Безумие любви

                Безумие  любви.

   В ту вечернюю смену внезапно остановились прессы.
Собственно говоря, встали не сами штамповочные агрегаты, а что-то случилось на   компрессорной станции.

  Без подачи сжатого воздуха работа пневматических прессов невозможна, и потому  в цехе настала тишина.
Тишина наступила мягкой лапой на наши уши, и мы  «заблаженствовали».
Женщины, трудившиеся на соседнем участке, сгрудились и стали весело беседовать,  звонко хохоча.

  Одна из них, стройная, даже очень худенькая девушка с серыми глазами под   русой чёлкой, вдруг обратила на меня внимание.
Удивительно, как женщины, даже будучи в юном возрасте, бывают очаровательно  коварны. 
   Ведь не я заметил юную особу, а она обратилась ко мне.
Всего несколько слов порою решают судьбу человека, если он не умеет или не хочет  сдержаться.

 Девушка высказала внезапную похвалу труду штамповщика:«Хорошая работа! Главное -  здесь можно думать о чём угодно…»
Вот оно- то самое предложение, которое зацепило и потащило меня сквозь   жизнь.
Слово за слово, как говорится. Узнал я, что Женя очень любит стихи. Мама её -  жена офицера, а Евгения, соответственно, дочь военнослужащего.
Женя читала Монтеня, наслаждалась Овидием Назоном.

   Какое счастье - думалось мне тогда -  повстречать подобную девушку на своём   пути. Жизненном пути, как поётся в народной популярной песне.
Вот и я столкнулся с любовью, на беду или на радость -  неведомо.

  Что же дальше? Разговоры наши продолжились, но не продлились.
Я просто обезумел,влюбившись в юную персону не «по уши» как произносится, а по  самую, что ни на есть душу.
Однажды я решился, то есть слегка «рехнулся», и подстерёг свою подружку у   заводской проходной.

   Проводив её до самого «военного городка», пытался я назначить ей новое   свидание, но был отвергнут.
Мне ведь уже было тридцать лет.  К тому же я был семейный человек.
Дочери к тому времени исполнилось пять лет.
Меж тем, даже отвергнутый «майорской дочкой», продолжал я любовно взирать на  неё, сидящую перед мерно двигающимся «ползуном», бьющим пуансоном по матрице   штампа.

  Отринутый своей «музой», и, в то же время вдохновлённый ею, начал я резко,   яростно, неустанно писать стихи.
Тогда, за грохочущим прессом, под брызгами масла и шматками солидола, падающими  с зубчатых колёс привода маховика, слагались у меня всё новые и новые строки и   строфы.

  Громче,нежели металлические круги, выбиваемые пуансоном из стальной полосы, в  которой было высокое содержание меди, звенели в моей душе сонеты и баллады,  сложенные в честь моей юной «Дульцинеи».
Внезапно объект моей безответной  любви, а также  источник творчества, исчез из  поля зрения.
Моей Эрато, Евтерпы, Полигимнии не наблюдалось более ни в моей смене, ни в  параллельной.

  Однажды, придя домой с вечерней смены, заварил я крутейшего чаю, весьма  схожего с чифирём, и, напившись терпкого напитка до сердцебиения и неимоверной   ясности в голове, ринулся я на свидание.
Всего за каких-то полчаса промчался я ускоренным шагом до самого «военного  городке», чтобы в некотором отдалении от КПП встать «часовым  любви».

  Я стоял под деревом,читал вслух стихи, напевал что-то грустное «про себя» и   не только.

  Наконец, настало хмурое осеннее утро. Оно едва не раздавило меня,   обессилевшего, измученного «прекрасно болезнью».

   Поёживаясь от промозглого холода, из калитки возле железных ворот выходили   мужчины и женщины, спешащие на работу.
Однако не вскоре, но, тем не менее, ручеек спешащих к местам «трудов праведных»  иссяк.

   Жени среди трудящихся и служащих не оказалось. Я,сразу уставший не столько  от бессонной ночи, сколько от бесплодного ожидания, возвратился домой.
Через несколько дней, подойдя к молодой женщине, работавшей прежде рядом с   Евгенией, спросил я у неё: «Где же твоя весёлая подруга?»
Оказалось, что моя милая уволилась.  Я же, словно сумасшедший Меджнун, стал   разыскивать свою Лейлу.

 Встретив знакомого отставного офицера, когда-то работавшего вместе со мной на  сборке изделий радиотехники, я, как молвится, «навёл справки».
Володя, /так звали моего бывшего коллегу, капитана в отставке/,оказалось, был  немного знаком с майором  З…ым, который и был отцом моей воздыхательницы.
Какая же это была любовь, чистая, свежая, незамутнённая плотскими помыслами, но  отнюдь не платоническая.
/ Желающие узнать подробнее о платонической любви, должны прочитать диалог   Платона «Пир»./
Итак, в один из прекрасных осенних деньков возник я на пороге квартиры моей   временной «Музы» с букетом цветов и невесёлым взглядом.
- Зачем ты пришёл - огорошила меня моя «Лаура».
- Захотелось тебя увидеть. - произнёс я, протягивая букет.
Девушка не взяла пучок сочных стеблей с распустившимися бутонами.

   Скорее  всего, невеста лейтенанта поступила верно во всех отношениях.
Во-первых, она не хотела разрушать семью.   Какая ни есть, но всё же ячейка   общества.
Во-вторых, разница в возрасте действительно была значительной, хотя и не   значимой. Евгении было всего девятнадцать лет, а мне уже исполнилось тридцать   годов.

   И, наконец, именно во время этой безумной душевной страсти, схожей с  болезнью, и написал я около сотни стихотворений, которые целыми десятками «на  ура» принимались на заседаниях литгруппы, а затем печатались в газете.

   Борис Заходер однажды сказал в стихотворении:«Но несчастной любовь не бывает,  даже если она убивает…»
Женя, моя безответная и всё же не прискорбная любовь, отказала мне, но я решился  на развод благодаря ей.
   А к последнему я был готов давно.
«Очертя голову» кинулся я в бракоразводный процесс, словно неумелый пловец в  бурную речку, полную подводных камней, омутов и водоворотов.
Впрочем, это уже совсем другая история, а вернее, одна из глав моей непутёвой  жизни, во многом схожей с болезнью.

  Каким-то образом некоторое время спустя моя мама узнала, что моя   вдохновительница, моя безответно и беззаветно возлюбленная умерла.
Воистину не только «всё тайное становится явным», но и вообще всё становится   известным, открытым, изведанным и познанным.

  Только людей, некогда любимых нами, ушедших в мир иной, уже не вернуть ни за  что и никогда.
Память о Жене, о моей несбывшейся, то есть не воплотившейся любви, останется  навсегда не только в моём сердце, как бы банально это не прозвучало, но и на   страницах моих книжек и блокнотов.
Вопрос в том, останутся ли мои книжки?

                Сергей Жуков.    9/3/2008.