Секрет соседки, гл 6

    Но где - мы, и где - Вселенная!

***      
         
Гнев – плохой помощник и жить с Калугиной - не кошка с собакой», - решила Перекопова после полного учебного дня, в котором старалась мало обращать внимание на подругу и общаться с новоизбранными друзьями.
Она видела и тешилась тем, как угнетает подругу эта лёгкая слава, - общительность против меланхоличной, мягкой и бесславной девушки.
 «Даже жаль».
Но, нужно было донести к полному сознанию Катеньки понимание того, что так может затянуться надолго, если не навсегда.
Однако, Перекопова сама по пути домой из школы догнала подругу и постановила - помириться с ней.
- Катя! – Окликнула.
Калугина обернулась, завела пальцем за ухо светло-каштановые волосы. 
Не ответила сразу. Лишь молчаливым кивком бросила глазами под ноги что-то да хлопнула ресничками. И? И направилась дальше.
Перекопова остолбенела.
Весь  активный ее день - на показуху? Все ударные пять с лишним часов -  под хвост?
«Я не поняла!» - Возник возглас.
Да плюнуть бы, да поклясться ещё раз, что никогда-никогда-никогда, хоть клещами…
Но ведь путь лежал им обоим в одну сторону, - туда и обратно, каждое утро. И придуриваться нарочно надолго или вечно – не слишком ли глупо ли?
«Ну, можно, конечно».
Но не то: Перекопову удивляла сама реакция «бывшей-настоящей" подруги, - безразличие. Это было так натурально!
«Неподдельно совершенное равнодушие ко мне!? Ого! Ещё чего!»
Что-то ревностное шевельнулось, заегозило, воспалилось, зазвонило пляжным куриным божком по краю морской колючей ракушки.
Не больно - непонятно и неприятно.
- Катя! – Перекопова остановила подругу. - Ты что-то плохое там думаешь обо мне, а? Не здороваешься целый день. Что?
- Нет. Ничего плохого. А разве я могу плохо думать о тебе? Если вчера что-то было не так, так я сама и виновата, - Калугина усмехнулась.
- Я подумала, чего нам ссориться? Может быть, я тебе еще пригожусь? - лукавила Перекопова. Ей было интересно.
- Пригодишься, может быть, - согласилась Катя и в ее словах, произношении, тоне ее, Перекопова впервые услышала цепкий мелодичный шелест шипящих звуков зрелой создавшейся женщины.
Это было красиво, необычно.
«Да, именно таких, - занялось  в Ольге, - таких девушек парни любят. Вот выйдет замуж, и тогда  останемся мы поодаль совсем, а теперь, не правда ли, следует пользоваться юными днями дружбы. Разве нет?»
Перекопова взяла шаг Калугиной и взялась за руку ее, не глядя и усмехаясь. Заговорила:
- Ты и зла не держи-ка, просто посчитай, что ничего и не было.
- Да все, все. Я сама виновата. Эти предметы… Зачем тебе показала?
- Зачем ты их вообще брала?
- Не знаю. – Калугина ответила в сторону, чтобы лица ее не было видно. Потом лицо с остреньким носиком вновь объявилось.
 Потом повернулась и улыбнулась в непреходящем изумлении Перекоповой.
- Вот еще пятьдесят восемь шагов и я – дома, - передала Катя, взметнув бровями.
«Все эти слова, обращение, примирение – сухари. Как-то не эмоционально, лживо. Зашквар полный! Или мне  все так кажется?» - Думала Ольга.
Она не могла понять, как Катерина, выйдя из мрака мучений тупого вынужденного одиночества буквально вчерашнего вечера, например, а в довесок: проходящего школьного дня единоличия, и предательства теперь - лучшей подруги, то есть ее, по сути, теперь возвращается к подобному положению. И снова – на всю ночь! Одна
в большом доме, не испытывает ни зги напряжения, замешательства какого-то? А напротив, глядите-ка, - находится в благоприятном этаком и преспокойном настроении? Как же? В отличие от меня, потрудившейся да на славу и наболтавшейся вдоволь пустыми, увы, разговорами и совсем не в радость…»
Некоторое время шли молча. Вот уж и дом Катюши. Она ускорят ход.
«Надо ж!»
- В Интернете познакомилась? – Бросила в спину напоследок Ольга.
- Что? – Катя обернулась, - Ах, извини! До завтра!
- Я говорю: в Интернете?
- Что в Интернете?
- Познакомилась? – Усмешка Перекоповой сливой давилась в губах.
Едва отвлеклась от своих мыслей, Катерина ответила:
- В Интернете? Нет. Каком Интернете? Я не знакомлюсь нигде. Отчего ты думаешь, что я могу и хочу знакомиться вообще?
- Ну, почему бы нет? – Скользнула Перекопова, - так многие делают. А что – нет?
- А потом мстить за предательство чужому мужчине? Своему сердцу мстить, да?
- Мстить? Ха! Ниче себе – философия! - Вновь промежуточное что-то, муторное, наверное, всплыло из личности Катерины, выскользнуло, но тут же спряталось удобно за красивой оболочкой тела ее, миниатюрной фигуркой, душевной отзывчивости на все прежние отношения с Перекоповой.
«А какой ещё подруга лучше может быть? И если она что-то скрывает, ведь… Это личное дело - раз. И тайное станет явным - два-с. А вот тут уж, я уж постараюсь. И это – три!»
- Не грусти и не обижайся! – Произнесла сбивчиво весело Катерина, разворачиваясь и удаляясь к калитке своего дома, забрасывая сумку за плечо. - - - Не обижайся, ладно, пока! – Катерина ещё раз обернулась и махнула рукой.
"Да просто ореол счастья! Что такое на свете делается?»
Перекопова не сходила с места. Она увидела, как «невменяемая» подруга остановилась вдруг, и пошла, возвращаться к ней.
«Что такое?»
- Ах, да, Олечка, ты отдай мне ту записку, - подойдя, Калугина просила.
- Какую?
- Ну, ту, что нашла у меня во дворе вчера.
- Конечно, отдам. Мне-то зачем? Ха! – Перекопова потянулась к сумке и прервала движение.
- Ах, да! - Беспокойством родила в глазах Катерины.
- Что?
- Да я дома ее оставила! Хочешь, принесу завтра?
- Да, принеси, - Калугина развернулась, вздёрнув подбородком - снова идти, но, дойдя уже до калитки и коснувшись ее слегка пальцами, передумала и обратилась Перекоповой, - а если я теперь за ней зайду, можно?
- Катя, что за срочность? Я принесу, клянусь тебе! –  сарказмом высшей степени ответствовала Перекопова и в доказательство сотворила перед собой крест смехотворно, который и вышел бесформенным овалом.
«Смешно, ей-богу, а Кате – нет».
- Ну, ладно, завтра, - неуверенно шепнула Катя в нос, - ладно завтра. Ага.
Кивнула, будто укладывая дела с самой собой:
- Ладно, завтра.
Но Перекопова не отпускала:
- Что это на нем написано-то? Просьба о помощи вроде?
- Помощи? – с плечика Катерины свалилась сумка.
- «Помоги!» - написано.
- Помогу – написано! – Исправила Катя, - Помогу! Я думаю это какие-то социальные службы, возможно, и ... – Калугина заметно засуетилась. Ольга ясно видела грань в тех всех странностях Катерининого  поведения.
- Возможно, тимуровцы, не знаю, ха-ха! – Воскликнула Калугина, и снова мотнув сумкой, занесла ее за плечо. Сумка ударила по спине, задев причёску, и маятником вернулась назад. Катя потянула ее за ремешок, на это раз, бережно.
- Там написано «помоги»! – Не унималась Перекопова. – Помоги!
- Нет-нет!
«Или мне могло померещиться?» - Представила Перекопова, плюсуя мысленно прежнюю речь событийно.
- Это «у» в конце, но не восклицательный знак, Оля, - «По-мо-гу». - утверждала Катя.
- Странно, мне показалось… даже уверена…
- Нет-нет, Олечка, нет-нет. Этого нет. «Помогу» - только так. По-другому - не может быть, Оля. Ну, я пошла.
Перекопова ответила:
- Иди.
Калугина, наконец, ушла. И Ольга не задерживалась.
Она явилась домой несколько не в себе. Мать поставила еду, говорила о чем-то, переспрашивала, делала вопросительные паузы, а Ольга все думала, думала, покоряясь чувству, какому-то десятому чувству, которое вызывала в последнее время ее лучшая бывшая или настоящая подруга Калугина Катерина.