Жилины. Глава 27. Тихон Петрович Кашин-Опольский

     Ночью Иван спал хорошо, ничто дурное ему не снилось, а что снилось, он даже и не припомнил. Проснулся, как всегда ещё затемно, на небе лишь яркая красная полоса появилась, значит, солнышко скоро поднимется и всё вокруг засияет под его животворными лучами. Откуда-то издалека донеслись петушиные крики. Пора вставать было.

     Когда Иван спустился вниз, там никого ещё не было. "Небось спит Тихон", - подумал он и вышел на улицу. Были предрассветные сумерки, с правой руки, вдали над Тезой, колыхался утренний туман. Иван неторопливо направился к воротам. Оттуда через большой прогал в лесном массиве, что возвышался над противоположным берегом реки, обычно, раньше, чем в других местах, появлялось солнце. В прошлые года Иван именно с этого места почти каждый день наблюдал эту картину. Всегда, где бы ему не приходилось бывать, он в ясную солнечную погоду пытался найти такое место, где солнце должно появиться раньше всего. Он сам не понимал, почему его так тянет застать этот момент и задержать при этом своё дыхание, но, как только ему удавалось увидеть вначале самый-самый тоненький, почти воздушный и кажущийся невесомым краешек солнечного диска, который буквально в тот же момент, но всё же с еле уловимой задержкой, пускал ему прямо в глаз свою огненную стрелу, он вначале выдыхал, а затем у него становилось так легко на сердце, что даже петь хотелось. Иван всегда с нетерпением ожидал этот момент. Почему-то ему казалось, что в тот день, когда он опаздывал к восходу, это случалось, не так и часто, но всё же происходило, заспался и встал чуть позже, чем следовало, весь день шёл наперекосяк. Другое дело, погода была пасмурной, тут уж не поймёшь, был первый лучик, или нет, опоздал или вовремя на небо взгляд свой кинул.    

     В тот день он пришёл к воротам вовремя. Старый сторож вышел из своей будки и приветливо кивнул ему головой:

     - Жив-здоров паря, это хорошо. Торгуете, что ли здесь? Раньше-то лишь закупались?

     Иван махнул ему рукой, подожди, мол, не до тебя. Старик не обиделся:

     - Солнце ловишь, это правильно. Это ты мудро делаешь. Это все должны делать, да вишь ты один-одинёшенек стоишь и ждёшь Ярило. В прошлые года ты ведь тоже сюда приходил, вот я тебя и приметил.   

     Старик, как какой-то волшебник, вдруг взмахнул рукой и прокричал, не громко так, чтобы спящих всех не перебудить, но довольно отчетливо и внятно, так, что Иван, который глаз не сводил с той точки, где должен появиться первый лучик, даже вздрогнул от неожиданности:

     - Взойди Ярило, - прокричал старик, и в ту же секунду, как будто солнце именно этого ждало, солнечный краешек возник над землёй. 

     - Дедушка, как это у тебя получилось? Ты, что настоящий волшебник, - изумление в голосе Ивана было таким явным, что старик даже засмеялся:

     - И-и-и, милый мой, дед Иван обычный человек, какой я волшебник? Старик я, вот и все слова. Это лишь в сказках волшебники бывают. Просто любой человек, если он сильно того пожелает, может чудеса творить. Для этого лишь помыслы у него должны быть чисты, да богоугодны, ну и, конечно, если ему по силам чудо сотворить. А знаешь, какое самое большое чудо на земле? Вижу, задумался ты. Это хорошо. Когда люди ляпают, что попало, что на ум им пришло, сразу видно, что ума у них всего ничего, с гулькин нос. Их задача землю пахать, да детей рожать. А, ежели, как ты, думать принимаются, то значит, они смогут правильные ответы на различные вопросы, что перед ними постоянно возникают, находить.

     - Дед Иван, так какое самое большое чудо на земле? Ты сам-то знаешь? - Иван спросил и весь даже съёжился в ожидании ответа.

     - Самое большое чудо, это человек, конечно, ну, а следом любовь идёт, и вот, сколько я на этом свете живу, столько над этим вопросом задумываюсь, что большим чудом является – сам человек или любовь людская.   

    - Ну, и что по твоему разумению больше?

    - Я ж сказал, что всю жизнь ответ ищу, а ты его от меня требуешь. Не знаю я. Хотя, конечно, некоторые догадки на этот счёт у меня имеются, - сказал и замолчал. Даже оглянулся, посмотрел, кто идёт. Но никого там не было:

     - Показалось, наверное, - пробормотал старик и снова замолчал.

     - Дед Иван, ну, что ты тянешь? Говори поскорей, я ведь, пока ты не скажешь, уйти не смогу, а меня там уже небось с собаками ищут. Хозяин ругаться будет.

     - Так нет над тобой хозяина и не будет никогда. Это тебе я говорю, а я знаю, что говорить надобно. Тебя ведь, наверное, тоже Иваном зовут? – спросил и, заметив кивок головой, продолжил, - волшебное у нас с тобой имечко, умеем мы чудеса различные творить почище, чем другие люди, с другими именами, я хотел сказать, оговорился, прости. Не знаю, почему так получилось. Возможно, там, - и он руку поднял и перстом в небо ткнул, - Род так решил. Ещё раз говорю, не знаю я, да думается об том ни один человек знать не может.

     - Дед Иван, а как ты понял, что меня Иваном кличут?

     - Так вы, когда вчерась в ворота въезжали, тебя так второй, что с тобой на подводе сидел, назвал, - и засмеялся, чуть не в голос:

     - Дурачок ты Ванька, дурачком был, дурачком и помрёшь. Иди, вон тебя, что ли там разыскивать начали?

    Иван подошёл к старику и увидел Тихона, стоящего посередке дороги и оглядывающегося вокруг.

    - Ну, дед, ты и облуд. А я ведь тебе поверил.

    - А я тебя и не обманывал вовсе. Я тебе чистую правду говорил, добавляя в неё, то, что ты услышать желал, вот и всё. Ну, а что касательно главного чуда, то по моему разумению – это любовь. Она позволяет творить настоящие, пусть и мелкие, но чудеса. Учти это Ванятка, а сейчас давай бегом, вот тебе машут.   

     Иван подошёл к трактиру, на пороге сидел Тихон.

     - Я встал, заглянул к тебе, а лежанка пустая. Ну, думаю усвистать успел малец. Вышел на дорогу, смотрю, ты у ворот стоишь. Ну, я и успокоился. Гости наши всё ещё дрыхнут, проснутся, я думаю, не скоро. Несколько часов у нас в запасе имеется, вопрос, чем их занять? Ходить по лавкам пока они готовятся к встрече нас и таких, как мы, неприлично. Друзья наши, у которых мы могли бы посидеть чайку попить, у нас же отдыхают в полубессознательном по собственному желанию состоянии. Остаются два варианта. Первый меня мало интересует и ещё меньше устраивает, он заключается в том, чтобы самим последовать их примеру и на лежанки завалиться. А вот второй вариант мне больше симпатичен. Пойдем-ка мы, мой друг, купаться в этой тихой речушке. Мне вчера рассказали, что, если отойти от Холуя вверх по течению Тезы с полверсты, можно попасть на прекрасное место для омовения наших телес. Как тебе такой вариант?

     Иван только головой согласно мотнул. О таком он даже мечтать не мог. Единственно спросил:

     - Но ведь Ильин день уже давно прошёл. Старики нам в такую пору купаться не дозволяли.

     - А дальше жить ты тоже собираешься по церковному календарю? Правила и законы пишут для того, чтобы было, что нарушать, запомни это. Если бы люди их не нарушали, священники без работы могли бы остаться. Ведь у них основное занятие – отпускать грехи. Попробуй заставь кого-нибудь сделать то, что ему не по душе, если на нём тяжкими камнями грехи висеть не будут. Это всё и придумано, чтобы людьми легче было управлять. Понял? Дурья твоя башка.

     Иван решил дальше этот разговор не продолжать, чувствовал, что он заведёт куда-нибудь не туда, а предпочёл нейтральный вопрос задать:

     - А купаться мы как будем, голяком или в исподнем?

     - Зачем одёжу мочить, а потом сушить или паче того в мокром во всём ходить. Так и простудиться недолго. В чём мамы нас с тобой родили, в том и в реку полезем.

     - Дядя Тихон, а вдруг женщина какая нас в таком виде увидит, стыда ведь потом не оберёшься.

     - Первое, нас здесь окромя десятка, ну может двух десятков людей никто не знает, так что пусть видят, да другим рассказывают, нам-то что. Двое каких-то пришлых купаются в нагом виде в реке, ну и пусть себе купаются, может они горячительного чего напились и сейчас в холодной воде дурь из себя выгоняют. И, второе, ты что думаешь баба голых мужиков не видела, посмотрит, плюнет, скажет - срамота какая, да дальше пойдёт.

     Купание удалось на славу. Вначале они расположились рядом с небольшим леском, который закрывал их от любопытных взоров со стороны Холуя. Тихон первым всё с себя скинул и сразу же с головкой сиганул в воду, только муть со дна поднялась, да пузырьки воздуха, лопавшиеся на поверхности, показывали направление его движения под водой. И действительно, через пару десятков секунд его голова появилась именно в том месте, где и рассчитывал её увидеть Иван. Он хотел было прыгнуть в воду подобным же образом, но тут Тихон ему крикнул:

     - Ванюша, забирай все вещи, и свои, и мои, и шлёпай потихоньку по воде рядом с берегом за эти вот кусты, там посерёдке небольшой прогальчик имеется. Вот там нас никто увидеть не сможет. А ежели и увидят, так только с корабля какого, а они все давно уже у пристани разгруженными стоят.   

     Иван считал, что он умеет плавать очень хорошо, ведь в отличие от многих других своих приятелей, переплыть такую реку, как Теза, для него особого труда не составляло. Вот он и решил показать своё умение Тихону, и не так показать, как похвастаться, вот, мол, какой у тебя напарник молодец. Но, куда там. За то время, что Иван речку переплывал, подгребая под себя руками и еле-еле бултыхая ногами, Тихон три раза через Тезу туда-сюда перебраться успел. Ивану, когда Тихон мимо него проплывал, казалось, что он сам и не плывёт вовсе, а так, на месте завис. Тихон выбрасывал вперед поочередно, то одну, то другую руку, согнутые в локте, и с такой скоростью ногами махал, что за его спиной вода бурлила, как в горшке, когда она в нём на печи кипит.

     Иван сидел на берегу и грелся на солнышке, потихоньку обсыхая. Он всего и проплыл-то на тот берег, да обратно, а замёрзнуть успел. Холодной водичка всё же оказалась. Деды у них в деревне правильно говорили, что в воду лезть после Ильина дня не следует. Тем временем Тихон уже чуть ли не в пятый раз реку пересек и ему всё нипочём. "Вот ведь здоровье у человека какое, обзавидоваться можно", - думал Иван, начиная одеваться, вроде почти высох, что голым сидеть, самому как-то непривычно, да и неудобно даже.

     Наконец, Тихон вылез из воды и встал столбиком, чтобы воде стекать было удобней, и он смог обсохнуть поскорее.

     - Не выглядывал? – обратился он к Ивану, - Не видел, начали пускать или нет?

     - Не-а. Да и чего выглядывать? Нас и без того запустят, там на воротах сегодня дядя Иван стоит, знакомый мой, ещё по прошлым годам, он нас запустит.

     - Он-то может и запустит, а вот как через толпу пробраться, это вопрос. Скорее всего для нас наилучшим будет, где-нибудь в сторонке подождать. Вот, как самые нетерпеливые на ярманку зайдут, мы к воротам и подтянемся. Сейчас я только немного обсохну и одеваться примусь, - он говорил и медленно так поворачивался, подставляя солнышку то один бок, то другой.

     Прошло вроде совсем немного времени, и Тихон начал одеваться. Иван старался на него не смотреть, не гоже это пялиться на голого мужика, но краем глаза отмечал, что вот Тихон порты надел, а вот и рубаху на себя натянул. "Ну, теперь, - решил Иван, - можно и посмотреть на своего старшего наставника, который постоянно говорит, что они равноправные партнёры. Хотя, как они могут партнёрами быть, ежели всё добро Тихону принадлежит, а Иван, как был гол, как сокол, так таким и остался. Деньги то все Тихоновы, да и в его кошеле лежат. Выходит, ничего здесь его, Ивана, нет и быть не может. Он хоть и тащит сейчас не меньше чем Тихон, но торговлей занимается тот, а не он. Тихон его пока ни разочка к торговле не допустил. Всё сам да сам". Иван ещё хотел поразмышлять на эту тему, но что-то ему в выражении лица Тихона не понравилась. Вроде оно перекосилось чуток, да и стоит Тихон как-то не уверенно, явно глазами ищет, за что бы ему схватиться. Иван подскочил с земли, где он сидел вот уж незнамо как долго, да напарнику своему руку протянул. Тот за неё ухватился и стоял, покачиваясь. Иван уж спросить надумал, что с его старшим товарищем приключилось, как тот его опередил.

     - Не пойму, что-то со мной не то делается. Занедужилось мне Ванюша, да сильно так. К горлу подкатывает, тошнёхонько, да и голова кружиться стала, - Тихон говорил всё медленней и медленней, и чем медленней он это делал, тем более невнятной и отрывистой становилась его речь, а лицо у него совсем красным стало, даже почти багровым. 

     Иван помог Тихону башмаки на ноги одеть, взял его под руку и, обходя кусты, местами чуть ли не в воду заходя, повёл его к воротам. Там, Тихон прав был, стояла плотная толпа:

     - Дяденьки, - взмолился Иван, - пропустите нас, плохо ему совсем, нам бы до лежанки добраться.

     - Пить надо меньше, - раздались голоса, но те, кто стояли ближе, начали расступаться, действительно было видно, что человек болен.

     - Пропустите меня, я лекарь, - пробасил кто-то в стороне.

     Высокий и широкоплечий мужчина с небольшим, плоским, деревянным, окрашенным в яркий красный цвет, так, что его было издали видно, сундучком, который он держал за затейливо вырезанную ручку, легко пробился через толпу и, мельком взглянув на Тихона, сказал:

     - Удар у него, ежели быстро кровь не пущу, помереть может.

     Сторож открыл ворота, и Тихон, поддерживаемый под руки с двух сторон, медленно переступая, вошёл на территорию. Около ворот стояла пустая телега, возчик отошёл куда-то в сторону, лошадь, склонив голову, щипала траву.

     - Вам куда идти? Далеко или тут поблизости где? – спросил тот, кто лекарем назвался.

     - Да не так и далеко, почти в самый конец вот этой улицы, - ответил Иван.

  - Туда он не дойдёт, - почесав голову, сказал лекарь, - слушай, милейший, - обратился он к сторожу, - мы на телегу его положим, да до той лавки, где они остановились, довезём, а уж хозяин пусть нас извинит, ему пешочком прогуляться за телегой придётся.

     - Хорошо, Сидор Иванович, сделаю всё, как ты сказал, - ответил сторож, держа шапку в руках.

     "Известный видать человек, этот лекарь, - подумал Иван, помогая Тихону залезть на телегу - повезло нам, что он за покупками сюда пришёл".

     Тихон в сознании находился, только слабым очень стал, на телегу даже забраться сам, без посторонней помощи, не смог. Пришлось Ивану с лекарем ему помочь. Тихон на телеге устраиваться принялся, как вдруг покачнулся и чуть было на землю не упал. Иван в тот момент уже вожжи в руки взял, а Сидор Иванович, сам на телегу залезал, вот Тихон и остался на мгновение без присмотра. Хорошо сторож подскочил, да поддержал болезного. До трактира добрались без проблем. Помогли Тихону слезть с подводы и подняться на крыльцо. В обеденной зале находилось всё семейство Кроковых. Они только, что успели съесть кашу и теперь ждали, когда Митяй им травяной отвар, от похмелья помогающий, принесёт. Увидев Тихона с Иваном, Феофан приветливо поднял руки и громко прокричал:

     - Доброго вам здравия, - но тут же осёкся, поскольку понял, что чего-чего, а здравием здесь и не пахнет.

     Тихона уложили на лавку, под голову лекарь наказал положить, что-нибудь повыше, так чтобы кровь от головы вниз оттекла, а сам открыл свой сундучок, где чего только не было, да всё такое блестящее, и достал шнурок, вязаный, с мизинец толщиной, да ножик, какой-то с узким лезвием. Видно было, что нож тот острый очень. Митяй стоял в сторонке и ждал, что ему принести прикажут.   

     - Два тазика с водой горячей принеси, только не переусердствуй, локоть свой в неё засунь, ежели держать там можешь, тащи сюда. Один таз глубокий, там вода погорячей должна быть, чтобы ноги в ней слегка попарить, а второй помельче. Туда только руку положить нужно будет. А потом свечу запали, да сюда принеси.

     Тихон смотрел на всех вроде осмысленно, но говорить не говорил, лишь моргал и всё. Лицо у него багровым было, уголок рта с правой стороны вниз пополз, кривился весьма заметно. Митяй принёс бадейку небольшую с парящей слегка водой. Сидор Иванович в неё свой локоть засунул, головой кивнул, нормальная мол и принялся с Тихона аккуратно башмаки с портами снимать. Все вокруг столпились и смотрели. Лекарь голову от ног Тихоновых поднял и рявкнул громко и грубо:

     - Что, голых ног у мужика не видели? На улицу идите, там и поговорить можно, а ему воздуха поболее требуется, а то от вас такой дух идёт, что здоровому помереть можно. А дальше я клистир ему ставить буду, там другой дух пойдёт. Тоже пялиться будете?

     С лестницы послышался голос Ольги Васильевны:

     - Что это здесь творится? Ой, Сидор Иванович, это ты здесь? Как ты сюда попал, а я уж за тобой послать хотела.

     Лекарь отвлекся от Тихона и вверх посмотрел.

     - Бог в помощь Ваше Сиятельство, сам ехал к вам, да вот решил на ярманку по пути заглянуть, а тут такой конфуз с этим господином приключился. Вот я и счёл своим долгом ему помочь, а уж затем житейским заботам предаться, да к вам проследовать. А вы тут сами оказались. Вот ведь как всё сложилось интересно, - и он снова ногами Тихона занялся.

     - Сидор Иванович, ты уж там поосторожней. Ведь перед тобой Его Сиятельство князь Тихон Петрович Кашин-Опольский, - говорила Ольга Васильевна, спустившись вниз и направляясь к дверям.

     Иван поразился, как она изменилась. Сейчас без напудренного парика и яркого вызывающего кокошника, пусть и во вчерашнем сарафане, но без тяжёлых серёжек, она выглядела, как обычная немолодая баба. Надень на неё будничную крестьянскую одежду, вряд ли отличишь от её же крепостных. Но потом он осознал, что она сказала и тихо про себя охнул.

     Следом за Ольгой Васильевной на улицу вышли и Феофан со всем своим семейством. Иван остался стоять в сторонке, готовый в ту же секунду выполнить любое поручение лекаря.

     Тем временем тот усадил Тихона поудобней, опустил его ноги в таз с водой, рядом с левой рукой поставил маленький тазик, перетянул Тихону руку вязаным шнурком, так, что у того сразу же вены на локтевом сгибе набухли, прожарил узкое лезвие ножика над горящей свечой и, как только оно остыло, резанул прямо по вене. Кровь полилась очень быстро. Руку, из которой бежала кровь, лекарь осторожно уложил в тазик с теплой водой, развязал шнурок, и застыл. "Время выжидает", - подумал Иван. По-видимому, он был прав, поскольку Сидор Иванович, как очнулся, вытащил руку Тихона из воды, положил прямо на рану тряпицу, всю в какой-то жирной мази извазюканную, затем очень быстро наложил повязку и согнул руку так, что кровь перестала сочиться.   

     Затем, он, уже не торопясь, по-видимому, как понял Иван, основная опасность позади осталась, долго рылся в своём сундучке, что-то разыскивая. Он достал оттуда непонятный кулёк, поднёс его к глазам, прочитал что написано на прилепленной бумажке, смешно хрюкнул и бросив его назад, достал следующий, снова прочитал, вновь хрюкнул и так повторял раз за разом, пока не обнаружил искомое. Вот тут он даже себя по бокам сразу двумя руками хлопнул и руки вверх поднял в таком жесте, что сразу чувствовалось викторию он одержал, и ими потряс там, наверху. Лицо у него при этом таким радостным стало, что у Ивана, даже тяжесть с груди исчезла. Понял он, что жить будет Тихон Петрович, а то уж мысль коварная не раз промелькнуть успела, что помереть он может вот так в чужом месте, да опять без исповедования, покаяния и отпущения грехов, также, как и батюшка его собственный. Но к тому смерть во сне пришла, да священника у них не было, а здесь прилюдно. Ивану даже страшно стало от одной только мысли той. "Как же душе маяться придётся, - думал он, - грехи то у всех есть, вольные или невольные, но все их совершают, наверное, нет на земле праведников, совсем безгрешных, да и у тех возможно греховные мысли бывают".

     Не дал лекарь додумать, в голос закричал:

     - Эй, кто там живой есть, четверть ведра мне воды кипящей притащите, да побыстрей.

     Ловкий Митяй буквально через пару минут в зале появился с горшком в руках, от которого пар шёл.

     - Настасья специально его в печи держала постоянно кипящим, знала, что понадобится.

     - Вот, где вы молодцы, так это тут, похвалить вас даже приятность доставляет, - приговаривал Сидор Иванович, высыпая прямо из кулька всё его содержимое в горшок, а затем вдруг прикрикнул – ложку деревянную с длинной ручкой принеси, перемешать всё это требуется, да побыстрей, а то часть сверху плавает, вдруг ровно завариться не сможет.

     Перемешал всё, накрыл сверху деревянной дощечкой, которую для резки овощей используют, и присел, лоб, вспотевший, вытирая.

     - Теперь ждать придётся, пока всё не настоится как следует, да не остынет до такого состояния, чтобы человеческому организму вред нанести не смогло, - сказал он так и замер, даже глаза прикрыл и раскачиваться потихоньку принялся.

    А Ивана опять мысли разные мучить принялись, да так их много на него напало, что он даже не знал с какой начать обдумывать лучше. Не придумал ничего и на волю вышел.

       На завалинке сидела рядком вся честная компания. Верховодство там, судя по всему, на себя Ольга Васильевна возложила. Она рта не закрывала. Все остальные глаза прикрыли и было не ясно, то ли они на солнышке погреться надумали, то ли вздремнуть решили под неумолчный голос хозяйки здешних мест. Иван, когда выходил, дверью скрипнул слегка, почти неслышно, а вот все сразу же головы свои на этот скрип повернули. "Значит, грелись", - возникла у Ивана мысль, не мысль, а так что-то промелькнуло и исчезло без особого следа.

     Вопросы задавать не стали, Иван спокойным вышел, значит, ничего страшного не произошло. Так, что спрашивать?

      Ольга Васильевна свой разговор продолжила, а всё в семействе Кроковых снова дружно, как по команде, глаза прикрыли и лица к солнцу повернули.

     - Почти год меня не было, вроде бы урожайным он был, а мои доходы упали. Разобраться в тех бумагах, что мне предоставил управляющий, коего я пригласила за хозяйством присматривать, пока я в столице находиться буду, мне не под силу оказалось. Там их гора целая. Он их даже по порядку разложить не удосужился, бросал в сундук, не глядя, и всё. Я единственно, что смогла по датам всё разложить, так куча осталась не датированных. Совсем я в недоумение вошла, вот сюда и приехала посмотреть, как здесь дела, а то по бумагам тем, ярманки мне в сплошной убыток встают. Сейчас посмотрю, как торговля началась, с купцами некоторыми, что у меня лавки арендуют, поговорю, да домой поеду. Кажется, мне, что обмануть меня управляющий надумал, - и она замолчала, да голову в отличие от остальных не вверх задрала, а наоборот вниз опустила.

      Иван рядом пристроился, тоже глаза прикрыл и только решил некоторые свои мысли обдумать, как Любовь Николаевна ему помешала:

     - А, что Ольга Васильевна, у меня сейчас немного свободного времени образовалось, давайте я вместе с вами в бумагах тех поразбираться попытаюсь.

     Иван глаза сразу же открыл и на эту парочку посмотрел. Ольга Васильевна даже подскочила, так её слова Любови Николаевны удивили:

     - Милая вы моя, я бы вам очень признательной в этом была. Только, как всё это сделать, я не понимаю.

     - Начнём с того, что я к вам поеду, там мы с вами уединимся, чтобы ничто нас не отвлекало, и все бумаги по порядку разложим. Затем я их сюда привезу и нашим приказчикам, людям, хорошо обученным в таких бумагах разбираться, раздам. Они быстро обман обнаружат, ежели он имеется, да того татя на чистую воду выведут. 

     Хозяйка руками начала взмахивать, да приговаривать:

     - Голубушка, спасительница, - и ещё много слов всяческих наговорить успела, пока её Феофан не прервал:

     - Ольга Васильевна, давайте мы вначале все вместе дело сделаем и порядок в ваших делах наведём, а уж потом вы благодарности рассыпать округ будете.

     На крыльце лекарь, Сидор Иванович, появился, руки вверх поднял, потянулся весь и проговорил, глядя на всех к нему повернувшихся:

    - Ну, вот вроде полегче больному стало, просит, чтобы за его духовником послали, коим отец Рафаил, архимандрит Владимирского Рождественского монастыря является, да всех остальных зовёт, волю свою объявить желает.

                Конец первой книги