На конкурс Морская история 3 внеконкурсная 2

Акула

(отрывок из воспоминаний об экспедиции "Тропэкс-73")

Виктор Мясников


Следующие двое суток показались нам отпуском по сравнению с тем, что мы испытали, унося ноги из «бермудского треугольника». Океан был спокоен, волна не превышала полуметра, а барашки были редкими и какими-то ленивыми. И даже запах изменился: тревожный запах Саргассова моря, насыщенный экзотической органикой, сменился таким привычным запахом йода, моря и тёплого железа. Горизонт был чист, никакого намёка на тучи, лишь лёгкие перистые облака подчёркивали прозрачную голубизну неба.

Работа в таких условиях спорилась, и довольно быстро стала вызывать чувство обыденности и рутины. Аэростат парил за кормой, аппаратура работала, в лаборатории весело стрекотал перфоратор, выдавая сотни метров перфоленты. От всего этого возникало великолепное чувство, которое газетным языком именовалось «чувством глубокого морального удовлетворения». Звучит пафосно и казённо, но подобрать стоящий синоним мне пока не под силу. Может быть, позже.

Как бы то ни было, но настроение в группе было на верхнем уровне, и даже американцы со своим подходом к делу не могли его подпортить. Да и они, стоит заметить, уже пообтёрлись в русском коллективе, перестали глупо хлопать глазами, не понимая шуток, а наоборот, активно шутили сами. Приобщились пить спирт с соком из самовара, хотя предпочитали вино. Отдельным событием стал случай, когда Джим однажды на спор хлопнул пятьдесят грамм чистого под чёрный хлеб с горчицей, чем заслужил аплодисменты собравшихся. Правда, потом весь вечер «выходил из нирваны», а потом два дня пил только сок.

На третий день безмятежного существования после обеда мы с Игорем стояли на полуюте, облокотясь на планширь и глядя на пенную струю за бортом. К нам подошёл знакомый моторист Николай. Он закурил, молча навалился на планширь рядом с нами и застыл неподвижно. Мы не прореагировали на его проявление, всё также глядя в никуда. После вкусного обеда не хотелось ни шевелиться, ни разговаривать. Мы просто стояли и восхищались сменой цвета воды в зависимости от расстояния до горизонта.

Пенная бутылочная зелень за кормой постепенно разглаживалась и внезапно, на определённом расстоянии резко голубела, потом покрывалась блёстками и начинала напоминать крошево из битого зеркала, теряла прозрачность и снова без перехода вдруг темнела к горизонту, равномерно заполняя оставшееся пространство густым синим цветом.

Конечно, всё дело было в соотношении углов падения солнечного света и наблюдения, а места переходов подчинялись эффектам критических углов отражения. Своими «физическими» умами мы понимали всё это, но красота «неграмотной» природы напрочь выбивала умные мысли об «углах Брюстера» и позволяла только благоговейно наблюдать демонстрацию её божественных возможностей.

     -  Что-то давненько мы акул не ловили! – задумчиво глядя вдаль, сказал моторист Николай.

     -  Акул! А зачем? – удивились мы, – Ведь их, вроде, не едят!

     -  Темнота! А суп из плавников? – Николай хитро посмотрел на нас, – Небось, читали? А зубы на сувениры! Да мало ли…

И правда! Мы несколько раз замечали у борта довольно крупных акул, которые лениво гонялись за рыбьей мелочью. «Лениво гонялись» – оксюморон, конечно, но это выражение как можно точнее описывает их поведение – ленивый изгиб тела, вялое движение плавников и стремительность броска. Редко какой рыбке удавалось ускользнуть от таких «лентяек».
 
Под словами «крупные акулы» я подразумеваю особей длиной больше метра. Да ещё вода увеличивает видимый размер, так что рыбаки меня поймут – рыбы, действительно, были немаленькие.

Конечно же, словечко «давненько» подняло авторитет Николая как заправского моряка, поскольку мы акул не ловили никогда. Да и не видели, как это делается. У меня, например, в памяти всплыли герои приключенческих романов, которые с гарпунами на шлюпках охотились за китами.

     -  А что! Давайте поймаем! – хором поддержали мы.

     -  А шкуру поделим! – добавил Михалыч. Он, оказывается, стоял за нашими спинами и слышал предложение Николая.

     -  Заодно узнаем, кто кого поймает! – добавил он.

     -  Да не бойтесь! – с профессиональной насмешкой сказал Николай, – Чай, не впервой! Только надо наживку у поваров достать.

     -  А на что ловят акул? – спросил Игорь.

     -  На останки! – коротко ответил Николай.

Так и осталось непонятным, на чьи останки…

Со словами «я сейчас!» он выбросил окурок и быстро удалился в сторону камбуза. А мы принялись горячо обсуждать, нужна ли будет шлюпка для такой рыбалки и сколько человек понадобится.

Хитрый Михалыч предположил, что шлюпка не понадобится, а нужно будет только получить у капитана ружьё и жахнуть по хищнице прямо с борта. А потом поднять на палубу багром. Но мы не купились на явную провокацию.

Вернулся Николай и сказал, что всё в порядке, наживка будет. На наши вопросы он коротко ответил, что мы сами всё увидим. В итоге мы договорились встретиться после работы на этом же месте.

     -  Как на станцию встанем, так и приходите! – убегая к себе, крикнул Николай.

Мы тоже отправились к себе в лабораторию готовить очередной запуск.

В этот день аэростат поднимать пришлось только утром, а всё послеобеденное время заняла профилактика аппаратуры и предварительный обсчёт полученных результатов. Поэтому, как только мы увидели, что «Королёв» замедляет ход, мы быстренько закончили нашу «научную возню», как выразился Вячеслав, и отправились на корму.

Николай пришёл не один. Его сопровождал другой моторист – Володя. Это был крупный парень с накачанными бицепсами. Мы его неоднократно видели в спортзале, где он с удовольствием мучил штангу.

Володя тащил на плече что-то вроде свёрнутого лассо, а Николай держал перед собой на вытянутых руках какой-то свёрток.

По их просьбе мы подтащили к фальшборту деревянную решётку из-под душа, и ребята выложили на неё свою ношу.

Лассо оказалось специальной «акульей», как сказал Коля, снастью. Полсотни метров толстого капронового шнура, к которому был привязан стальной тросик метра три длиной и миллиметров пять в диаметре. К тросу был прочно приделан острый крюк сантиметров десять в окружности, снабжённый выкованным цевьём, как у обычного рыболовного крючка. Вся эта оснастка имела довольно устрашающий вид, особенно грозный крюк, от которого хотелось держаться подальше.

Пакет, который принёс Николай, разворачивать не стали, просто положили его с подветренной стороны от нас. Судя по запаху, который шёл от него по ветру, это была наживка. Запах тоже был устрашающе-противным – трупный запах смерти. Стало понятно, что пути назад нет, и грядёт великая битва. В голове всплыл образ главного героя из рассказа «Старик и море» Э.Хемингуэя.

Между тем, «Королёв» практически потерял свой ход, и стал подворачивать против течения, готовясь лечь в дрейф для проведения очередной станции.

Я оглянулся. На юте стал собираться народ. Ещё не толпился, но, судя по тому, как устраивались поудобнее прибывающие, кто с сигаретками, а кто и с бутылочкой «тропического», становилось понятно, что народ уже вкусил хлеба и жаждет зрелищ.

     -  Только бы не мешали! – сказал я Николаю, через плечо показывая на зрителей.

     -  Ничего! – спокойно реагировал тот, – Скоро их сюда калачом не заманишь!

С этими словами он развернул свёрток с наживкой. Внутри оказалось несколько кусков мяса сизого цвета и такой же обломок берцовой кости с лохмотьями мяса на нём.
 
Невидимое, но вполне ощутимое удушливое облако медленно накрыло толпу за нашими спинами. Мы ведь лежали в дрейфе, носом против течения, при этом слабый ветерок нёс весь дух с кормы к горячим надстройкам. Народ, чертыхаясь, начал смещаться от нас, но новые порции трупного запаха распространились на весь ют, откуда, после нескольких конвульсивных перестроений и негромкого мата, толпа исчезла. Лишь иногда из-за полуприкрытых дверей высовывались бородатые смельчаки.

     -  Специально кока попросил! – с гордостью сказал Николай, – Два дня назад ещё! Так что выдержано в самый раз!

     -  А где выдержано? – машинально спросил я.

     -  Где? В тепле! – коротко бросил Николай, и вопросов больше никто не задавал.

На полуюте нас осталось немного, всего пять человек: мы с Михалычем и Игорем и двое рыбаков Николай с Володей. Каждый из нас старался держать нос наружу, ловя для дыхания отдельные слабые порывы свежего ветра. Что до остальных, включая Толика и Вячеслава, то они предпочли занять дальние пункты наблюдения.

Володя ловко привязал конец шнура к стойке фальшборта и началось священнодействие.

Николай, отворачиваясь и задерживая дыхание, набрал в горсть несколько склизких вонючих кусков и швырнул их за борт. После чего ополоснул руки в ведре, поставленном рядом. Мы проводили взглядом бросок и свесились за борт, стараясь проследить судьбу жалких останков.
 
Что ж, судьба оказалась ожидаемая. Сначала несколько мелких рыбёшек начали хороводить вокруг «прикормки», а чуть позже подтянулись и крупные. Через минуту всё было кончено, и Николай, зачерпнув горстью следующую порцию, отправил её прямо под нос собравшимся любительницам падали.

Буквально через минуту вокруг приманки вдруг стало пусто, лишь несколько зазевавшихся «гурманок» спешно устремились под днище судна. Сзади на приличной скорости подлетела пара небольших акул. Они закружились, как бы гоняясь друг за другом, и как-то незаметно вычистили всю воду у нас за кормой, не оставив ни приманки, ни конкуренток.

Николай бросил ещё порцию и взялся за кость. Он очень умело приспособил её на крюк, примотав тонким шпагатом, после чего насадил на цевьё кусок мяса и приготовился к броску.

Мы, свесившись за борт, смотрели во все глаза. Николай вымыл руки в ведре, надел старые кожаные перчатки, после чего раскрутил снасть над головой и ловко запустил крюк с костью на максимальную дальность. Крюк шумно плюхнулся в воду на расстоянии 15 – 20 метров от кормы.

Некоторое время ничего не происходило. Пара небольших акул всё так же чистили воду, доедая предыдущие куски, а шнур вдруг дёрнулся и начал быстро сматываться с бухты, лежащей на палубе. Николай прихватил его перчатками и прижал к планширю. Шнур замедлил ход, остановился и вдруг провис. И в это же время мы все, не сговариваясь заорали: «Акула!»

Из воды метрах в двадцати от кормы показалась крупная акулья голова с раскрытой пастью. Вскипел бурун, мелькнул спинной плавник, потом акула извернулась, показав светлое брюхо, и ушла под воду. Шнур снова натянулся, но Николай крепко держал его в руках, не давая стравливаться. Он лишь пружинил ногами и переступал взад-вперёд по палубе, компенсируя усилия зверюги на другом конце снасти.

Мы, было, кинулись на помощь, но Николай коротко крикнул «Не лезь!» Вместо нас к нему подскочил Володя и схватился за шнур на шаг позади. Его руки тоже были в кожаных перчатках, о которых до сего момента никто из нас даже не подумал. Но схватиться за шнур голыми руками могли только такие «рыбачки» как мы. Кожу бы сорвало при первом же рывке!

Глядя на ребят со стороны, становилось понятно, что у них есть и опыт, и отработанная согласованность в действиях. Лишние слова им были не нужны. Как не нужны были и помощники, разве что зрители.
 
Кстати о зрителях. Мы и не заметили, как постепенно из разных щелей повылезали бородатые физиономии жаждущих зрелищ. Они иногда подавали азартные советы, которые никто не слушал, но всеобщего гвалта ещё не было.

Между тем, чувствовалось, что акула устаёт. Ребята постепенно вытягивали шнур, при этом Володя ещё и успевал сматывать его в бухту, чтобы нечаянно не наступить на него.

Наконец голова акулы устойчиво оказалась над водой. Николай приподнял её ещё на полметра и временно примотал шнур на какую-то выступающую железку, чтобы передохнуть.

Теперь акула была видна целиком. И мы невольно переглянулись, обменявшись беззвучным «Ого!» Это была свирепая на вид боевая машина длиной не меньше полутора метров. Усеянная сотнями треугольных белых зубов, её пасть была открыта, но продолжала совершать конвульсивные кусающие движения в попытке справиться со стальным тросом. Ни крюка, ни кости не было видно, так глубоко они сидели у неё в брюхе. Жаберные щели напоминали воздухозаборники гоночного болида. А немигающие круглые глаза по бокам пасти смотрели на мир с бешеной ненавистью.
 
Николай крикнул «Раз – два – взяли!», и они с Володей потянули шнур, отступая от борта. Вот уже свирепая морда показалась над деревянной накладкой, но перевалить извивающееся тело через планширь ребята не могли. Мы с Игорем, а потом и Михалыч инстинктивно подхватили конец шнура позади ребят и синхронно с ними рванули!

Это был момент истины. Акула перевалилась через планширь и, извиваясь, шлёпнулась на палубу. Но корабль же качался! И вся эта бьющаяся в судорогах скользкая махина поехала на брюхе в нашу сторону.
 
Дело тут же приняло серьёзный оборот.
Я в своей жизни только два раза так быстро взлетал на вертикальные предметы: первый раз, когда я, беспечно разгуливая в лесу, напоролся на семейку кабанов, и на меня пошёл секач. Через мгновение я уже сидел на небольшой сосне, не понимая, как по голому стволу я сумел забраться наверх в резиновых сапогах и с сумкой в руках! И второй случай – описываемый, когда через полсекунды я обнаружил себя на вершине ближайшей кран-балки, где вокруг меня, как ёлочные игрушки, повисли другие «рыбаки».

Полуют опустел, лишь выловленное нами чудовище каталось по палубе, тыкаясь в разные углы и щёлкая пастью. Под один такой щелчок угодила и деревянная решётка из-под душа, от которой мгновенно был откушен солидный треугольный кусок! Я никогда бы не поверил, что деревяшки толщиной в руку, из которых была сколочена решётка, могут быть так легко перекушены! Как зубочистки!

Нужно было что-то делать. Акула оказалась очень живучей и, несмотря на продолжительное время на воздухе, сдаваться не собиралась. Периодически она взмахивала хвостом, подпрыгивала и вертела головой, не забывая постоянно разевать свою страшную пасть, демонстрируя белые кривые пилы челюстей.

В момент, когда наклон палубы был от нас, и акула уехала к фальшборту, мы быстро, но с оглядкой слезли с кран-балки и удалились за перегородку в сторону надстройки. Там и начался «совет в Филях» с единственным исконно русским вопросом «Что делать?»

Совещались недолго. Для того, чтобы быстрее завершить процесс «рыбалки» было решено рыбину пристукнуть, как пристукивают карпа перед разделкой. Но как это сделать? Оказалось, что у мотористов и на это есть свой ответ. Что значит, опыт!

Мускулистый Володя включил кран-балку, на которой мы только что висели, и вывернул её так, чтобы стрела оказалась над полуютом. Потом взял в руки, словно молоток, двухкилограммовую гантель и повис на тросе, встав ногами на шар-груз над гаком (крюком).

Николай, оперируя пультом, подвесил товарища над лежащей акулой и стал осторожно опускать к палубе. Володя гигантским маятником качался над акулой, выбирая момент. В полуметре от неё он быстро присел на своём шаре и со всего маху съездил акулу по голове гантелей. Та, было, взметнулась, но Володя треснул её ещё раз, после чего Николай быстро отвёл стрелу в нашу сторону, и Володя спрыгнул с качающегося шара прямо к нам.

Акула больше не шевелилась. Тут же некоторые нетерпеливые товарищи захотели убедиться в этом лично, но Николай прикрикнул на них и вовремя. Живучая зверюга снова несколько раз крутанулась, правда, не так активно, как прежде.
Прошло ещё не менее десяти минут, когда рыбаки решились подойти к своему улову. И то, сначала долго тыкали в неё длинной ручкой от швабры, убеждаясь, что сюрпризов не последует.
 
Потом пришёл ещё один моторист с длинным ножом, и началась первичная разделка. Акулу положили на покусанную решётку и вспороли ей брюхо. Не буду описывать весь суровый процесс разделки, отмечу только три вещи, поражающие человека, который первый раз присутствует при этом. Первое – это запах. Густой и какой-то тёплый запах мочевины! Второе - всепоглощающая лютая ненависть во взгляде! Ну, а третье – зубы. При мне Николай одним зубом спокойно строгал деревяшку от многострадальной решётки, показывая его остроту.

Про запах нам тут же объяснили местные знатоки. Оказывается, отсутствие жаберных крышек приводит к тому, что акула не может стоять на месте. Ей нужно постоянно двигаться, чтобы дышать! Только в движении вода омывает жабры, снабжая это чудо природы кислородом. Представьте себе, что акула двигается, даже когда спит! Иначе просто задохнётся.

Из-за этого свойства окислительные процессы в теле акулы идут с очень большой скоростью, в результате чего все мышцы пропитываются продуктами окисления и начинают просто вонять мочевиной!

Вся эта эпопея закончилась ожидаемо: после разнообразного фотографирования от акулы отделили челюсти, плавники и большой кусок филе. Причём двое разделочников серьёзно порезались при вырезании челюстей и быстренько убежали в медпункт, боясь заражения. Остаток туловища двое, с трудом приподняв, выбросили за борт, где его мгновенно разорвали и сожрали такие же подруги-каннибалы. Вода аж кипела над пирующими от их толкотни и драк.

Палубу вымыли из шланга, толпа разошлась.
Вечером нас пригласили на акулий суп. Несмотря на сложный процесс вымачивания мяса и плавников, я так и не смог отделаться от преследовавшего меня запаха мочевины, который не смогли отбить ни варка, ни специи.

В общем, суп мне не понравился, хотя и съели его весь, без остатка. А вот стейки из акулы оказались хорошо прожаренными и ушли под «тропическое» без замечаний.

А из многочисленных акульих зубов умельцы изготовили массу украшений, в том числе, ожерелья для своих дам и подруг других моряков.