Мщение

Помни о нашей мести: убивай врага на месте.

       Как долго бы ты не жил на чужбине, но привыкнуть к ней до конца невозможно. Даже если это Америка, превозносимая, как некий плавильный котел, который всех живущих здесь людей стрижет под американскую гребенку. Доложу вам, что оно, может, когда-то так и было. Но сейчас это не так. Мексиканцы в третьем поколении по прежнему рожают уйму толстеньких, упитанные детей и, хотя бегло шпарят по-английски, тем не менее вовсю поют свои задорные песни, подметают улицы, едят свои "бурито" и "тако" и не любят американцев. Евреи по субботам исправно ходят в свою синагогу, тайки работают в косметических салонах, индусы содержат небольшие гостиницы, а вьетнамцы - химчистки. Вездесущие китайцы работают в банках, учатся в университетах, а в иных городах, преимущественно приморских, заселили целые районы, превратив их в маленький, грязненький Китай. И весь этот пестрый народ сохранил свои обычаи и нравы, но вместе с тем дружно ненавидит Америку и белых американцев, но ужасно любит местную валюту. Почему - отдельная тема для размышлений. А у меня своя задача - донести до читателя историю, которую мне довелось услышать на исторической родине.
       В Америке хорошо и сыто. Власти страны дают тебе социальное жилье и пенсию, требуя взамен, чтоб ты эти денежки тратил на благо развития экономики. Конечно, целиком на пенсию не проживешь, но найти какую-нибудь непыльную работу на полставки можно, для этого есть соответствующие сайты, с помощью которых можно иметь работу и, кстати, не платить налоги. Собрав денежки, раз в год можно провести месяц-другой в Армении, посетить могилы родителей и встретиться с близкими и друзьями.
       В Еревана жарко и в отличие от Одессы, Гурзуфа и Сочи моря нету. То есть, так называемое Ереванское море есть, но на деле это не море, а большой, грязный пруд, в котором не искупаешься и на берегу которого не отдохнешь. Конечно, в такую жару выходить из дома не хочется, но дела есть дела. Опять-таки надо пойти на базар или в магазин. Или в аптеку. Или в парикмахерскую. И если будете ходить по центру Еревана, то непременно вспомните незабвенную книгу "Двенадцать стульев" с описанием уездного города "N", в котором "похоронных депо было множество". То есть, применительно к столице Армении имеются в виду аптеки, парикмахерские и кафе-бары-бистро-шашлычные. Однако, в отличие от упомянутого города "N", где владельцы похоронных контор массово разорялись, в Ереване аптеки, бары-бистро-кафе-рестораны процветают. Насчет объектов общественного питания появился даже особый термин - гастрономический туризм - это когда основной целью приежих гурманов и гедонистов становится посещение именно этих заведений. И вот - поход в парикмахерскую, где и была услашана эта история.
В узенькой, тесной парикмахерской, рассчитанной на работу всего одного цирюльника-брадобрея, два-три человека ждут своей очереди, прислушиваясь, а то и принимая участие в разговорах и сплетнях.
Передо мной оставался еще один клиент, когда в лавочку зашел плотный, смуглый парень лет двадцати пяти.
- Здорово всем. Долго ждать, товарищ парикмахер? - посетитель улыбнулся и подмигнул хозяину заведения.
- А это ты, Сережа, думаю, тридцать-сорок минут. Подождешь?
- Подожду.
- А чего это ты один? Где Миша?
- К Мишке старший брат приехал. Алик. Из России, из Ростова Во второй половине дня зайдут к тебе постричься. А вечером компанией махнем куда-нибудь за город.
- О, старший брат, говоришь? А сколько ему лет?
- Под тридцать. У него в России свой бизнес.
- Какой?
- Сеть парикмахерских. Шучу, шучу. Сам не знаю.
- Что рассказывает?
- Да так...Обо все понемногу. О! Интересную историю рассказал. Мишка, когда вспомнил, чуть не плакал.
- Валяй.
- Да Мишка тебе сам расскажет.
- Ну так что? Я с удовольствием послушаю эту историю во второй раз.
Сережа оказался хорошим рассказчиком, разбавляя историю своими комментариями.
- Мишка говорил тебе, где вырос?
- Вроде в массиве.
- Верно. Но у них там был собственный дом, который потом снесли, а на том же месте дали квартиру. Но это потом. А тогда, когда он еще был маленьким, рядом жил сосед-бука, у которого была собака ему под стать. Сосед Гена был уголовником, имел несколько судимостей, пил, скандалил с соседями и родичами, бил жену и детей, а в промежутках между доблестями перидически попадал на зону. Впрочем, собаку Гена также побивал, когда та нарушала идиллию своим лаем или когда перегрызала цепь и наводила шороху на ребятишек и сородичей. Эту злобную тварь Гена назвал Палычем, по имени ненавистного тюремного надзирателя, а потому всякий раз, напившись, Гена брал здоровенную палку и бил пса смертным боем. И как-то раз, сорвавшись во время экзекуции с цепи, эта тварь сбежала и в ярости загрызла любимца семьи - абрикосового пуделька Додика. Мишка стоял рядом, но вмешаться в процесс побоялся, зато орал благим матом. На шум прибежали соседи, но было поздно, бедняга Додик лежал в луже крови с перегрызанным горлом, а злобная тварь, сделав свое черное дело, убежала от греха подальше. Тем же вечером родители нажаловались участковому, тот пришел разбираться, а Гена затеял скандал, ударил участкового и  в очередной раз угодил в тюрьму.
Сережа закурил сигарету и обвел присутствующих критическим взглядом, оценивая степень заинтересованности рассказом. Удовлетворенно улыбнувшись, он продолжил.
- Мишка после этого заболел. Плохо спал, кричал во сне, скрежетал зубами, пугался звуков и темноты. Бедняга боялся, что в следующий раз под раздачу попадет уже он сам и часто видел кошмары, в которых существа, похожие на Палыча, крадутся к нему. Родителям сказать об этом он не решился, поделившись лишь со старшим братом. Его несколько раз водили в поликлинику, но местные светочи махали рукой и убеждали родителей, что со временем все пройдет, что ребенка почаще надо вывозить на свежий воздух, что надо завести новую собачку и так далее. И тут пятнадцатилетний Алик решил взять инициативу в свои руки.  Выпросив разрешение спать во дворе и избавившись от ненужных объяснений, Алик каждый вечер спускался к хлипкому забору, подманивал злобного пса и тайком подкармливал, вырабатывая у того привыкание к своей персоне. День ото дня Алик подходил к собаке все ближе и ближе, подбрасывая твари то хлеб, то кусочки колбасы. И, наконец, добился того, что Палыч с нетерпением ждал вечерних кормежек.
       Тут надо сказать, что дома соседей были расположены на довольно-таки крутом склоне, изрезанном террасами, на одной из которых, у самого парапета располагалась собачья конура. В ту ночь Алик спустился к собаке позже обычного, прихватив с собой несколько кусков докторской колбасы. Подойдя к Палычу, Алик метнул колбасу к самому краю парапета, а когда голодный пес вспыгнул на возвышение и набросился на еду, обошел его сзади и, мысленно перекрестившись, изо всех сил толкнул того с парапета вниз. Палыч висел на цепи и хрипел, а Алик молил бога, чтобы цепь выдержала тяжесть здоровенного пса. Наконец, через пару минут пес затих, а Алик с бьющимся сердцем вернулся домой, не забыв подобрать с парапета колбасу, как ненужную улику. Рано утром Алик побежал вниз и, глянув через забор, убедился, что враг по-прежнему висит на цепи, не подавая признаков жизни. Немедленно старший брат вернулся домой и разбудил младшего брата.
- Ну, Мишка, смотри и запоминай. Вот он, наш враг, который загрыз Додика. Видишь?
Мишка смотрел во все глаза, а потом заплакал.
- Ну, чего плачешь. Тебе что, жалко Палыча?
- Не.
- А чего плачешь?
- Не знаю.
А Алик догадывался, что слезы бывают не только от горя и что Мишка наконец-то вздохнул спокойно и что более причин бояться, что темной ночью Палыч доберется до его, мишкиного горла, более нету.
Разумеется, событие это малограмотным народцем было воспринято как перст судьбы. И многие цедили сквозь зубы, что, мол неплохо было бы таким же образом разобраться также с хозяином пса.
После этого Алик долгое время боялся реакции Гены.
- А как догадается? Возьмется за дубинку, мало не покажется. На крайний случай Алик приготовил длинный, с полметра, заточенный кусок арматуры и заботливо спрятал его на границе с соседом. Однако, все хорошо, что хорошо кончается. В тюрьме у Гены случился инсульт, так что злодей вышел на свободу с парализованной рукой, согнувшись в три погибели и еле передвигаясь с помощью самодельной клюки. Гена моментально стал объектом насмешек со стороны дворовых ребят и за невозможностью ответных ходов через пару месяцев отдал богу душу.
- Вот такая история, - подытожил Сережа.
- А еще говорят, что Бога нет, - победоносно подхватил парикмахер. - А он есть. Вот она - высшая правда. Так говоришь, когда они придут?
- Вечером, а что?
- Интересно будет сравнить твой рассказ с его рассказом. Зная тебя...