Дневная луна

 
Бледная, как медуза, дневная луна над городом,
пара ворон на дереве, как пара драных штиблет.
Верить, конечно, нужно, только учти: не скоро там
Боженька разберётся, праведник ты или нет.
Да и неважно, собственно: праведник ты, не праведник,
жизнь нас  вертела по-всякому – нечет меняла на чёт,
столько грехов наделано, что нам уже не исправить их,
грех – не ошибка,  Боженька строгий ведёт учёт.
Выдалась доля разная – яркая и убогая,
взлётов, прозрений выпало, а больше всё ж – чепухи:
видимо, не последним числюсь в списке у Бога я,
кто-то диктует свыше мне рифмочки и стихи.
Да и луна медузою голубоватой в радость мне,
пара ворон расхристанных просятся тоже в стих…
В сказки и побасёнки веришь порой по младости,
да помудреешь в старости всё ж разуверясь в них.
В небе барашком беленьким, как на экране телика,
медленно бродит облако так же, как в том году,
где мальчуган растрёпанный на трёхколёсном велике
наяривает по набережной к мамочке в Горсаду.
Вот и живи  и радуйся – солнце с луною встретились! –
синяя с белым облачком в ласточках шустрых высь…
Что ожидает, Боженька, почести, счастье, плети ли?
Всё я приму, всё вынесу, только Ты не сердись!
Все мы под этим небушком, хлебушком все питаемся,
маемся все, пленённые кознями суеты;
много дано, а хочется большего, мы пытаемся
зову души откликнуться, коей владеешь Ты.
Войны, болезни, предательства – это всё от лукавого,
как бесконечен всё-таки наш негативный ряд:
кто-то Мамоне молится, кто-то отравлен славою,
кто-то и хлебной корочке в дни недородов рад.
Жизни пути закручены так, что  болит головушка,
Тянемся с детства к свету  мы, да всё живём во мгле:
зря, видно, Божьи заповеди слушали  все  мы в пол ушка
меньше-то было горюшка с ними-то на земле.
Снова луна медузою в небе дневном качается,
снова словами горними занят в ночи поэт:
даже с уходом нашим, весь этот мир не кончается,
даже с уходом нашим, в мире не гаснет свет…