О девочке Але. Пелеринка

   Младшая сводная сестрёнка Машиного мужа – Туся (Маргарита) – на два года старше Алечки.  Она очень красивая девочка. У неё ангельское личико с яркими серо-голубыми глазами, обрамлённое светло-пепельными локонами.  И одета она всегда нарядно и красиво. Алечку же одевали просто и почти бедно. Конечно, она не была такой «куколкой», как Туся! И, в общем, ей было всё равно, что носить, – и пусть платьице будет в голубой горошек, а гольфики – в красную клетку, и пусть они не сочетаются друг с другом…  Но вот на Тусину пелеринку Алечка не могла смотреть равнодушно! Ей очень хотелось такую же, - белую, кружевную, - чтобы она так же красиво легла ей на плечи! И девочка сказала об этом маме.

- Пелеринку хочешь? – переспросила мама, присев перед дочкой на корточки.  – А ты пойди постучись во-он в ту дверь. Там сидит старенькая бабушка. Ты скажи: «Здравствуйте! Свяжите мне, пожалуйста, пелеринку, как у Туси! ». И она тебе свяжет.

  Алечка пошла по длинному коридору к самой дальней двери в углу его. Постучалась.  «Кто там?» - спросил мягкий голос. Девочка приоткрыла дверь. В небольшой комнате на стуле с высокой спинкой сидела седая женщина с каким-то шитьём в руках.

-Здравствуйте! – сказала ей Аля. – А свяжите мне, пожалуйста, пелеринку!

-Пелеринку?

-Да! Как у Туси!

-А пойди-ка сюда, деточка!

  Старая женщина взяла сантиметр и обмерила шейку, грудь и плечи девочки.

-Я сегодня же начну вязать тебе пелеринку, - пообещала она, - а ты заходи, смотри, как она будет постепенно готовиться…

   И начались для Алечки такие дни, когда – каждый день, - она стучалась и заходила в дальнюю комнатку, и спрашивала у бабушки, сколько той осталось вязать пелеринки. И бабушка показывала расставленными руками с поднятыми указательными пальцами – «ещё вот столько!». С каждым днём расстояние между пальцами уменьшалось, а кружевная ткань пелеринки увеличивалась. 

   Пришёл день, когда  бабушка показала совсем небольшое расстояние, а назавтра пелеринка была уже готова! Её – белую и кружевную – опустили на Алечкины плечи, - как будто посвятили в лебединую стаю…  Это было в День Рождения Алечки – шестого мая одна тысяча девятьсот семнадцатого года. Ей исполнилось пять лет.

  В этот день её повезли фотографироваться. Привезли в большую неуютную комнату, по которой были расставлены  в беспорядке какие-то камни, деревянные мостики, тумбы с искусственными цветами, а на заднике были нарисованы забор и деревенька за забором…   Кто-то из мужчин поднял Алю и поставил на самый большой, неровный, камень, так что левая её ножка оказалась на каменной «прожилке».  Каменная прожилка ощущалась сквозь подошву сандалии, но переставить ногу было некуда. Рядом , прямо перед ней, стоял ещё один камень, более гладкий и правильный, отдалённо похожий на тот клавесин, за которым сидела её молоденькая прабабушка на портрете в гостиной над пианино. Але стало очень неуютно среди этих камней, от которых шёл тоскливый неживой холод. Все взрослые были далеко, в стороне, где фотограф уже залез под чёрный платок, накрывший фотоаппарат до самой треноги. От тоски Алечка постаралась утешиться, вспомнив последний урок с Машей и представив себе, что под её руками вместо камня – клавиатура фортепиано. Она помнила наизусть ту пьеску, что ей задала тётя, и повторила её теперь на каменной глади так, как будто под её пальчиками были самые настоящие «отзывчивые» клавиши.

- Она играет! – восхищённо заметил кто-то из мужчин, - кажется, дедушка. Аля обернулась на этот возглас, правильно, как прабабушка на картине, снимая левую руку. В этот момент её озарила вспышка.

Продолжение: http://proza.ru/2020/06/27/852

Фото:
1.Александра Калошина. (Алечка). Москва. 1917?
2.С.И.Никольская с дочерью Маргаритой (Тусей). Москва.1915.