Благотравительность

Чёрным тарантулом волосатая рука полуденного гонца бегала по краю стола, когда он пылил о милосердии к страждущим.
Выслушивая эти откровения, директор фонда Виктор Видов попивал чай с лимончиком и вспоминал себя прежнего - да, есть в делах благотворительных убежище тщеславию. 
Ранее этот порок правил и его сытой, но беспокойной жизнью. Таскаясь по бизнесу и карабкаясь вверх он не находил желаемого  – личного превосходства. Когда этот бесконечный тупик начал сужаться, то выискал себе нишу иную и мало кем занятую. Отмерив десятину от доходов, сделал первые пожертвования и, приняв публичную похвалу, несколько умиротворился.
Развивая благое дело, стал привлекать чужие средства, что потребовало регистрации порока в организацию. Добрые люди не проходили мимо скромной вывески и из кладовой фонда то и дело кубометры подарков отгружались в сиротские дома и приюты. Теперь, чем больше он отдавал, тем более значимым себя чувствовал и, насладившись этой мыслью, прогонял её, успевая заметить, как на бледности прошлых лет проступает румянец. 
Однако высокое призвание обязывало и пристойно соответствовать, что влекло неминуемую перепланировку всей потрёпанной личности. Постепенно корпоративные разгулья вытеснялись симфоническими концертами, а неприглядные словеса мигрировали, оставляя насиженные места неумелым изыскам речи. Его деловой костюм приобрёл неприкосновенность римской тоги, что ныне ценилось им выше победы авто-клейма на парковочных турнирах с конкурентами. Сегодня они казались лишь мелкими сластолюбцами.
Спустя годы и такая жизнь начала приедаться, но созревшая голова разглядела появление чего-то незримого и большего, чем деньги и он оставил всё как есть.
В чашке чая оголилось дно, и вкус лимона своевременно скрыл неприязнь на лице Виктора. Просто гонец преподнёс фамилию своего хозяина – главы пришлого клана и видного народного «избранца». Днём его смуглые невольники штопали дорожное полотно, а ночью тёмные купцы лили сонный мёд на молодые дикорастущие головы. Подновляя здешний трон, он сорвал гобеленовую обивку и разостлал мутно-белую согревающую шкуру. Вознамерился было пустить здесь глубокие корни, но достигнув ада, опомнился и заново обзавёлся кочевой кибиткой.      
Гонец заволок на стол сытую пачку деньжищ, и восторженно ахая о благодетелях, чествованных на сайте фонда, пожелал хозяину занять там первую строку. Узрев в этом намёке лишь позлащенный спуск в яму, Виктор захотел встать и, смахнув грязь со стола лихо рубануть, – Вон!
Но битая прямота ума давно перевоплотилась в скольжение змеиных колец. Посему деньги покрылись черновым листом, а холодный нордический прищур пообещал его хозяину славу в сети.
Ночью, словно гадая на кофейной гуще, он всматривался в бледные узоры луны, пытаясь получить некое напутствие как, избежав ядовитого укуса, заманить насекомое в силок.
Подавляя тревогу, он направил деньги в центр избавления молодых голов от повиновения дурным снам, о чём на сайте фонда под лицом главы клана зарукоплескала похвала.
Тут же сетевые летописцы освятили это едкое подношение, острословы пустили жертвенную кровь, а пламенные языки превратили лавры в пепел, что вороньей стаей унесся прочь.
Виктор ждал. В конце дня восхваления узнаваемый голос в телефоне попросил удалить его хозяина из сети.