», по-ужаснее, лишь бы не по своему, свернул собственный язык фигой самому себе  -  и вроде как душу отвёл, и словно до самого дна перестроился. Заматериться –  и то не такое удовольствие!

Даже самородные частушки поразительно быстро и ловко легли под фрица поганого. На Кубани и полугода оккупации-перестройки хватило, чтоб самим выволочь на гноище «великий и могучий». Он плакал и вырывался.
«Варум ты вчора не прийшов? Я драй часив тоби ждала. Вже з неба ватер полилася И я на хаузе пишла». «Де фатер унд де мутер поехали на хутор И там беда случилась -  де киндер получилось». «Айне кляйне порося дурх ды штрассе шуровал».

Всё цветут, не отцветают гитлеровские эдельвейсы с туземными лютиками. Теперь это фольклор, топором не вырубить. Переопылились, сволочи, практически насмерть!

«Айне кляйне порося!»



ПРОИСХОДИЛ КАКОЙ-ТО жуткий коллапс речевой культуры русского народа, западающего в новый перестроечный экстаз. Примитивизация, физиологизация-анатомизация давали метастазы повсюду, разрастались подобно снежному кому. При этом сама культура языка резко съёживалась, схлопывалась, не вытесняемая немецкой культурой, а как бы САМА ПО СЕБЕ, фактически независимо от германского вторжения.
Просто она использовала его как удачную причину сбросить свою же собственную оболочку. Словно отмершую шкуру... Так ведь и не остановиться же на этом! Сбрасывать всё до смерти постылое и дальше, до костей!

Вообще-то, «язык есть дом бытия. В жилище языка обитает человек». 
(Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. -  М.: Республика, 1993, с. 192).

Отсюда напрашивается вывод: с русским домом совсем уж неладно, если так всегда ведёт себя его язык.
Оказалось, что любая ОККУПАЦИЯ -  ЛИШЬ УДОБНЫЙ ПОВОД подальше убежать из такого дома. От такого языка. Следовательно, корень всех проблем русской истории -  в нём одном!
В языке! В его поведении. В его непрекращающемся стремлении убежать от самого себя. И от такой своей жизни в таком народе.



ПОСПЕШНАЯ само-де-русификация русского языка (и даже его девербализация, всё больший переход к жестовым, междометийным формам, теперь нам всё больше картинки подавай!) -  лучшее свидетельство окончательного западения русского «дома Бытия» в какую-то беспросветную, дремучую кому, в «дом Батыя». 
Оттуда могла последовать только возвратная развёртка самих себя. Резонансная ре-человечизация! Отскок в жилище прежнего бытия. Но там -  уже разлита мерзость запустения. Бродячие скелеты. Паутина. Эхо. Путин. Поэтому ещё дальше -  только одно поджидает -  нечленораздельное мычание традиционного возрождения с нуля... очередного «вставания с колен».
   
ГАЗЕТЫ тем временем всё больше набивались не-текстовым, «слабительно-изобразительным» материалом. Без меры прибавлялось плакатности, рекламности, заклинательности, простого рычания, измеряемого лишь по громкости. Конечно же больше становилось и карикатур, непристойных изображений, повелительных императивов на самой плодородной -  матерной основе. Тут уж, как водится, понуждать не нужно было. Само выносилось. Без удержу!

 

МЕТОДОЛОГИЯ «ЛЕПКИ» ОБРАЗА, как и слова, совпадала со всех сторон с потрясающей точностью. И там и тут всё суживалось, массировалось, сдвигалось к одному жесту, проклятию и заклинанию. «Дух эпохи» равно выстраивал всех, кто вообще дышал. Или пытался это делать. Одни и те же «художнические образы» одним ухватом, автоматически лепились под одинаково очерченные, универсальные заказы.

КАРИКАТУРЫ Кукрыниксов, Ефимова, Бродаты изображали Гитлера строго пучеглазеньким и мышинообразным, Геринга —  обязательно толстозадым (как некогда Врангеля или Юденича), доктора немой философии Геббельса непременно смешным, но столь же однозначно прорисованным уродцем.
Всем им иконописный советский солдат давал под зад стальной большевистской коленкой. 

В оккупационных газетах, особенно более позднего времени, поближе к финалу, черты карикатур «по смыслу» аналогично обострялись, также всё более массировались, также СГРЕБАЛИСЬ ВО ВСЁ ТУ ЖЕ ароматную кучу.
Кремлёвский горец изображался именно пучеглазеньким и крысообразным с вислым задом-курдюком, под который поддавал кованой коленкой арийский херувим в стальной каске. За ним стояли в умильной позе в очередной раз «освобождённые» детишки, недозадушенные советами дедушки и бабушки, истомлённые жидобольшевистскими идеями и партийными чистками невинные славянские девицы.



НА ЗАДНИЙ ПЛАН обоих конвейеров карикатур от их параллельных миров иногда падала грозная тень Нечто - 
то ли уже одомашненный буревестник проходил дежурным транзитом на бреющем,
то ли хорошо прикормленное Возмездие уже набрасывалось на врагов,
то ли безнадёжно партийный господь-вседержитель наконец сам очухался и таки явил свой нимб. Предъявил корочку.
   
Во всех карикатурах -  обязателен намёк на непреодолимую Сверх-Силу за собой. В общем, шарахали противника по полной.
«Gott  mit uns» («С нами бог») и  «Deutschland, Deutschland tiber alles, Uber alles in der Welt!» («Германия превыше всего!») -  практически равнялись постулатам советской схватки с нацизмом: «Наше дело правое», «Будет и на нашей улице праздник».
Как-то вот так -  один к одному совпали императивчики! Бывает же. Подобные -   к подобным.


В итоге перестроечных баталий -  со всех сторон выродилось не только Слово, но и то, во что оно слиняло -  и жест и образ. Вся-вся эта грандиозная перестроечная картинка с озвучкой в итоге опять свелась к исходному Ничто - 
лишь к раскатному эху от коронной сакраменталки Создателя, того самого массовика-затейника, с корочкой:
«Кому не спится в ночь глухую?!»

Правильный ответ для тех кто всегда бдит: «С этими разве заснёшь?!»