Стройбат, ага. 6. Казарма

Цикл рассказов, историй и баек

Внимание! 18+!


Часть шестая
КАЗАРМА

Слова спиши!

    Прошло время. Кирпичники освоились. Как и положено, как и говорили более опытные, ещё в карантине: стали-таки единой командой. В казарме стало нормой – оставлять шконку, то есть двухъярусную солдатскую кровать, в безупречном состоянии. Заправленная постель – «кирпичиком», с аккуратненьким кантиком. В тумбочках – тоже идеальный порядок. Глупо подставляться и оставлять там что-либо подозрительное: шмоны, особенно Рыжего старшины, и в отсутствие взвода на месте, и в присутствии хозяина тумбочки – дело обычное. Если надо было что-то прятать – искали другие способы и возможности. И без напоминаний Рыжего про то, что «здесь  ваш дом, ребятки», старались содержать в порядке и чистоте – и себя, и помещение, где жить ещё долго, до самого дембеля.  Чистая форма, чистый и свежий подворотничок, начищенные сапоги – это минимум, который соблюдался обязательно. Гигиена и осмысленная занятость вне работы – два фактора, которые помогали справляться с пресловутыми трудностями солдатской службы.  Не зачуханиться, не захандрить – это, как раз, прежде всего – стараться содержать себя в должной норме. Чуть дал слабинку – легко можешь опуститься. Примеров хватало.
      Если с гигиеной всё понятно и тут как бы общие стандарты, включая регулярные проверки со стороны старшины, то вот то, чем заняться и в чём себя проявить – каждый искал и находил для себя сам. Кто-то готовил с самого начала свой стандартный дембельский набор: альбом, солдатскую записную книжку, элементы парадного костюма. Так-то, будет, конечно официальный вариант парадного мундира, который – по  уставу. Но ведь желательно такой, чтобы со своими фирменными «прибамбасами»! Принципиально важно, чтобы своими собственными руками! Кто-то мог себе позволить и купить. Желающих делать на этом бизнес – тоже хватало. Но среди кирпичников это соблюдалось чётко: недостойно и даже западло – покупать! Сам без рук, что ли? Осваивали новые для себя навыки. Обтачивали каблуки  сапог, учились работать ниткой и иголкой – не только подшивая воротнички, но и перешивая парадный мундир. Боязно, рискованно, но так зато надёжнее, что учёба будет впрок. Дембельский альбом – обязательно зелёного цвета. Красный как-то не приветствовался:  зелёный – значит защитный, армейский, а красный – чем-то напоминает ментовское. Есть, конечно, влияние некоторых «зоновских» предубеждений и  установок… Альбом можно было купить готовый уже, с бархатной или велюровой обложкой. Но престижней – купить простой, а обложку обшить самому! На обложке альбома почти каждый аккуратно клеил что-то из тонкого металла, отчеканенное также своими руками. Между страницами с фотографиями – листы папиросной бумаги. На них делали либо рисунки, либо – просто распыляли с помощью разных мудрёных технологий «художественные пятна». Это было непросто, но зато – увлекательно. Соревновались между собой – у кого смешнее рисунки между листами, у кого красивее чеканка на обложке, у кого больше фантазия срабатывала на что-то своё, эксклюзивное. И не считали зазорным  признать чьи-то работы лучше и обращаться к нему, уже как к специалисту.
        Джума со всем своим «колхозом»,  рассудительный Рустам, Васька, вместе с ними – таджик Худой (потому что Худайбердыев) – трудились над дембельскими альбомами, доделывая и переделывая, начиная не раз всё заново, со всей серьёзностью. Тем  и накапливали – и навыки художественные,  и терпение, и эстетический вкус. Оценки товарищей что-то, да значили!
        Не все, но многие, считали своим долгом заменить на дембельских погонах буквы «СА», что значит «Советская Армия» на «КВ», что должно означать «Королевские Войска». Делали их из металла – латуни или рандолевого сплава, «солдатского золота». Не все даже знали, что «королевские» войска - на самом деле «королёвские», то есть в честь Сергея Павловича. Королёва, ага! Космодромы-то кто строил? Вот именно! А то ведь, на первый-то взгляд, чушь какая-то: в Советской Армии – и «Королевские Войска»…Для многих это было ещё и как бы протестом на «непрестижность» стройбата.
        Кто-то увлекался новым для себя ремеслом. Обтачивали куски металла. Было и повальное почти увлечение – делали самодельные ножички. Это, мягко говоря, не приветствовалось командованием. Это – «зоновские замашки», практически – преследуемый криминал. Тем интереснее и увлекательнее было занятие. Ножи делались долго. А никто и не торопит! Зато – в результате создавались шедевры. Делали не только ножики. Тут и супер-мастер Вася из другого отряда был экспертом и консультантом, подсказывая или изготавливая на заказ какую-то деталь. Делали чаще всего подарки и сувениры на дембель близким. Типичный вариант – заколки для галстуков, авторучки, брелоки с использованием патронов. Криминал же! И где брали патроны, в стройбате-то?! Секрет! Так что, не один  Васька имел собственный тайник на заводе! Только он, в отличие от других, не скрывающих от товарищей, что именно они готовят на досуге, имел особый резон помалкивать: совсем другого калибра тема, ага…
        Поговорочка «не того калибра тема» не имеет автора, скорее – давно народная. Но весьма вероятно, что адресок этого народа – часть, где служили матросики, недалеко от строй-городка. Арсенал флота, вроде того, там те матросики охраняли. Но – тсссс…
        Агранович поминутно, когда позволяла возможность, во время ожидания транспорта, между делом на перекурах и по вечерам, тренировался в ловкости рук. Либо – крутил ремень, жонглируя им всяко-разно, либо – выполняя трюк с монетами, подбрасывая их с тыльной стороны ладони и стараясь потом успеть поймать на лету каждую поочерёдно, каждую - по отдельности. За секунду! Это было и развитием ловкости и зрелищно: во, даёт!
      Серёга и Горошко постоянно что-то брали из библиотеки, читали. Серёга любил и умел рассказывать смешные истории, в том числе и про себя самого, не стесняясь улыбнуться над собой. Горошко рассказывал истории про свои годы работы шахтёром и про зону. Агранович тоже рассказывал об этом, но меньше. Если Горошко охотно делился  «зоновским» опытом и эрудицией, что там вычитывал из книг и журналов, то, всё же, чаще – в узком кругу. А вот приходящий частенько к кирпичникам в гости из другого взвода Кохрамон, был таким рассказчиком - просто виртуоз! Его привёл с собой Сашка. Кохрамона, который быстро стал просто Кохой,  ждали, его слушали, раскрыв рты. Он, узбек из Ташкента, призван с третьего курса университета, говорил по-русски не просто без акцента, его словарный запас был побогаче, чем у многих. Ему самому общение с кирпичниками было тоже интересно, так как это была благодарная публика, не стесняющаяся задавать вопросы и уже знающая кое-что о том, что он рассказывал. Особо у него получалось – про новое и незнакомое многим чудо техники: видеомагнитофон. Пересказывал он содержание фильмов, боевиков, особенно с участием Брюса Ли, истории о нём самом,  рассказывал о войнах и полководцах прошлого, в том числе и то, чего не было в учебниках истории, о его городе Ташкенте, о ташкентской мафии, о ташкентских бандах, о том, что такое «борьба за хлопок», с самой неофициальной стороны. Это были, как «сказки-страшилки на ночь в младшей группе пионерского лагеря»: «и муха не пролетит, и сопли пузырями». Всё те же, ага…
         Пребывание вместе – как минимум, несколько часов в день, позволило познакомиться друг  с другом, узнать лучше – кто есть кто, проверить в деле. А ещё и посоревноваться в чём-то, посоперничать. Бывало, и дрались. Но, слава  богу, без особых последствий. Взвод жил, как единый организм. Нечто, вроде стоглавого дракона, коим была рота. Просто втрое меньше и настолько же ближе друг другу, понятнее. Общались по дороге на смену – это иногда до часа в пути, точно так – после смены. На рабочих местах виделись не все и не всегда. Ну, и конечно, вечерами, в личное время и после отбоя. И что было, так или иначе, поддерживающим средством от всех бед и трудностей – так это, конечно, солдатский юмор. Анекдоты давно все рассказаны. В особой цене были шутки свежие. В крайнем случае – баян тоже годился, если, опять же, был к месту. Вот тут в ход шли и фантазия, и находчивость, и соображалка, вне зависимости от уровня образованности и эрудиции. Обсмеять, обо-ржать, об-хохмить трудную ситуацию или неприятное событие, обиду на командира за наказание, хоть и заслуженное – это, что называется, сам бог велел. Иначе – зачем в себе говно хранить? А так – что стало смешным, то уже не так страшно, не так травматично и гадко.
     Ленивое переругивание, например, когда не ссора, как таковая, не обострённый конфликт, а обыденный такой «обмен любезностями», между делом – своего рода норма жизни в казарме. Вот они, всё те же,  «двое, которые хоть где»:
- Да чтоб тебе жена попалась – умница и красавица! – с придыханием съязвил один.
- Та-а-ак… И в чём каверза? – напрягся и завис, как молоток над гвоздём, другой.
- Да чтоб ты только на свадьбе узнал, что твой тесть – прапор, да не просто, а начальник гауптвахты! – выдал свой залп Первый.
- Да ты… Да тебе…Да чтоб тебе жить – долго-предолго! – вернул пас Второй.
- ???...
- О-о-чень долго! Не-выно-си-и-имо до-о-олго! –  передразнил товарища язвительной интонацией Второй.
- Да чтоб тебе…Да чтоб тебе спалось до самой смерти  - крепко-прекрепко! И сны снились – яркие такие…Ага… и каждый раз - что тебя снова в армию забрали! Причём, всякий раз – опять в стройбат! – решительно и беспощадно закончил стрельбу Первый.
- Эээ! Это же прямо песня! Я тоже так ругаса наущиса хащу! – это уже присоединился Худой (который Худайбердыев). – Слова спиши, ага?
          Кому – ссора, на первый взгляд, а кому – упражнение в остроумии, а ещё - повышение языковой и коммуникативной грамотности. Во, как!


Голь на выдумки…

     - На самом деле, всё достаточно просто. Берутся два бритвенных лезвия. Лучше даже те, что подешевле. «Спутник», например. Можно и использованные. Их острота уже не требуется. Это – как две металлические пластины. Между ними – аккуратненько так, прокладываем спички. Головки только оторвать бы, зачем нам эта сера? Серу нам  не надо… Ниточкой обыкновенной скрепляем это всё… Проводочки: один – к одной бритвочке, другой – к другой, ага… Теперь – берегись! Полученное устройство – в банку с водой…Проводочки – в розетку. Если пробки выбьет – я не виноват! Оп-па! Получается… Глянь, времени-то… А уже закипает!
        Так Горошко давал уроки приготовления самодельного кипятильника и заварки солдатского чая – «купчика». Кипятильники такие есть в каждой роте. Их офицеры регулярно отбирают, ломают, рвут, а они появляются вновь и вновь. И в казарме, и на строительных объектах. Везде, где есть солдат и его смекалка.
        Горошко продолжал «колдовать», негромко и монотонно продолжая действо и сопровождающий всё это монолог. Серёга, слушая его, с особым интересом наблюдал это шоу: и то, как чувак колдует, и то, как и что он лобудит при этом.
     - Та-ак… Теперь – сыплем заварку. Не жалеем! Купчик – это не чифир. Там другая кухня, там другое шаманство. Это – не сейча-а-ас… Сейчас – просто чай… Хороший, крепкий… Купеческий  - значит заварки не жалко…Глянь: сверху насыпано – чаинки набухают, сейчас начнут на дно опускаться. Ты наблюдай, наблюдай! Это же такое зрелище! Сам процесс приготовления и наблюдения – уже тонизирует, ага…
        Горошко говорил, как будто кому-то одному, а наблюдали сразу несколько. Молча, как заворожённые. Ему удалось загипнотизировать всю компанию своим шаманством. Джума, вместе со всем своим «колхозом» – все четверо, застыли, наблюдая, как чаинки на дно опускаются… Как будто им мультик новый включили…
       - Тут дефицитный, индийский – не обязательно… Можно и простой, обычный, грузинский… Главное – делать всё по уму, правильно! – продолжал Горошко.
      Васька, слушая и наблюдая, будто улетел куда-то, в свои мысли, наверно… А может, в дали заоблачные…
      Агранович, сдерживая любопытство, с не меньшим интересом наблюдал за всем процессом сразу, у него в фокусе внимания были – и сам Горошко, и Серёга, и Васька, и Джума со всем своим «колхозом»… У него был будто бы самый лучший обзор: с галёрки! И самое интересное шоу: наблюдение за наблюдающими.
     Этот самый «купчик» стал выручалой в ночные смены, другом, согревающим вечерами в казарме. И не просто, как сам по себе чай. Чайник дома – это про другое. Здесь – важен весь процесс приготовления, от скручивания самодельного кипятильника, до наблюдения за тем, как оседают чаинки в банке. И – по кругу, с карамельками, неспешной беседой и негромкими разговорами. Это и не то, что косяк по кругу. И не стакан с алкоголем. Это – тоже другое. Совсем другое. Чай и чаепитие для солдата – особый напиток и особый ритуал. Какие-то там китайские чайные традиции – тоже про другое.
       - Есть! Доста-а-точно, мо-ожно! Готовьте ваши карамельки, ребятки! – подражая Рыжему старшине, изрёк Горошко. - Банку передавай! Осторожно, горячий! Не спеши, смакуй, никто не отберёт!
      Водка тоже бывала, и не так уж редко. Пробовали – и одеколон, и «ломовуху». Но для кирпичников, почти всех – не пошло, не понравилось. Гадость несусветная! Приобщились, вкусили солдатской экзотики – всё, хватит, наигрались.  Тем более, что возможности, хоть и не слишком часто, но были – приобрести нормальной «андроповки». И шабашки были, и Агранович всех выручал, сбывая в ночную смену общую продукцию налево, по чуть-чуть, и дружки выручали с «гражданки». Посылки все проверялись, конечно. Но банку сгущёнки, опустошив аккуратненько, через ма-а-сенькую дырочку от основного содержимого, наполнить водкой и запаять паяльником обратно – не очень-то и сложно, правда!
     - Чай – не водка, много не выпьешь! Не спеши, допьём – ещё запарим, заварка есть! – продолжал Горошко.
     - А из блюдца, да за столом со скатертью – тоже чаёк, но этот – вкуснее, а? – кто бы спорил…
      В целях пресечения всего плохого и сомнительного, ради утверждения всего хорошего и правильного, так называемые «шмоны» были регулярными. Шмон – от слова «шмонать», искать. Искали – ротный и старшина, как правило – и планово, и внезапно. В качестве находок и материала для разбирательств, повода для  наказания бывали: кипятильники – это как минимум. Второе – это «неправильная» одежда: ватники, например. Их откуда-то доставали, их изымали, а они снова появлялись. Ватники – это не обычные деревенские фуфайки, а очень аккуратные, тоже стёганные, ватные душегрейки-телогреечки, что помещались под шинелью. Не положено – и всё тут! Носки зимой шерстяные, тельняшки – тоже обычное дело. Тоже – не положено! Хуже, когда находились поделки. Тем более – ножички. Ещё хуже – если под «палево» попадали самодельные сувениры из патронов от «калаша». Тут от нашедшего зависело: выкинуть находку и просто пригласить в канцелярию на разговор о боксе и умении держать удар, или – проводить расследование и заводить дело…Ладно так, а ведь находили и «пугачи», «поджиги». Это – самодельное огнестрельное оружие. Как правило, на один выстрел. Делается просто: кусок трубки из надёжного металла, залитый свинцом и сплющенный с одной стороны, там же – прорезь для спичечного фитиля. Примитивная рукоядка деревянная – чтобы при выстреле руку не травмировать. В трубку набивается сера от спичек, мелкие шарики-дробинки, можно и огрызок гвоздя, вместо пыжа – сгодится и ветошь. С подросткового возраста большинство мальчишек с этим знакомо. А в стройбате это годилось в качестве крайнего аргумента в разговорах на особые  темы. Стрелять приходилось крайне редко. Хотя…
       Васька на это сувенирное творчество с патронами от «калаша», да с самодельными «пугачами» смотрел, как на проявление ребячества, снова и снова: не того калибра тема. У него – другое дело.
     - А если мяты, душицы добавить, а? – предположил, отхлёбывая, Джума.
     - А ты собери эти травки, на высуши… - ответили ему.
     - Ага, и сохрани, чтобы Рыжий не спалил и не отобрал… а то мало ли, вдруг, мол, это у тебя нехорошая, запрещённая какая травка?
       Найти могли что угодно. Были и курьёзы. Например – в отсутствие нормального провода для кипятильника кто-то использовал оголённые провода, а в качестве изоленты – обычные портянки. Сухие, конечно. Ротный со старшиной аж прослезились тогда от смеха!
     - Обязательно соберу! – решительно не унимался Джума. – Ещё вкуснее чай будет!
     - Валя-я-яй!..
     Всякое действие вызывает противодействие. Угол падения равен углу отражения. Чем злее щука – тем хитрей и проворней карась! Истины, известные ещё со школы. Приспосабливались, как могли. Прятали тщательно и ещё более тщательно.  Например,  перед Новым годом, искали офицеры спрятанную водку. Наверняка ведь отмечать собрались! Не нашли. Очень досадно! А она, родимая, на видном месте была. В центре, в красном, можно сказать, углу, стояла спортивная гиря. Кто-то догадался – просверлили дырку, гиря ведь внутри – полая! Полиэтиленовый пакет просунули туда, чтобы «андроповку» пополам со ржавчиной не лакать, налили в этот пакет тоненькой струйкой водочки – ничего себе, сколько поместилось! Заклеили дырочку пластилином, под цвет гири, и – на тебе, порядок! Где спрятали? – А? Чего? Никто ничего нет прятал! Всё нормально, ага…
      - Заварку не жалеем, пусть «купчик» будет настоящим, «купеческим»! В другой раз новую прикупим в «сельпо», около завода, чай не дефицит... – добавил Горошко.
      Но самое заветное и ценное прятали, как и Васька, на объектах, на стройках и заводах. Осваивали премудрости конспирации. Тайники были почти у каждого.  Кто-то прятал поделки, за которые могли и срок дать, кто-то – запасную дембельскую «парадку», кто-то – гражданскую одежду для самоволки. Тайну имел почти каждый. Васька - тоже.


Шальная муха

     В поисках хоть какого-нибудь говна, нет-нет, да залетали на территорию городка мухи. Немногочисленные, шальные. Дневальные слишком хорошо убирались, а каждый старшина -  один другого настырнее - дотошно следили за чистотой. Нечем шальным мухам было поживиться. Вот и злые они были, хоть и редкие. Потому что голодные.
     Одним из вечеров, нормальных, коих было не так уж много, без всяких вторых или ночных смен, после отбоя, пацаны вели негромкие беседы. Так, ни о чём, словно вдогонку уходящему суетному дню.
       Рустам обменивался с Джумой подколками и шутками, порой «на грани»:
      - Вы, казахи, смешные такие…
      - Да, - отвечал Джума, - шутить любим, а что?..
      - Я вот только одно казахское слово не понимаю: «тсивилизасия»!
      - Э! А ещё есть «интеграсия», «индустриализасия», а ещё, у нас пока есть, а у вас – давно нету: «кальбаса»!
      В это время в казарму залетела муха. Из тех самых: шальная. Вот, дура, нашла, куда! Это же не столовая! Открыто было – вот и  залетела. Есть, где полетать, на что посмотреть. Эти – беседуют. Этот – уже дрыхнет. Чисто, аккуратно всё. Ремни висят – бляхи начищены, муха не сидела. Оп-па – уже сидела! Та-а-ак…Поживиться, значит, нечем? Да неужели?
      - …А знаешь?.. – нашёлся, не имея больше подходящих других подколок Рустам: - как у нас, у башкир, говорят «имей ввиду»? – Ущтибля! – и показал кулак. Хоть и с улыбкой.
      - Злой ты, Рустам.
      - Да, как башкирская пчела!
      - Ага,  вы, башкиры, тоже весёлые: поёте, танцуете – танцы свои разные, воинственные, почти, как татары!
      - А? Чего? – Отозвался уже засыпавший Рома Татарин.
      - Спи, спи, братан, мы не про тебя.
      - Рома – столичный, он давно не татарин…
      Муха была не из тех, что могут залететь и покинуть помещение просто так. Хоть какой-то след, да надо бы оставить! Ей – и какие-то там башкирские пчёлы  нипочём! Пятнышко на чьей-то бляхе от ремня – не считается, бляха-муха! Дай-ка, я вот этого укушу!
      - Ага… Столица – уже не совсем русский…
      - Кто сказал? Ты, что ли, пермяк, солёны уши?
      Всё! Дело сделано, можно валить отсюда! Эта муха-диверсантка, если кого укусила – что-то будет! «Какая муха укусила?» - известно, какая: шальная, солдатская!
      - Сам ты чурка-полукровка!
      - Коо-неш-но, хто бы гхаварииил!
      - Попищи ещё, попищи, кучу мух тебе во щи!
      - Ты, глухомань!
      - А ты – нерусь!
      Так, вроде, совсем неожиданно, к диалогу приобщились – и другой, и третий... Джума с Рустамом уже как бы в стороне остались. В перепалку включились односельчане Джумы. А деревня у них – типичная для степного края: все почти – разной национальности. На этот раз – начали с акцентов и диалектов, вроде, на наднациональной почве. Но, почва эта всегда вязкая и липкая, порой – скользкая, и почти всегда – как болото: если вовремя не остановиться – затягивает. Постепенно разговор стал накаляться и обостряться. У них такое уже было: начинали беззлобно, с лёгких подколок, как детишки в песочнице, а потом – расходились, распалялись не на шутку. …Опять – «про песочницу»? – А куда деваться, коли так оно и есть?..
       Короче, поздно уже вопрошать: «какая муха укусила?». Обходилось, хоть и без тех конфликтов, что с большими продолжениями, - с короткими, вроде, стычками, но и не без травм. Минута не прошла, а разошлись  уже сильнее, - настолько, что и Рома Татарин проснулся, вот-вот – и схлеснутся. Причём, даже и непонятно, кто и с кем конкретно! Но кто-то – наверняка получит! А Рома спросонья – дурак, резкий и взрывной, не соображает толком. Агранович, Горошко, Васька и Серёга уже напряглись: сейчас разнимать придётся, точно! Но пока – так и неизвестно, кого  с кем, такая неопределённая и одновременно накалённая обстановка.  Ещё чуть – и всё, атас, вилы!
      - Так, а кто с кем-то? Наши с канадцами? Или чехи со шведами? А какой счёт?.. – спросил бы один, их тех, что «эти – хоть где».
      - Да тихо ты! Тут ещё вбрасывания не было. Шайбу ищут… - осадил бы его второй.
      - Шайбу! Шайбу!
     И тут атмосферу вовремя и вмиг разрядил своей очередной, - он умел! - беззлобной шуткой, Джума. Он, как всегда, на безупречном русском произнёс:
      - Короче! Всё с вами ясно, суки! «Нерусь – не нерусь!..». Значит, если так, то с этого момента среди вас всех самый русский – это я!
      Потом, демонстративно подняв вверх палец, что выглядело, при его маленьком росте весьма комично, Джума добавил:
      - Кто-то сомневается? – И, погрозя этим пальцем неизвестно, кому, влепил, с уже деланным акцентом напоследок:
      - Ущщтибля, ага?
      Всё. Шайбы нет – войны не будет. Смех. Отбой. Спокойно ночи!
     Зря муха старалась. Хорошо, что была одна. И хорошо, бляха-муха, что хоть и  шальная, да всё же ведь не свинцовая! Улетела – как и не было…


Здоровый дух, черпак и дембель

      Васька, с его досадной историей про карате, отметившись в теме, но так ничего и не поняв, ничему не научившись, но зато успев за это пострадать, уже в армии познакомился с единоборствами поближе. После утренней пробежки многие задерживались в том уголке их  военного строй-городка, где были установлены перекладины и все типичные спортивные снаряды. Кто-то просто подтягивался и отжимался, кто – выполнял целый комплекс упражнений. Например, дагестанец по имени Салих устраивал целое шоу, на спор и просто так, подтягиваясь на турнике сто и более раз, так что окружающие то и дело сбивались со счёта. А были среди занимающихся там и те, кто знакомы ранее с разными восточными боевыми искусствами. Их упражнения наблюдать было особенно интересно. Эта площадка была хорошо видна с балконов стоящих рядом девятиэтажек. Лучше  был виден оттуда лишь плац.
      Серёга особо этим всем не интересовался, ему вполне хватало того, что он старался не пропускать ни одной утренней пробежки и зарядки после неё. Джума со своим «колхозом» воспринимали пробежку и «всё такое», как баловство:
      - У нас по утрам вилами помашешь – вот тебе и зарядка, а чтобы специально – это уже перебор.
       Агранович вместо зарядки помногу раз за день, при любой возможности жонглировал монетками, его ловкость рук интересовала, но как-то не со стороны единоборств. Он  лучше ремешком по-жонглирует. Не интересовался всем этим и Горошко. Он говорил:
      - Если что – я сам становлюсь, как граната, ни к чему мне всякие подробности.
      А вот Ваську это очень даже интересовало.
      Так вот, один из этих экзотических спортсменов тренировался тем, что жонглировал лопатой. Да не сапёрной – откуда ей быть в стройбате? Самой обыкновенной, штыковой. Уж с таким-то инвентарём ведь проблем не было. Это было загляденье, что он вытворял! Звали его по имени: Олег. А кличку он получил заслуженную: Щелчок. Потому, как щёлкал, словно орешки – и черенком, и штыком лопаты - всё, что попадалось под руку. Не скрывал, что до армии занимался разными видами спорта, а именно лопатой научился так управлять уже здесь. Пригодились навыки фехтования, а после, приобщившись к запретным единоборствам  - работы с шестом и нун-чаками. А Олег при этом ещё и приговаривал: служишь в стройбате – обязан уметь работать лопатой!
       Разумеется, к нему стали обращаться желающие научиться, «чтобы так же». Тренировки стали групповыми. Шоу для обитателей мест на балконах по утрам и по вечерам, только Олег с компанией начинал тренировку, стало тоже регулярным и всё более популярным. Но ненадолго. Поговаривали уже о показательном выступлении на День строителя, но «там, где надо» решили это всё запретить. Мол, во-первых, «военно-строительные войска – это мирная армия, пусть учатся лопатами активнее траншеи копать, а не фехтовать». А во-вторых, «не дай бог воспользуются навыками не по назначению! Они же  всех поубивают!». Какое оригинальное и гениальное решение!.. Вызвали Олега «куда следует»,  в кабинет управления, провели разъяснительную беседу. Больше таких шоу с балконов не наблюдали. Продолжали ли тренироваться втихаря и тайком? – А что, есть сомнения?
      Кто-то обустраивал самодельные мини-спортзалы «качалки». Нередки были оригинальные снаряды в виде прибитых к стене огромными толстыми гвоздями стопок газет. На них отрабатывали удары, как на боксёрских грушах. За неимением других, настоящих. Стопки газет, разумеется, быстро превращались в труху и требовали замены. В «красных уголках» искали и находили новые. А ещё – есть ведь библиотеки!  Кто-то использовал время ожидания транспорта перед сменой и после неё. Своего рода фехтование на ремнях – самое обычное дело. Не без спортивных травм, конечно. Нет-нет-нет, какие драки? Дежурный ответ на окрики начальства: а что, производственная гимнастика – тоже криминал? И – тут же: «солдатская пружина», раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре! То же, но попарно, с ремнями! Не хотите присоединиться, товарищ капитан?
     - В здоровом теле – здоровый дух! – комментировал с пафосом один.
     - А так же – здоровый черпак, а тем более – здоровый дедушка и дембель! – торжественно ёрничал другой.
      … Молодёжь запретами пугать – только дразнить!
      Вновь и вновь: особенность стройбата – в том, что оружия, говорят, не выдают. Говорят, не доверяют. Оружием может стать всё, что угодно. И ещё. В стройбате никто никого ничему специально не учит. Захочешь – научишься сам! Кто хотел – учились. Васька - тоже.