Фобии беременных или мечты сбываются...

Недавно прочитала рассказ, автор которого рассказал о своей давней встрече с цыганками.  Результат общения с ними вскоре проявился в непреодолимом желании литератора перейти на другую сторону улицы при появлении в поле зрения представителей кочевой народности.

Подобная история произошла в студенческие годы и со мною.

В июне 1978 года мы с мужем отправились на прогулку по древнему городу Витебску, основанному в 914 году киевской княгиней Ольгой.

К своему тысячелетию город буквально преобразился; каждый витебчанин внёс свой вклад, безвозмездно отработав сто часов на благоустройстве города.

К знаменательной дате были сняты хроникально-документальные фильмы «Витебские узоры» и «Город моей судьбы», а также специальный выпуск киножурнала «Советская Белоруссия».

В 1973 году была построена современная гостиница «Витебск»; театральная площадь была переименована в Площадь Тысячелетия; проспекту Кирова вернули историческое название – Замковая гора.

Был построен Мемориальный комплекс в честь советских воинов-освободителей, партизан и подпольщиков Витебщины – главное мемориальное сооружение города, называемое горожанами Площадью Победы.

Юбилей города широко отмечался в конце августа 1974 года. В эти дни состоялись массовые шествия к памятникам и братским могилам советских воинов, партизан и подпольщиков, выступления самодеятельных и спортивно-художественных коллективов, марш-парад духовых оркестров, театрализованные представления.

Обо всём этом я и рассказывала Володе во время нашей прогулки. Подробно поведала мужу о бесконечных изматывающих тренировках студентов витебских вузов, участвовавших в заключительном гала-представлении на арене центрального спортивного комплекса.

Я также была в числе участниц спортивно-художественных коллективов. За полтора месяца натаскиваний огромный контингент участников феерии научился по команде одного из организаторов праздника перегруппировываться на поле стадиона и синхронно размахивать разноцветными флажками.

Затем я рассказала мужу о цветовой гамме одежды спортсменов, которая при определённом построении участников складывалась в характерные для белорусской национальной культуры узоры и композиции.

Увлекшись, перешла на пересказ недавно прочитанного интервью Дидье Грюмбаха, президента Французской федерации высокой моды.
 
Приведя высказывание Коко Шанель: «Мода проходит, стиль остаётся», знаток современных веяний добавил, что мода меняется так часто, что большинство стильных французских женщин предпочитают удобную каждодневную одежду: чёрный бадлон (водолазка, гольф – тонкий обтягивающий свитер с воротом, закрывающим шею) и серая юбка. При этом законодатель высокой моды отметил, что её длина должна зависеть от возраста: мини – привилегия молодых женщин; ношение же юбки выше колена после сорока лет – моветон.

Такую незамысловатую одежду француженки украшают всевозможными аксессуарами, придающими каждой женщине оригинальность и неповторимость.

Интерес мужа к моему повествованию заметно поубавился. Выразительно посмотрев на мой округлившийся живот (восьмой месяц беременности), он произнёс:

— Тебе сейчас не о высокой моде надо думать, а о ребёнке!

Это он очень некстати сказал!

Развивая тему французской моды, я мысленно представляла своё послеродовое «тряпичное» счастье. У меня уже была серая юбка средней длины, «писк» моды конца семидесятых годов двадцатого века. Не хватало другой составляющей образа «стильной женщины» – чёрного гольфа.

Напоминание мужа о предстоящих испытаниях вызвало в моей памяти ассоциации с трагическим семейным эпизодом, о котором многократно рассказывала мама. Её любимая старшая сестра, певунья Мария, на которую я похожа внешне и любовью к пению, «умерла в родах, оставив на попечение бабушки Устиньи новорожденного младенца Володю».

К тому же, на ранних сроках беременности я прочитала роман Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие!», в финале которого медицинская сестра Кэтрин Баркли умирает во время родов в швейцарском госпитале.

В болезненном воображении беременной сложилась мозаика. Мои первые роды будут последними, и никогда не стану такой стильной, как француженки… А ещё и муж, которому абсолютно наплевать на все мои переживания …

Все впечатления от прекрасного променада померкли; я углубилась в свои невесёлые мысли.

«Тётя Мария умерла в родах, она ведь была намного моложе меня, всего девятнадцать лет, а мне уже двадцать три, почти «старородящая»*. А несчастная Кэтрин, она ведь тоже медик, и тоже первородящая! – переживала я за женщин, ушедших из жизни много десятилетий назад.

Вдруг, словно из-под земли, перед нами выросла немногочисленная группа цыганок. Шумно переговариваясь на «романо ракирэбэ» (цыганский язык), они перемежали его русскими фразами:

— Ай-я-й-я-й! Какая красивая пара! Какая девушка!

Мне бы насторожиться: слово «девушка» никак мне не подходило. В те времена существовало чёткое разделение понятий «девушка» и «женщина», отличное от размытых современных критериев, относящих к девицам и юную девочку, и немолодую даму с весьма насыщенной личной жизнью.

Инстинкт самосохранения в тот раз подвёл меня: увидев в руках одной из кочевниц вожделенный чёрный гольф, я остановилась.

Цыганки, опытные прирождённые психологи, отметили реакцию на понравившееся мне изделие.

– Примерь-ка, золотая, красивая вещь, век благодарить будешь! – наперебой стали уговаривать меня вечные странницы.

Видя мою нерешительность, перешли к мужу, вразнобой предлагая свой товар:

— Красавчик! Купи жене обнову! – обступили Володю маркитанки, заметившие на руках обручальные кольца.

Муж сделал попытку убедить торговок, что гольф мал и по размеру не подойдёт жене.

Не слушая Володю и моих отговорок: «Примерить негде», «Нет с собою денег», «У меня уже есть такая водолазка», цыганки увлекли слабовольных супругов в небольшой сквер, расположенный рядом с моим общежитием.

Общими усилиями они натянули на меня гольф и зацокали языками.

Главное и самое употребляемое цыганками слово имело корень «краса» и характеризовало представшее «пред их очами великолепие». Образованные от него производные относились к именам существительным, прилагательным и глаголам. По большому счёту, мой «чудный рукотворный» облик негоциантки «просклоняли и проспрягали».
 
Человек слаб, а беременные женщины и вовсе бессильны перед сыплющимися, словно из рога изобилия, высокими оценками их внешних данных, врождённых и приобретенных.

Вопросительно посмотрев на мужа, спросила:

— Володя, ну как?

Муж растерянно пожал плечами; высказать своё мнение ему не позволил разноголосый сонм женских голосов:

— Очень красиво! Тебе сильно идёт! К твоим рыжим волосам!

Я поверила увещеваниям торговок и решительно произнесла:

— Берём!

Муж недоуменно посмотрел на меня, одетую в тесную водолазку. Затем перевёл взгляд на немолодую цыганку, словно надеясь на её помощь; женщина отвела взор.
 
Володя протянул настырной молодой цыганке тридцать пять рублей (без пяти рублей – моя месячная стипендия!); привычным жестом торговка спрятала деньги в самое надёжное женское хранилище.
 
Едва открыв дверь в комнату общежития, я радостно сообщила девочкам о долгожданной покупке.

— Показывай, а лучше примеряй! – потребовали товарки.

Выйдя из-за ширмы, услышала комментарий Люды, не всегда утруждавшей себя выбором выражений:

— Ну, и где ты такое барахло купила?

Тактичная Ирочка попыталась смягчить нелестную оценку товарных качеств моего «несравненного» приобретения:

— Да, он тебе немножко маловат!

Подойдя к зеркалу, я увидела себя «во всей красе». Воротник-удавка не оставлял никаких шансов на полноценное насыщение кислородом головного мозга; рукава заканчивались на локтевых сгибах; синтетическая ткань плотно облегала грудную клетку и верхнюю часть живота со всеми имеющимися, постоянными и временными, естественными выпуклостями.

Состояние беременности не повлияло на мои аналитические способности. Внимательно разглядев отражение в зеркале, я сделала неутешительный вывод.

«Самое подходящее место для этого изделия – одно из моих бёдер. Если бы не наличие горловины, гольф хорошо разместился бы на верхней части ноги.  Да и анатомически приобретение было бы гораздо ближе к месту, куда я, не дрогнувшей рукой, отправила довольно ощутимую для студенческого бюджета сумму!»

Я вспомнила кажущуюся индифферентность мужа при осуществлении сделки «купли-продажи». Он понимал, что любое его замечание или совет были бы восприняты мною в штыки; ведь неизвестно, сколько мне жить осталось? Кто знает, может всего два месяца?!

После комментария миротворицы Ирины** муж удовлетворённо кивнул головой.

Видя явный дисбаланс сил, подруга пришла мне на помощь:

— Я думаю, что это был своего рода гипноз, иначе ты не купила бы его (Ира даже не смогла произнести слово, обозначающее приобретенную вещь). Хотя ты же не поддаёшься внушению: как я помню, тебя не смог загипнотизировать даже профессор К., заведующий кафедрой психиатрии.

Впрочем, у беременных женщин всё по-другому: энергетическая защита организма ослабевает, они более подвержены чужому влиянию, – завершила Ирочка утешительную речь.

После короткой паузы подруга добавила:

— Ты же сама цитировала Коко Шанель: «Я люблю, когда мода выходит на улицу, но не допускаю, чтобы она приходила оттуда». В твоей ситуации законодатель моды спросила бы:

— «Зачем ты принесла этот «шедевр» с улицы, дорогая!»

Применение злосчастному гольфу я всё-таки нашла, по случаю подарив его субтильной однокурснице.

Как и я, она давно мечтала о чёрной водолазке.

Мечты сбываются …

P.S. Однокурснице подарок пришёлся по вкусу; она с ним не расставалась весь шестой курс института. Гольф прекрасно сочетался с тёмно-синей юбкой миди, безупречно «сидевшей» на изящной фигуре студентки.

*Старородящая – в советское время так называли женщин с первой беременностью в возрасте около тридцати лет; оптимальным для первых родов считался возраст до двадцати пяти лет. В настоящее время «женщин-первородок» в возрасте двадцать пять-тридцать лет деликатно называют «возрастная первородящая».

**Ирина – от имени древнегреческой богини Эйрены – «мир».