Донюшка. Глава 3. Как же так неосторожно?

      Он замер в дверях, на мгновение ощутив, что не может дышать. Сердце бешено колотилось в неосознанном первобытном страхе перед неизвестным: как кукла здесь оказалась? Он же точно помнил, что оставил её на столе! Чья-то глупая шутка? В квартире были посторонние люди? А может, его вообще обокрали?!

      Тут стоит пояснить: хоть Антон Андреевич и был кадровым военным, но отнюдь не тупой деревяшкой, как принято считать; имел два высших образования — сначала окончил МАИ, потом был призван на срочную службу, честно отслужив — пошел на контракт, ну, а после в военной академии отучился.

      Как технарь, он не верил во всякую чертовщину — всему, считал он, должно быть рациональное объяснение. Если у самолета в воздухе отваливается хвост, или исчезает все топливо, то это совершенно точно не «божья кара», не «сглаз» и «порча», а разгильдяйство наземных технических служб.

      Вот и глядя на эту, прости Господи, инсталляцию, майор быстро сменил ужас на праведный гнев. Он стремглав бросился в комнату и принялся проверять многочисленные ящики комода — доставшегося ему со всей прочей обстановкой от покойной матушки, — в котором в его семье традиционно хранили ценности.

      Нет, оставшиеся после поездки в Италию евро не тронули; заначка в рублях тоже спокойно лежала в носке; да и золотишко — память о матери (серьги с красными камушками, цепочка с крестиком и пара колец) — также тихо и мирно покоилось на дне коробочки из-под будильника. На первый взгляд ничего не пропало — все на месте. Значит, это были не воры!

      Редькин вернулся к кукле, поднял ее и стал крутить так и этак: никаких повреждений, только вот выражение личика, кажется, стало каким-то другим. Если раньше глаза Донюшки были широко раскрыты, то теперь вроде бы стали чуть меньше, а в уголках появились какие-то трещинки. Словно кукла довольно, как кошка, по-животному сыто ему улыбалась, даже перепачканные губки вроде как слегка изогнулись.

      — Нет, не верю… — пробормотал майор, осторожно усаживая куклу обратно на стол. — Кто-то же тебя наверняка трогал и пересадил на пол. Значит, в квартиру входили… Ну не сама же ты тут разгуливаешь…

      — Глупый розыгрыш! Кто-то узнал про Аркадьевну и решил подшутить… Вот сученыш! — путем несложных дедуктивных рассуждений Антон Андреевич быстро вычислил подозреваемого. — Димка, внучек тети Зины — больше некому! Сегодня же куплю замки и поменяю.

      Зинаида Ивановна была его соседкой по лестничной клетке и по совместительству старинной маминой подругой и хранительницей запасных ключей от квартиры Редькина. А Димка — ее непутевый восемнадцатилетний внук, которого Антон Андреевич, вернувшийся с дачи раньше планируемого, совсем недавно застал в своей квартире в компании полуголой подружки за недвусмысленным занятием. Нет, Антон Андреевич не был ханжой и все понимал — дело-то молодое. Подойди и попроси Димка по-человечески, дал бы ключи сам, без вопросов, а так, как говорится, «залет, боец».

      Зинаиде Ивановне в тот раз майор ничего не сказал, жалея ее нервы, но Димку сурово отчитал, пригрозил, что если тот за ум не возьмется и будет бабке с мамкой нервы трепать, то Антон Андреевич не поленится и лично походатайствует в военкомате, чтобы тому вручили-таки повестку и место службы распределили где-нибудь на китайской границе.

      Пацан тогда насупился и, видимо, разобидевшись, решил отомстить. Ничего, надо будет ему мозги вправить при встрече. Не таких перевоспитывал — как-никак в армии ротой командовал! А вообще жалко его, без отца растет — вот от рук и отбился… Занятый такими мыслями, Антон Андреевич как-то позабыл о всей этой чертовщине с куклой; он быстро переделал все домашние дела: вытер разлитое пиво (и чуть было не собрался за новой бутылкой, но решил обойтись чаем и остатками коньяка, почему-то стоявшим недопитым еще с Нового года), бросил грязные вещи в стиралку, побрился — за выходные он порядочно оброс и стал походить на абрека, а с утра с этим делом быстро не управишься…

      Часа через полтора он, вымытый и гладко выбритый, уже лежал на диване, по кругу переключая каналы и почти не обращая внимания на экран. Вместо этого майор рассеянно разглядывал, словно впервые, стены и потолок, давно и безрезультатно требующие ремонта, изредка бросая взгляд на стол, где сидела кукла. Ему было слегка не по себе от такого соседства — казалось, что Донюшка все с тем же довольным выражением пристально наблюдает за ним.

      Чтобы отвлечься, майор протянул руку и нащупал на полу любимую книжку — потертое, заученное почти наизусть, периодически цитируемое им то во время застолий, то подчиненным на службе — подарочное издание «Искусство войны» и принялся читать. За этим занятием он не заметил, как стал клевать носом.

      Дверной звонок прозвенел неожиданно и слишком резко. Антон Андреевич вздрогнул и выронил книгу, пытаясь спросонья понять, что происходит. Он бросил взгляд на часы — электронный циферблат показывал начало двенадцатого…

      «Кого нелегкая принесла в такой час? — проворчал про себя майор, не спеша вставать. — Наверное, ошиблись, позвонят-позвонят и свалят…»

      Но его ожидания не сбылись. Звонок застрекотал вновь, ещё более пронзительно — кто-то настойчиво продолжал давить на кнопку.

      «Кому ещё там не спится? Палец не поломается, так трезвонить?» — Редькин раздраженно сел, принялся нащупывать босыми ногами тапки и, не удосужившись надеть штаны, прямо так, в синих семейниках (в выборе расцветки он был консерватором — отвык, знаете ли, за время службы от цветочков и горошинок), направился разбираться с возмутителем спокойствия.

      Пока Антон Андреевич пробирался по темному коридору, он чуть было не упал, споткнувшись обо что-то, а за дверью его ждал сюрприз (не сказать, что приятный) — Анжела из квартиры рядом, через стенку.

      Эта слегка потрепанная жизнью особа поселилась рядом совсем недавно (года полтора назад) и сразу принялась оказывать Антон Андреевичу знаки внимания. Например, попросит помочь полочку повесить, а сама в процессе вьется вокруг: то наклонится и задницу продемонстрирует, то бюст выпятит; иногда, бывало, и за солью в неглиже явится, а то и откровенно в гости «на чай» зазывает… Но, увы, дамочка была совершенно не во вкусе майора: круглолицая крашеная блондинка с короткой челкой. В общем, довольно-таки симпатичная — если не принимать во внимание явный перебор с макияжем и здоровенные губы-вареники, которые (она сама как-то по пьяни проговорилась) приходится постоянно «подкачивать», — но уж слишком навязчивая, глуповатая и хамоватая.

      Увидев Анжелику (так она просила себя называть при знакомстве, однако после добренькие старушки на лавочке возле подъезда его просветили, что по паспорту она была обычная Алка), майор понял, что слегка просчитался, не надев что-нибудь поприличнее. Сама же незваная гостья ради такого случая нарядилась в леопардовые бриджи в обтяжку, призванные продемонстрировать все «достоинства» слегка полноватой фигуры; её белая футболка была усыпана стразами, что твоя новогодняя елка, а лаковые босоножки на высоком каблуке явно считались элементом высшего пилотажа при такой степени опьянения.

      Да, мадам была пьяна — не то, чтоб в дрова, но о косяк ей всё же пришлось опереться. А уж при виде практически голого Антона Андреевича Анжелика и вовсе громко икнула, однако её густо накрашенные глаза так и загорелись похотливым огнём.

      — Антон Андреевич, приветики, — пьяно хихикая, залепетала она, облизывая жадным взглядом крепкий торс майора, и до Антона Андреевича донесся приторно-сладкий запах какого-то бабского пойла. — А у меня сегодня девичник был, и я чего-то такая пьяная, — Анжела опять икнула, жеманно прикрыла ладонью рот и снова хихикнула.

      — Очень рад за вас, Анжелика, — хмыкнул Антон Андреевич. — Если на этом все, то я спать, — буркнул он и потянул дверь на себя.

      Но от Анжелики, а уж тем более пьяной, было не так-то просто отделаться:

       — Ой, да подожди, я же по делу… — затараторила она, переходя на «ты», и, вдруг уставившись в темный коридор позади Редькина, осеклась, на секунду замолчала, а после спросила: — Ты, что ли, кошку себе завел? Глаза какие голубые… Британка? Обожаю кошечек! Познакомишь?

      — Нет у меня никакой кошки! — рассердился майор, поражаясь настырности наглой бабенки. — Мне спать пора! Пока! — и снова дернул дверь на себя, но Анжелика помешала её закрыть и, рискуя поцарапать чёрный лак босоножек, выставила в проем ногу.

      — Да подожди! Я правда по делу — все разъехались, а сигареты у меня кончились… Не угостишь даму? — Анжела продолжала наступать на майора и, почти касаясь полуобнаженной грудью, выпадающей из чересчур глубокого для её лет декольте, попыталась оттеснить того внутрь квартиры.

      Первое правило выживания убежденного холостяка в каменных джунглях: впускать ее нельзя ни в коем случае! Это Антон Андреевич уже проходил: в прошлый раз Анжела, пробравшись в дом, моментально разлеглась на диване, сверкая голыми ляжками и кружевными трусами, принялась соблазнять майора. Спасло его тогда только чудо — звонок с работы, на который пришлось ответить, а после срочно уехать.

      Так что, наученный горьким опытом, майор ловко увернулся от фронтального натиска и, повернувшись плечом, блокировал Анжелу, отвоевывая проход в квартиру:

      — У меня не прибрано! Прости, но в гости тебя не приглашу. Подожди, сейчас вынесу… — и не дожидаясь ответа, захлопнул дверь перед самым носом настырной дамочки.

      Порывшись в карманах курток, висевших в коридоре, он нашел пачку «Донского табака», купленного за неимением лучшего во время поездки на рыбалку в деревенском ларьке.

      Спустя полминуты он с неохотой выглянул за дверь и протянул Анжеле сигареты:

      — Вот держи!

      Всем своим видом Анжела демонстрировала разочарование не только в конкретном майоре, но и во всех мужиках вместе взятых, если не в жизни вообще. Она долго непонимающе смотрела на негламурную пачку, а разглядев название, и вовсе брезгливо скривилась, будто бы ей предлагали взять нечто очень неприличное:

      — А другого ничего нет? — морщась, спросила она, оставив наконец попытки «наладить контакт».

      — Извини, только такие… Я военный пенсионер — приходится экономить, — соврал майор, наивно предположив, что инцидент исчерпан и столкновения с шалящими гормонами нетрезвой дамочки всё-таки удалось избежать.

      Тут Анжела всё-таки учудила: воспользовавшись тем, что Редькин расслабился и потерял бдительность, изловчилась и неожиданно повисла на шее майора, пачкая того своей ярко-красной помадой. Антон Андреевич от неожиданности сначала попятился назад (что было на руку соблазнительнице — она и сама подталкивала внутрь квартиры), но потом, понимая, что если сейчас дать слабину, от него никогда не отстанут, решительно отцепил от себя дамочку:

      — Извини, Анжел, но я спать, мне завтра на работу, — и решительно захлопнул дверь перед ее носом.

      «Черт, — подумал он уже в квартире, — сигареты-то я ей не отдал. Ну, ничего: потерпит до утра или в магазин сходит, если уж очень приспичит!»

                ***

      Разобравшись с навязчивой соседкой, попив водички на кухне, Антон Андреевич наконец-то добрался до своего дивана. Уютно устроившись, он потянулся к выключателю бра, висевшего в изголовье, но тут его взгляд упал на стол.

      Вот же черт, ему опять показалось, что куколка смотрит на него теперь как-то по-другому. Сердито, что ли? Да ну, нет! Так кажется! Просто лицо у нее такое, натуралистичное — вот и представляешь, что на нем эмоции могут меняться. Успокоив себя таким образом, майор почти моментально уснул безмятежным сном младенца.

      Пронзительный женский крик разбудил его, когда за окном была глухая ночь — часы показывали 3:15. Вроде бы кричали на лестнице, потом послышался грохот — как будто упало что-то очень тяжелое. Майор выдохнул — опять что-то случилось! Он подскочил с кровати, схватил висящие на стуле джинсы и кинулся в коридор, на ходу одеваясь.

      Подбежав к входной двери, Редькин наклонился к глазку. На площадке перед квартирами никого не было, только как-то зловеще мерцала давно требующая замены лампочка аварийного освещения. На всякий случай он решил проверить лестницу — не могло же ему показаться! Совершенно точно кричала женщина. Или ему опять привиделось или, скорее, послышалось? Вроде до белой горячки он пока ещё не допился, а симптомы уже нехорошие. Сначала глюки с куклой, теперь ещё вот голоса стал слышать.

      Сунув босые ноги в кроссовки, Антон Андреевич отпер замок и, толкнув металлическую дверь, обитую коричневым дерматином, вышел на площадку. Пусто и тихо. Редькин, стараясь не шуметь, прошёл вперёд и глянул на лестницу.

      — Да, в рот мне енот! — сгоряча выругался он.

      Внизу, между лестничными пролетами, неестественно вывернув шею набок, распластавшись лежала Анжела и, кажется, уже не дышала. На лице женщины застыла маска ужаса, а из носа и рта тонюсенькими ручейками текла кровь, обрываясь, капала на грязную плитку подъезда, образовывая маленькую лужицу. Рядом валялся пакет из «Пятерочки», из которого торчал початый блок сигарет.

      Редькин растерялся, не зная, что делать дальше: то ли бежать вниз — проверить, что там с ней; то ли в квартиру за телефоном, чтобы вызывать скорую?

      Тут щелкнул замок в квартире напротив, и из-за двери показалась седая старушечья голова в бигуди, поверх которых был повязан белый платок.

      — Что там, Антошенька? — обеспокоено поинтересовалась пожилая женщина. — Кто кричал? Я побоялась выйти, потом смотрю — ты… и тоже решилась.

      — Теть Зин, тут Анжела, походу, с лестницы упала! — мрачно ответил майор.

      — Ох! Пьяная, что ли, опять? Разбилась? — расспрашивала Зинаида Ивановна, появляясь на площадке уже целиком и запахивая на ходу бордовый с золотом байковый халат, наспех накинутый поверх ночной сорочки. — Надо «скорую» вызвать, наверное, — предложила она.

      Она подошла к майору и осторожно выглянула из-за него:

      — Ой, Господи, да что же это? Такая молодая! — запричитала старушка, которой одного взгляда хватило, чтобы понять, что «скорая» Анжеле уже не понадобится. Зинаиде Ивановне подурнело — одной рукой она схватилась за сердце, другой за стену.

      — Не смотрите, теть Зин. Идите домой, вызовите по 02 и по 03 на всякий случай, — майор взял ее под локоть и подвел к двери, подальше от ужасного зрелища.

      — Ой, чего–то худо мне стало, пойду капли выпью и позвоню… — простонала Зинаида Ивановна, еле плетясь в квартиру. — Прям ноги отнялись… Такая ж молодая девка! Антошенька, ты здесь будешь?

      Антон Андреевич молча кивнул и вернулся к лестнице. Анжелу и вправду было жалко, да и расстраивало то, что он косвенно был-таки виноват в произошедшем. Пусти он ее к себе, ничего бы не случилось. Редькин сделал несколько шагов вниз и чуть было не поскользнулся на чем-то. Он остановился и посмотрел под ноги. От увиденного его замутило: на выступающем ребре ступеньки, об которую Анжела ударилась головой, падая вниз, прилип кусочек содранной кожи с торчащим из него клоком белых волос…

                ***

      После всей кутерьмы с полицией и опросами, ожиданием труповозки и скорой для Зинаиды Ивановны, Редькин подошел к дверям своей квартиры, измотанный и опустошенный чувством вины, уже под утро, когда рассвело. На работу он решил не идти: позвонил напарнику, сослался на форс-мажор и «подменился». Толку от него с сейчас все равно ноль, его просто валило с ног.

      Он открыл дверь и вошел. Заперев за собой, он разулся и, повернувшись, увидел ее — Донюшку…

      Посреди полумрака коридора кукла гордо восседала на своем велосипеде, с каким-то особенным торжеством в глазах уставившись прямо на него. Нет, на этот раз все было по-настоящему: взгляд нарисованных глаз пронзил Редькину сердце, ведь в нем явственно читалась чисто человеческая… женская ревность.